Пайн смутился, но, прежде чем он успел что-то ответить, в дверях появилась мисс Диллар.
— Мне показалось, что я слышу ваш голос, и я не ошиблась, мистер Вэнс, — произнесла девушка, печально нам улыбнувшись. — Прошу вас, проходите… Леди Мэй зашла ко мне на пару минут, мы решили сегодня прокатиться верхом, — пояснила она, когда мы очутились в комнате.
В центре гостиной у стола стояла миссис Драккер. Костлявой рукой она держалась за спинку кресла, с которого, скорее всего, только что поднялась. Лицо ее исказилось ужасом, но она молча продолжала смотреть на нас немигающими глазами. Впрочем, леди Мэй, по всей вероятности, и не пыталась что-то сказать. Кажется, она ожидала от нас каких-то грандиозных и не слишком приятных откровений. Именно такой вид принимает обвиняемый, когда судья провозглашает приговор.
Нежный голос Белль Диллар немного разрядил напряженную обстановку.
— Я побегу наверх к дядюшке и сообщу ему о вашем визите.
Едва она выпорхнула из комнаты, как миссис Драккер, тяжело облокотившись о стол, прошипела Маркхэму замогильным голосом:
— Я знаю, зачем вы пришли! Это насчет того симпатичного молодого человека, которого застрелили утром в парке!
Ее слова прозвучали настолько неожиданно, что Маркхэм буквально остолбенел. За него ответил Вэнс:
— Значит, и вы тоже уже слышали о трагедии, миссис Драккер? Но как же получилось, что эта печальная весть так скоро долетела до вас?
В одно мгновение выражение лица леди Мэй изменилось, и она стала походить на старую ведьму.
— Об этом сейчас говорит вся округа, — уклончиво ответила она.
— Неужели? Какое несчастье! Но почему вы все же решили, что мы явились сюда именно по данному поводу?
— Молодого человека звали Джонни Спригг, разве не так? — Сказав это, она злобно усмехнулась.
— Допустим. Если быть точнее, Джон Спригг. И все же это не объясняет его связи с семейством Дилларов.
— Еще как объясняет! — И она многозначительно закивала, жутковато сверкнув глазами. — Это же игра. Самая настоящая детская игра. Сначала Птенец Робин, то есть малиновка, вслед за ним — Джонни Спригг. Дети должны все время играть. Я имею в виду здоровых детей. — Она помрачнела, а потом в ее взгляде мелькнула затаенная нежность и необъяснимая грусть.
— Но это очень страшная, сатанинская игра. Вам так не кажется, миссис Драккер?
— А почему бы и нет? Разве сама наша жизнь не страшна?
— Для кого-то — наверное, — согласился Вэнс, с сочувствием глядя на старушку. — Скажите-ка мне лучше, — быстро заговорил он, — вам не знаком Епископ?
— Епископ? — недоуменно переспросила пожилая женщина. — Нет, не припомню. Или это тоже какая-то детская игра?
— Что-то в этом роде, надо полагать. Во всяком случае Епископа заинтересовали и Птенец Робин, и Джонни Спригг. Не исключено, что именно этот Епископ и придумывает столь странные и жестокие игры. И сейчас мы разыскиваем его, миссис Драккер. Мы хотим услышать истину от него самого.
Женщина, чуть заметно качнув головой, повторила:
— Нет, мне он не знаком. — Она бросила на Маркхэма мстительный взгляд. — Но это никак не поможет вам отыскать того, кто убил Птенца Робина и прострелил голову Джонни Сприггу, попав прямо в самый центр парика. Вы никогда ничего не узнаете… Никогда! — Тут ее затрясло.
Как нельзя кстати в комнате снова появилась мисс Диллар и нежно обняла миссис Драккер.
— Пойдемте, — негромко произнесла девушка, — мы сегодня будем долго кататься за городом, леди Мэй. — Она повернулась к Маркхэму и с упреком в голосе добавила: — Дядюшка просит вас пройти к нему в библиотеку. — С этими словами Белль увлекла пожилую женщину в коридор, и они спустились на первый этаж.
— Странная особа, — покачал головой сержант Хит, молча наблюдавший за всей этой сценой. — По-моему, она недолюбливала этого Джонни Спригга.
Вэнс задумчиво кивнул.
— И наше появление здесь сильно напугало ее. И все же она не так уж плохо соображает, сержант. Конечно, болезнь сына и его инвалидность повлияла на нее, и то, что она наговорила нам сейчас, — следствие того, что она начиталась стихов из сборника «Матушки Гусыни». Отсюда и детские игры, и Робин, и Спригг… Есть во всей этой истории какое-то подводное течение. Мне иногда кажется, что я заблудился в подземном царстве троллей из «Пер Гюнта» Ибсена, населенном только ненормальными чудовищами. Может быть, профессор Диллар будет более реалистичен и поведает нам нечто земное.
Профессор встретил нас относительно спокойно, не проявив, однако, никакой радости. Его стол был завален бумагами, и мы сразу поняли, что отвлекли его от весьма важной работы.
