— Это просто абсурд какой-то, — в изнеможении проговорил Маркхэм, дочитав послание Вэнса. — Конечно, данная хронология помогает нам определить время гибели Робина, но что кто-то из перечисленных лиц обязательно причастен к убийству — это же самая настоящая чушь. Вы почему-то полностью исключаете возможность появления какого-нибудь постороннего человека, который также мог совершить преступление. На стрельбище и в клуб, кроме как через дом, можно попасть и другими путями. Во-первых, через калитку на семьдесят пятой улице, через другую калитку на семьдесят шестой и через проход между двумя жилыми домами.
— Да, я не исключаю, что преступник воспользовался одним из этих входов, — парировал Вэнс. — Но только не забывайте, что самый незаметный путь — через проход между домами — остается для посторонних все же недосягаемым, поскольку ключи от дверей имеются только у домочадцев профессора. И тем более странно думать, что убийца мог воспользоваться двумя другими калитками, ведь в этом случае его легко могли заметить. Зачем ему подвергать себя такой опасности?
Вэнс, подавшись вперед, продолжал:
— Есть еще одно основание, Маркхэм, для того, чтобы исключить случайных прохожих и прочих воришек и жуликов. Тот, кто отправил мистера Робина к праотцам, очень хорошо знал, что именно творилось в доме профессора с четверти двенадцатого до без двадцати двенадцать. Ему было известно, что Белль не слоняется бесцельно по территории участка. Он был уверен в том, что Бидл ушла на рынок, а потому не услышит и не спугнет его. Он знал, что Робин в клубе, а Сперлинг уже успел уйти. Ему было кое-что известно и о самом клубе. Тот, кто не знал о подвале, вряд ли стал бы так рисковать и совершать убийство внизу, а потом еще и вытаскивать тело наружу, устраивая из смерти Робина настоящий спектакль. Я уверен, Маркхэм, что преступник был очень хорошо знаком с домом профессора. И, конечно, с тем, что именно происходило в этом доме в то утро, когда произошла трагедия.
— А что вы думаете по поводу крика миссис Драккер?
— В самом деле, что о нем можно подумать? Скорее всего, убийца не обратил внимания на окно миссис Драккер. Или, напротив, решил все-таки сделать так, чтобы его увидели хотя бы один раз. Однако мы сами точно не знаем, кричала дама или нет. Она все отрицает, хотя ее сын придерживается другого мнения. И у каждого из них есть свои причины говорить именно так, а не иначе. Драккер уверяет, будто слышал крик, чтобы подтвердить свое присутствие в доме между одиннадцатью и двенадцатью часами. Миссис Драккер все отрицает, боясь навредить сыну своими показаниями. Но это и не столь важно. Я уверен: тот, кто совершил это страшное преступление, обитает в доме Диллара.
— Нет, слишком мало фактов говорит об этом, — усомнился Маркхэм. — Я все же не исключаю случайного прохожего, человека постороннего…
— Перестаньте, дружище! Вспомните хотя бы про записку, подкинутую в почтовый ящик. Убийца даже знал прозвище Робина.
— Ну, это только при условии, что ее писал именно убийца.
— А вы предпочитаете верить в теорию о том, что какой-то волшебник-телепат подсоединил пишущую машинку к хрустальному шару и таким образом узнал обо всем случившемся? А потом еще зачем-то рисковал быть замеченным и проник на территорию Диллара?
Прокурор не успел ничего ответить Вэнсу, так как в этот момент в комнату отдыха вбежал Хит. Он был обеспокоен. Ни слова не говоря, он подскочил к Маркхэму и вручил ему конверт.
— Это получили в редакции «Уорлд» с вечерней почтой. Куинан — обозреватель криминальных новостей — почти сразу же передал конверт мне. Он говорит, что такие же послания были отправлены в редакции «Таймс» и «Херальд». Марки проштампованы в час дня, значит, в ящики их положили еще раньше. Кроме того, выяснилось, что письма отправил неизвестный возле дома Диллара.
Маркхэм быстро пробежал глазами листок, который достал из конверта, и почти мгновенно передал его Вэнсу. Это была точно такая же записка с текстом, идентичным тому, что они уже читали сегодня днем. «Джозеф Робин мертв. Кто убил Птенца малиновки? Сперлинг означает „воробей“. ЕПИСКОП».
— Видимо, этот епископ испугался, что его шутка пройдет незамеченной, и решил на всякий случай оповестить еще и прессу, — безразлично произнес Вэнс.
В этот момент к прокурору подошел молодой человек в полицейской форме и что-то шепнул ему на ухо.
— Пригласите его сюда, — велел Маркхэм. — Арнессон достал образцы бумаги и шрифтов пишущих машинок, — пояснил он нам.
Но, когда мы сравнили их с листком из конверта, сразу стало ясно, что чернила и сама бумага, которой пользовались Драккер и Парди, ничем не напоминали таинственную записку неизвестного…
Глава VIIIАкт второй
Я думаю, нет необходимости подробно описывать, какой сенсацией стало убийство Робина. Все хорошо помнят, как отзывалась об этой трагедии пресса. Кто-то называл этот случай «Убийством птенца малиновки», кто-то, видимо менее внимательные журналисты, попросту окрестили его «Трагедией Матушки Гусыни». Однако самые настырные приклеили преступлению название «Убийство Епископа», имея в виду таинственную подпись, проставленную в конце каждой напечатанной записки. Страх перед происшедшим вкупе с детскими невинными стишками буквально взорвал воображение публики. Атмосфера ужаса царила повсюду, с каждым часом все больше нагнетая тревожную обстановку в городе.
