— Расскажите нам, что вы видели из своего окна в день смерти мистера Робина, — осторожно начал Вэнс.
— Нет-нет! Я ничего не видела. Я даже близко к окну в тот день не подходила. Вы можете убить меня, но моими предсмертными словами будут «нет, нет и нет».
Вэнс не стал больше настаивать и сменил тему.
— Бидл сказала нам, — продолжал он, — что вы рано просыпаетесь и частенько прогуливаетесь по саду.
— Да, это так, — с облегчением призналась пожилая женщина. — Я плохо сплю по утрам, часто просыпаюсь из-за боли в спине и чувствую, что пора размять мышцы. Тогда я встаю и иду прогуляться, если, конечно, погода позволяет.
— Бидл видела вас вчера утром.
Женщина неопределенно кивнула в ответ.
— И профессор Диллар был вместе с вами.
— Да, он иногда присоединяется ко мне. Он жалеет меня и восхищается Адольфом. Он считает его гением, да так оно и есть. Если бы только не его болезнь… Но я сама виновата, я уронила его, когда он был маленьким…
— О чем же вы разговаривали с профессором?
— Об Адольфе, конечно.
— А не видели ли вы кого-нибудь еще в саду?
— Нет! Но там ведь кто-то был, да? Тот, кто не хотел, чтобы я его заметила. Да! Там кто-то прятался, и они подумали, что я их заметила… — Она закрыла лицо руками. — Но это был не Адольф, не мой мальчик. Слава богу, что он тогда спал.
— За что вы благодарите Бога? — осторожно поинтересовался Вэнс.
— А вы разве не помните? Тот человек, который застрелил Джонни Спригга из своего пистолета, тот самый, что стрелой подстрелил Птенца-Робина. Это же все ужасная игра, и поэтому мне становится страшно. А вдруг он подумает, что я какая-нибудь героиня из «Песенок Матушки Гусыни»?
— Успокойтесь, миссис Драккер…
— Как же я могу успокоиться, когда я чувствую, что над нашим домом нависло какое-то проклятие!
— Какое проклятие? Почему это пришло вам в голову? Откуда такие мысли?
— Потому что… — она задрожала всем телом, — потому что убийца приходил сюда этой ночью.
У меня по спине пробежал холодок, но Вэнс оставался невозмутим:
— А как вы догадались, что он был здесь? Вы его видели?
— Нет, но он пытался проникнуть ко мне в комнату. Я лежала на кровати, когда каминные часы пробили полночь. Затем я услышала, как заскрипел замок входной двери. Затем кто-то подошел к моей спальне, и я увидела — там у меня ночник на столике — как поворачивается ручка двери, но я ее заперла. С тех пор как умер Робин, я стала запираться каждую ночь, — пояснила она. — Итак, — продолжала женщина, — я увидела, как поворачивается ручка, и закричала. Я опасалась за жизнь Адольфа. Громким криком я, видимо, спугнула преступника: вскоре на лестнице раздались поспешные шаги, затем дверь открылась и снова захлопнулась. А уж потом наступила тишина. Я долго лежала, боясь пошевелиться. Немного погодя я все же поднялась, потому что понимала, что мне все равно придется открыть эту дверь… — Она, содрогаясь, вспоминала эту страшную ночь. — Я отперла дверь, и, когда распахнула ее, на пол с ручки упал какой-то маленький предмет. В коридоре ночью тоже горит лампочка, и я посмотрела вниз.
Женщина замолчала; казалось, от ужаса она лишилась дара речи.
— И что же лежало на полу, миссис Драккер?
Женщина с трудом поднялась и подошла к тумбочке. Порывшись в ее содержимом, она выбрала одну вещицу и поднесла ее нам на раскрытой ладони. Это была шахматная фигура, казавшаяся необычайно темной на фоне ее бледной руки. Фигурой оказался черный слон.
Глава XIIIТень Епископа
Вэнс осторожно взял фигурку с ладони миссис Драккер и переложил к себе в карман плаща.
— С вашей стороны, мадам, будет весьма неблагоразумно, — самым серьезным тоном начал он, — разглашать кому бы то ни было то, что произошло здесь прошлой ночью. Если тот, кто решил подшутить над вами, узнает, что вы обратились в полицию, он может повторить попытку и еще сильнее напугает вас. Поэтому ни одна живая душа не должна узнать о том, что вы нам поведали.
— Мне нельзя рассказать об этом даже Адольфу? — удивилась женщина.
— Никому! Вы должны хранить молчание даже в присутствии собственного сына!
Через минуту мы уже спускались по лестнице, ведущей на небольшую площадку, откуда коридоры расходились в разные стороны: один вел на кухню, а другой — на небольшую веранду, а уже потом на улицу. Здесь, на залитом солнечным светом пороге, мы немного задержались, чтобы прогнать атмосферу мрака и безысходности, нагнетенную страшными переживаниями миссис Драккер.
Первым заговорил Маркхэм:
— Вэнс, вы верите, что человек, подкинувший эту фигуру, и есть настоящий убийца Робина и Спригга?
— В этом можно не сомневаться, и цель его прихода сюда также совершенно очевидна.
— А мне все это кажется каким-то дурацким розыгрышем, — возразил Маркхэм, — шуткой пьяного беса.
Но Вэнс отрицательно покачал головой:
— Это единственный эпизод во всем деле, где отсутствуют безумие и юмор. Даже сам дьявол не был бы столь осторожен, если бы пытался замести следы. Что ж, сейчас по крайней мере у нас есть чем заняться.