— Чем обязан столь неожиданному визиту, Маркхэм? — поинтересовался он, когда мы расположились в комнате. — Вы можете сообщить мне нечто важное о гибели Робина? — Отметив страницу в книге Уэйла «Пространство, время и материя», он откинулся на спинку кресла и бросил на нас вопросительный взгляд. — Я сейчас занят трудами Маха и его представлениями о механике…
— Мне очень жаль, — произнес Маркхэм, вздыхая, — но о гибели Робина я пока не могу сообщить вам ничего нового. Сегодня в вашем районе произошло еще одно убийство, и мы имеем некоторые основания предполагать, что оба преступления каким-то образом связаны. Я бы хотел спросить вас, сэр, не знакомо ли вам имя Джона Спригга?
Профессор встрепенулся.
— Это его убили? — насторожился он; его усталость и раздражение мгновенно исчезли.
— Именно так. Человек по имени Джон Спригг был застрелен в парке Риверсайд, возле восемьдесят четвертой улицы сегодня утром, примерно в половине восьмого.
Профессор перевел взгляд на камин и долго молчал. Видимо, он внутренне боролся с собой, не зная, как ему поступить дальше.
— Да, — наконец, заговорил он. — Я, то есть мы знаем человека с таким именем и фамилией, но только вряд ли это одна и та же личность.
— Кто он такой? — спросил Маркхэм.
Немного помолчав, профессор дал ответ:
— Тот парень, которого я имею в виду, лучший ученик Арнессона по математике, он учится на последнем курсе.
— А откуда вы его знаете, профессор?
— Арнессон несколько раз приглашал его к нам в дом. Он хотел, чтобы мы познакомились с ним и побеседовали. Арнессон гордился этим мальчишкой. Должен согласиться с ним: этот парень действительно был талантлив.
— Значит, его знали все ваши домочадцы?
— Да, по-моему, Белль была с ним знакома. А если к моим домочадцам, как вы выразились, вы относите Пайна и Бидл, то я склонен думать, это его имя и фамилия также известны и им.
— Скажите, профессор, Драккеры знали Спригга? — поинтересовался Вэнс.
— Не исключено. Арнессон и Драккер довольно часто встречаются… Теперь я припоминаю, что Драккер гостил у нас в тот вечер, когда сюда заходил Спригг.
— А Парди? Он тоже был знаком со Сприггом?
— Этого я утверждать не могу. — Профессор нервно застучал пальцами по подлокотнику и повернулся к Маркхэму: — А к чему все эти вопросы? Что общего между нашим знакомством со студентом по фамилии Спригг и сегодняшним убийством? Вы же не собираетесь объявить мне, что убитый как раз и есть ученик Арнессона?
— Боюсь, что все именно так и есть, — произнес Маркхэм, тяжело вздохнув.
Когда профессор заговорил снова, в его голосе, как мне показалось, зазвучали нотки страха:
— Но какое отношение данный факт имеет ко всем нам? Почему вы объединяете смерть Робина и Спригга?
— Ничего конкретного я пока что вам сообщить не могу, — честно признался прокурор. — Но цель обоих убийств, вернее, отсутствие мотива в обоих случаях каким-то образом все же объединяет их.
— Иными словами, никакого мотива вы до сих пор не обнаружили. Но если вы считаете, что все убийства, не имеющие мотивов, можно объединить…
— Здесь еще играет роль время совершения убийств и их близость по территориальному признаку, — обратил внимание на детали прокурор.
— И это ложится в основу ваших предположений? — презрительно хмыкнул профессор. — Вы, Маркхэм, никогда не были хорошим математиком, но вы просто обязаны знать, что на таких эфемерных основаниях никакие гипотезы строить нельзя.
— Но их фамилии! — вмешался Вэнс. — Птенец Робин и Джонни Спригг — именно эти герои встречаются в известных детских стихах.
Старик посмотрел на него с нескрываемым удивлением, потом лицо его побагровело, и он выпалил:
— Ваши шуточки здесь совершенно неуместны, сэр.
— Это не мои шуточки, — с грустью в голосе поправил его Вэнс. — Так жестоко изволит шутить некто, кто называет себя Епископом.
— Епископом? — Профессор пытался подавить раздражение. — Послушайте, Маркхэм, я не позволю играть с собой. В этой комнате вы уже второй раз упоминаете некоего таинственного Епископа, и я хочу знать, в чем тут дело, в конце концов. Даже если какой-то псих напечатал послание после смерти Робина, какое отношение этот Епископ имеет к Сприггу?
— Под его телом была найдена записка с математической формулой, причем напечатали ее на той же пишущей машинке, которой пользуется наш Епископ.
— Что? — подался вперед профессор. — Машинка та же самая, вы говорите? А что за формула?.. Какая именно формула, вы помните?
Маркхэм достал свой блокнот и вынул из него треугольную бумажку, которую передал ему Питтс.
— Тензор Райманна-Кристоффеля. — Профессор очень долго смотрел на формулу, затем передал листок Маркхэму; со стороны могло показаться, что за эти минуты он заметно постарел: взгляд его был усталым, а лицо измученным, когда он снова посмотрел на нас. — Это дело по-прежнему остается для меня загадкой. — В его голосе звучала безысходность. — Но, возможно, вы окажетесь правы, если будете следовать выбранному вами курсу. А что вы хотите от меня?
Такая перемена в настроении профессора удивила прокурора.
— Я пришел к вам, чтобы удостовериться в том, что между убийством Спригга и вашим домом присутствует некая связь. Но, если уж быть до конца откровенным, я не могу понять, чем это мне поможет. Тем не менее мне бы хотелось попросить вашего разрешения еще раз опросить Пайна и Бидл и задать им некоторые интересующие меня вопросы.