— То, что вы нам рассказали, ни в коем случае вам не повредит. Миссис Драккер не совсем здорова, а потому нет ничего удивительного в том, что она сочла нужным принять такие меры, чтобы защитить своего сына от возможных подозрений, ведь в округе было совершено убийство. Вы давно работаете у нее, а потому должны знать, что она способна преувеличивать любую опасность, угрожающую ее сыну. Я даже удивлен, что вы все это так серьезно воспринимаете. Может быть, у вас есть какие-то другие причины связывать мистера Драккера с этим преступлением?
— Нет! Конечно, нет! — женщина отчаянно замотала головой.
Вэнс нахмурился и прошел к дальнему окну. Затем он резко повернулся и строго спросил:
— Миссис Мензель, а где в то утро, когда убили мистера Робина, были вы сами?
С кухаркой произошла разительная перемена: она побледнела, губы ее затряслись, и она начала судорожно сжимать и разжимать пальцы. Грета попыталась отвести глаза от пристального взгляда Вэнса, но это оказалось невозможным.
— Так где вы находились сами, миссис Мензель? — отчетливо повторил Фило.
— Я была… здесь, — начала кухарка и, запнувшись, перевела взгляд на Хита, который тоже внимательно наблюдал за ней все это время.
— Вы находились на кухне?
Она кивнула; похоже, на нервной почве у нее пропал дар речи.
— И вы видели, как мистер Драккер возвращался из дома Дилларов?
Кухарка снова кивнула.
— Так и есть, — подтвердил Вэнс. — Адольф вернулся через черный ход, миновал веранду и поднялся наверх… Он не знал, что вы видели его из кухни… Потом мистер Драккер спросил вас, где вы находились в момент его возвращения домой, и, когда узнал, что вы были на кухне, велел вам молчать… А потом вы узнаете о смерти Робина, которая произошла за несколько минут до того, как пришел Адольф… А вчера еще и миссис Драккер заставила говорить неправду, потому что еще одного человека убили. Вот вам и стало не по себе. Вас мучают подозрения, вам страшно… Все правильно, миссис Мензель?
Кухарка уже громко рыдала, уткнувшись лицом в фартук. Ждать ее ответа не имело смысла, потому что всем и так было понятно, что Вэнс все верно угадал.
Пришло время перейти к главному вопросу, и сыщик, приблизившись к женщине, громко поинтересовался:
— Скажите, а вы каждую ночь запираете дверь на веранду?
— Да, — вяло произнесла Грета; после выплеска эмоций ее охватила апатия.
— Вы уверены, что и прошлой ночью заперли ее?
— Да, в половине десятого, когда сама пошла спать.
Вэнс дошел до двери и проверил замок.
— Фиксатор с защелкой и пружиной, — заключил он и вернулся на прежнее место. — А у кого есть ключ от этой двери?
— У меня и у миссис Драккер.
— Вы уверены, что больше ни у кого?
— Ни у кого, кроме мисс Диллар…
— Мисс Диллар? — В голосе Вэнса послышался неподдельный интерес. — А с какой стати у нее есть ключ?
— Он хранится у нее уже много лет. Она ведь для нас как член семьи. Мисс Диллар бывает здесь по два, а то и три раза на дню. Когда я куда-нибудь ухожу, то запираю эту дверь, а у мисс Диллар есть свой ключ, вот она им и пользуется. Зато мисс Драккер не приходится вставать, чтобы открыть ей.
— Что ж, это вполне естественно, — пробормотал Вэнс. — Не будем вас больше беспокоить, миссис Мензель.
Мы вышли на улицу, но Маркхэм, казалось, все еще раздумывал, не стоит ли нам вернуться к Драккерам.
— Я так ничего и не понял насчет вчерашнего утра. Мне надо узнать, где был Драккер, когда кухарка звала его к завтраку в половине девятого. И почему миссис Драккер так хотелось, чтобы мы поверили, будто ее сынок в это время спал у себя в комнате?
— Может быть, она тоже заходила к нему и видела, что его там нет, — пояснил Вэнс. — А потом, когда она узнала о смерти Спригга, у нее разыгралось воображение, и она решила изобрести ему алиби. Не стоит пытать ее снова.
— А вот я в этом не уверен, — мрачно повторил Маркхэм. — Возможно, я найду разгадку к этой жуткой тайне или по крайней мере приближусь к ней.
Вэнс ответил ему не сразу. Некоторое время он наблюдал за тем, как на лужайке шевелятся тени ив. Наконец, он тихо произнес:
— Мы не можем позволить себе этого. Если то, о чем вы думаете, окажется правдой и данная информация станет известна кому-либо еще, то неизвестный, который побывал здесь прошлой ночью, наверняка придет сюда еще разок. Но на этот раз он уже не ограничится тем, что просто оставит шахматную фигуру у двери!
В глазах Маркхэма мелькнул неподдельный страх.
— Вы полагаете, что я подвергну опасности жизнь кухарки, если использую ее показания против него?