Хит, уставший от пустых теорий, ухватился за последнюю фразу Вэнса:
— И чем же мы займемся теперь, сэр?
— Во-первых, теперь нам стало ясно, что наш шутник-шахматист хорошо знаком с расположением всех лестниц и комнат в этом доме. Иначе он не смог бы разобраться во всех переходах и поворотах в полной темноте и бесшумно пройти к нужной двери. Очевидно и то, что ему прекрасно известно, где именно спит миссис Драккер. К тому же посетитель знал, в какое время возвращается домой Адольф, и не сомневался в том, что он ему не помешает.
— Ну, это мало чем помогло нам, — проворчал Хит. — Мы уже давно поняли, что преступник прекрасно ориентируется в обоих домах.
— Верно. Но не всякий человек, знающий расположение комнат в доме, может быть уверен в том, что в какую-то определенную ночь ему удастся проникнуть внутрь незамеченным. И еще вот что, сержант: тот, кто побывал здесь, знал и о том, что миссис Драккер не запирается на ночь. В его планы не входило просто оставить фигурку и удалиться, ведь за ручку дергали, пытаясь открыть дверь снаружи.
— Может быть, он просто хотел разбудить миссис Драккер, чтобы она поскорее нашла фигурку? — высказал предположение Маркхэм.
— Тогда почему он так тихо пытался открыть дверь? Куда проще было бы швырнуть слона так, чтобы он стукнулся о пол… Нет, Маркхэм, его планы были не такими безобидными. Однако, осознав, что дверь заперта, а потом еще и услышав крик перепуганной женщины, он счел за лучшее ретироваться.
— И все же, сэр, — возразил Хит, — кто угодно мог знать, что она не привыкла запираться по ночам, и любой мог бесшумно приблизиться к ее двери даже в темноте.
— Но у кого, сержант, мог иметься ключ от задней двери? И кто мог воспользоваться им прошлой ночью?
— Может быть, дверь осталась незапертой, — не унимался Хит. — Надо проверить алиби каждого, вот тогда, возможно, у нас и появится какая-нибудь зацепка.
Вэнс устало вздохнул:
— Не исключаю, что у двух-трех подозреваемых вообще никакого алиби не будет. А если этот ночной визит тщательно планировался, то преступник наверняка уже придумал, как себя обезопасить. Мы имеем дело не с каким-нибудь простачком, сержант. Мы ведем смертельную игру с хитрым убийцей, который соображает не хуже нас с вами и который давно изучил все законы логики…
Неожиданно он повернулся и снова вошел в дом, жестом велев нам следовать за ним. Вэнс поспешил на кухню, где полная кухарка увлеченно готовила какое-то немыслимое блюдо из баклажанов.
Появление сыщика немного озадачило женщину, но он тут же успокоил ее простым вопросом:
— Кстати, как вас зовут?
— Мензель, — негромко ответила немка, — Грета Мензель.
— И как долго вы служите Драккерам?
— Почти двадцать пять лет.
— Порядочно, — задумчиво прокомментировал Вэнс. — А скажите-ка мне, почему вы так перепугались, когда увидели нас сегодня?
Женщина, нахмурившись, отложила кухонный нож и скрестила руки на груди:
— Я не испугалась, просто мистер Драккер был очень занят…
— Вы, скорее всего, подумали, что мы явились затем, чтобы арестовать его, — подсказал Вэнс.
Глаза ее округлились, но она промолчала.
— Так во сколько, вы говорите, Драккер поднялся вчера утром? — перешел в атаку Вэнс.
— Как всегда, в девять часов, — повторила кухарка.
— Неужели?
Этот короткий вопрос прозвучал негромко, но куда более угрожающе, чем любой самый яростный окрик.
— Я же сказала вам…
Но, когда Вэнс задал тот же самый вопрос по-немецки, это все же произвело на женщину свой эффект. Она, закрыв лицо руками, издала сдавленный крик, словно загнанный зверь.
— Я… я не знаю, — простонала Мензель. — Я приглашала его к столу в половине девятого, но он не отозвался. Тогда я толкнула дверь… Она оказалась незапертой и… боже мой! Его там не было!
— Когда же вы все-таки его увидели? — уже более спокойным тоном продолжал Вэнс.
— В девять часов. Я снова поднялась наверх, чтобы еще раз напомнить ему, что завтрак готов. Он был у себя в кабинете. Мистер Драккер сидел за столом и работал как сумасшедший. Он просто велел мне убираться прочь.
— Так он спустился к завтраку?
— Да, конечно, спустился, но только через полчаса.
Женщина оперлась о стену, и Вэнс подставил ей поближе стул.
— Присаживайтесь, миссис Мензель, — добродушно предложил он. — А почему же вы сегодня сначала говорили, будто он поднялся в девять? — спросил Вэнс, когда она опустилась на стул.
— Мне пришлось… Мне так велели. — Она перестала сопротивляться и тяжело дышала. — Когда миссис Драккер вчера днем вернулась от мисс Диллар, она предупредила меня, что, если кто-то будет задавать мне подобные вопросы, я должна буду ответить «в девять часов». И еще она заставила меня поклясться, что именно так я и поступлю… — Остекленевшими глазами она уставилась куда-то вдаль. — Вот я и побоялась сказать что-то другое.