В течение целой недели после обнаружения тела Робина детективы отдела убийств работали день и ночь вместе с сотрудниками прокуратуры. Дубликаты послания за подписью некоего Епископа расстроили версию виновности Сперлинга. И хотя сержант Хит открыто не стал признавать своей ошибки, он с удвоенной энергией бросился на поиски более подходящего подозреваемого.
В день убийства сержант со своими людьми самым тщательным образом обыскал подвал в надежде найти ту самую тряпку, которой вытерли кровь на полу клуба, но все тщетно. Кроме того, Хит рассчитывал найти и еще что-нибудь интересное, что могло бы навести его на след убийцы, но тоже безрезультатно. Единственной уликой оставался невзрачный коврик, передвинутый специально на то место, где была замыта кровь убитого. Но этот факт ничего нового к расследованию не добавил.
Вскрытие тела Робина и полный отчет доктора Дорема официально подтвердили теорию о том, что Робин все же был убит в подвальном помещении и лишь после смерти его тело зачем-то перенесли на стрельбище. Травма черепа тоже оказалась значимой для выяснения подробностей убийства. Было доказано, что пролом кости произошел от соприкосновения с каким-то закругленным предметом, причем удар был огромной силы. Совсем не такие повреждения остались бы на голове Робина, если бы он просто упал на плоский каменный пол. Разумеется, полицейские принялись разыскивать закругленное орудие убийства, но так и не нашли ничего более или менее подходящее под описание неизвестного предмета.
Хит несколько раз дополнительно допросил и дворецкого профессора, и его кухарку, но, как ни старался, ничего нового от них не узнал. Пайн настойчиво повторял, что все утро провел в комнате мистера Арнессона, ну разве что на пару минут отлучался за чем-то в кладовку, и уж он, конечно, не притрагивался ни к трупу Робина, ни к луку, когда профессор отправил его на поиски Сперлинга. Правда, у сержанта оставались необъяснимые сомнения в искренности его показаний.
— Этот хитрец с водянистыми глазами что-то скрывает, — обратился Хит к Маркхэму. — Но из него, похоже, никакими клещами правды не вытянешь.
Допросили всех жителей близлежащих домов, рассчитывая среди них найти такого, кто мог бы заметить случайного прохожего, по какой-то причине перемахнувшего через забор на территорию профессора Диллара в то утро, когда произошло убийство. Но и эта кампания ничего не принесла отчаянным детективам. Похоже, Парди вообще оказался единственным местным жителем, который в то утро решился выбраться из собственной норы на недолгую прогулку. Так как все последующие розыски и опросы не принесли никаких результатов, было решено оставить сие бесполезное занятие.
Семь различных алиби, которые Вэнс свел в некое подобие таблицы, оставались на прежних позициях, и проверить или опровергнуть их было практически невозможно хотя бы потому, что их правдивость базировалась, главным образом, на показаниях самих свидетелей, чьи слова могли попасть под сомнение. Кроме того, проверять их пришлось с большой осторожностью, дабы не вызывать ненужного ажиотажа среди публики. И все же результаты оказались следующими.
Арнессона в университетской библиотеке видел помощник библиотекаря и двое студентов, но точное время ни один из них вспомнить не мог.
Белль Диллар сыграла несколько сетов на городских кортах, но, так как там собралось много народа, она дважды уступала свою очередь подруге. Другие игроки не могли с уверенностью сказать, все ли время, пока шла игра, она оставалась на территории кортов.
Время, когда Драккер ушел из подвала, определялось уходом Сперлинга, но после этого его уже никто не видел. Драккер подтвердил, что не встретил во время своей прогулки никого из соседей, но зачем-то остановился, чтобы поиграть с совершенно незнакомыми детишками.
Парди работал в своем кабинете один. Его старая кухарка и японец-слуга утром находились в задней части дома и своего хозяина видели только за обедом. Поэтому именно его алиби можно считать сомнительным.
Миссис Драккер приходится верить на слово, потому что никто не видел ее между половиной десятого, когда Драккер отправился на встречу с Арнессоном, и часом дня, когда кухарка принесла ей еду.
Алиби Бидл проверялось достаточно просто. Парди лично видел, как она выходила из дома в 10:35. Кроме того, ее заметили несколько мелких торговцев на рынке между одиннадцатью и двенадцатью часами.
Был проверен и тот факт, что Сперлинг действительно сел на поезд, отправлявшийся в 11:40 в Скарсдейл. Следовательно, он покинул дом Диллара именно тогда, когда это и было установлено, то есть в 11:15. Это не имело большого значения, так как Сперлинга уже вычеркнули из списка подозреваемых. Правда, Хит заметил, что, если бы не этот поезд, Сперлинга можно было бы снова начать подозревать в убийстве своего товарища.