— Самое ужасное в этой истории состоит в том, что, пока мы не узнаем всей правды, мы так и будем всякий раз сталкиваться лицом к лицу со смертельной опасностью. И мы не имеем права рисковать чьей-либо жизнью…
В эту минуту дверь веранды распахнулась, и на пороге появился Драккер. Часто моргая от яркого солнечного света, он остановил свой взгляд на прокуроре и, усмехнувшись, спросил:
— Надеюсь, я не сильно помешал вам? Моя кухарка сейчас доложила мне, что успела проинформировать вас о том, будто видела, как я возвращался домой как раз после того, как был убит несчастный мистер Робин.
— Господи боже мой! — пробормотал Вэнс, отворачиваясь и извлекая из портсигара очередную сигарету. — Сейчас начнется.
— И почему это вас так взволновало? — удивился Маркхэм.
— Кухарка ошибается. Очевидно, она перепутала числа. Дело в том, что я очень часто пользуюсь именно этой дверью. В день гибели мистера Робина, как я уже вам объяснял, я ушел со стрельбища через ворота на семьдесят пятой улице, потом гулял в парке и вернулся домой через парадный вход. Я убедил Грету в том, что она ошиблась.
Вэнс, внимательно выслушав его, вдруг выдал:
— Вы, случайно, не с помощью шахматной фигуры это сделали?
Драккер подался вперед, все мышцы его лица задергались, жилы на шее вздулись. Я уж было подумал, что сейчас он потеряет над собой контроль, но Адольф сумел каким-то невероятным усилием сдержать себя.
— Я не понимаю вас, сэр. При чем тут шахматы? Да, шахматы — это игра, но сейчас мне кажется, что вы сами становитесь сумасшедшими детьми, забавляющимися какой-то бессмысленной игрой.
— У нас есть некоторые основания полагать, что игру ведет кто-то другой, и иногда фигуры у него обретают некий смысл.
Драккер немного успокоился.
— Не стоит воспринимать все причуды моей матушки слишком серьезно, — предупредил он. — Ее воображение иногда переходит всякие границы.
— Ага! Почему вы сейчас упомянули свою мать в связи с шахматами, а?
— Да вы ведь сами только что с ней разговаривали, разве нет? Ваши комментарии и выводы напоминают мне ее галлюцинации.
— Однако, — осторожно вступил в разговор Вэнс, — у вашей матушки могут быть серьезные основания для собственных убеждений и предположений.
Драккер, прищурившись, перевел взгляд на Маркхэма:
— Чушь!
— Ну что ж, не будем больше спорить на эту тему, — сказал он, понизив голос. — И все же нам не помешает знать, где вы действительно находились вчерашним утром между восемью и девятью часами.
— Я был в своем кабинете. С шести утра до половины десятого. — Он замолчал, но потом, видимо, решив, что его слова требуют пояснений, продолжил: — Вот уже несколько месяцев я работаю над модификацией квантовой механики. — Глаза его засверкали. — Диллар утверждал, что у меня ничего не получится. Но вот вчера утром я проснулся очень рано и понял, что у меня появились идеи на этот счет, и я немедленно отправился к себе в кабинет…
— Значит, вот где вы находились, — равнодушно отозвался Вэнс. — Но это уже не важно. Простите, что мы вас побеспокоили.
Жестом он дал понять Маркхэму, что пора уходить. Напоследок он добавил:
— Миссис Мензель находится под нашей протекцией, и мы будем расстроены, если нам станет известно, что с ней приключилось нечто неприятное.
Драккер смотрел нам вслед как загипнотизированный.
Когда мы отошли на значительное расстояние, Вэнс повернулся к Хиту и сказал:
— Сержант, эта бесхитростная немка, возможно, случайно сунула нос не в свое дело и попала в ловушку. Честное слово, я опасаюсь за нее. Пришлите человека, который бы понаблюдал за домом Даккеров сегодня вечером. Лучше всего устроить засаду позади дома, там, где растут ивы. И предупредите его, чтобы он действовал по обстоятельствам и врывался внутрь при первом крике о помощи… Я быстрее засну, если буду знать, что ангел-хранитель в штатском оберегает сон фрау Мензель.
— Я вас понял, сэр, — мрачно отозвался Хит. — Никакие шахматисты ее сегодня ночью не потревожат.
Глава XIVШахматная партия
По дороге к дому Диллара мы решили немедленно установить, где находился каждый человек, так или иначе связанный с ужасной драмой, прошлой ночью.
— Мы должны быть крайне осторожны и ничем не выдать той информации, которую только что получили от миссис Драккер, — предупредил Вэнс. — Наш разносчик шахматных фигур не должен заподозрить, что нам стало известно о его визите. Наверняка он считает, что наша бедная старушка слишком напугана, чтобы рассказывать о случившемся.
— А мне кажется, — возразил Маркхэм, — что вы слишком много внимания уделяете этому никчемному эпизоду.
— Дорогой друг! — Вэнс остановился и похлопал прокурора по плечу. — Вы заработались, и ваши чувства притупились. Поэзия в вашей душе давно уступила место прозе. Вот что я вам скажу: то, что убийца оставил в доме Драккеров шахматную фигуру, говорит лишь о том, что он в отчаянии. Этот черный слон должен был означать предупреждение.
— Вы полагаете, она что-то знает?
— Я думаю, она видела, как тело Робина вынесли на стрельбище. А может быть, и кое-что еще.
Мы собирались попасть в дом через парадный вход, но, когда шли мимо стрелкового клуба, дверь подвала распахнулась, и перед нами предстала Белль Диллар.