— Не думаю, что мы можем действовать как-то по-другому в таких обстоятельствах.
— Неплохо было бы также сообщить об этом Арнессону, — высказал свое мнение Вэнс. — Скорее всего, заниматься похоронами придется именно ему… Боже мой, Маркхэм, мне кажется, это дело превращается в самый настоящий кошмар! Мы так рассчитывали на Драккера, и вот в тот момент, когда он должен был заговорить, он вдруг свалился со стены! — Вэнс замолчал. — Свалился со стены… Горбун упал со стены! Горбун!
Мы все уставились на него как на умалишенного. Да и вид у него был такой, что у меня холодок пробежал по спине. Он смотрел куда-то в пустоту, словно узрев там привидение. Потом Вэнс медленно повернулся к Маркхэму и прохрипел:
— Еще один стишок из серии «Матушки Гусыни»… На этот раз Шалтай-Болтай!
Наступившую тишину разорвал истеричный хохот сержанта:
— Спектакль продолжается, мистер Вэнс, не правда ли?
— Чушь какая-то! — нахмурился прокурор. — Мой дорогой друг, вы слишком впечатлительны. Ничего такого тут быть не может. Ну, просто человек с горбом упал с каменной ограды в парке. Очень печально, конечно, но не более того. — Он подошел к Вэнсу и по-дружески похлопал его по плечу. — Давайте поступим так. Это дело мы будем расследовать вдвоем с сержантом, а вы езжайте в свою Европу и хорошенько отдохните. Вы, кажется, каждую весну неплохо проводите там время?
— Да-да, разумеется, — вздохнул Вэнс. — Морской воздух пойдет мне на пользу. Я поправлюсь, и мне перестанут мерещиться всякие гадости — ведь именно это вы хотели сказать, да?.. Нет уж. Я отказываюсь. А вы-то о чем думаете? Перед вами только что разыграли третий акт чудовищной трагедии, а вы с таким упорством пытаетесь ее игнорировать!
— Это лишь плод вашего воображения, — отозвался Маркхэм. — А о нас вы можете больше не беспокоиться. Сегодня я приглашаю вас поужинать вместе — вот тогда и поговорим.
В эту минуту в кабинет заглянул Суэкер и обратился к сержанту:
— Вас хочет видеть репортер Куинан из «Уорлда».
Маркхэм замер на месте:
— Только не это!.. Пусть зайдет сюда!
Куинан влетел в комнату легкой походкой, весело помахивая листком бумаги.
— А вот еще одно любовное послание, доставленное нам сегодня утром. На какие привилегии я могу рассчитывать в связи со своим великодушием? — поинтересовался он.
Хит развернул листок, и все мы впились глазами в текст. Я сразу узнал и бумагу, и бледную ленту знакомого шрифта пишущей машинки. В записке значилось:
Шалтай-Болтай сидел на стене.
Шалтай-Болтай свалился во сне.
Вся королевская конница,
Вся королевская рать
Не может Шалтая, не может Болтая,
Шалтая-Болтая, Болтая-Шалтая,
Шалтая-Болтая собрать[4].
Завершала послание, разумеется, все та же зловещая подпись: ЕПИСКОП.
Глава XVIIСвет на всю ночь
Когда Куинан ушел из кабинета, в комнате на некоторое время воцарилась мертвая тишина. Итак, Епископ снова взялся за свое грязное дело. Теперь мы имели три похожих убийства, а разгадка с каждым часом лишь сильнее отдалялась от нас. Но не это пугало больше всего. Страшил ужас, который исходил от тайны ядовитыми парами и отравлял воздух во всем огромном городе.
Вэнс неустанно мерил комнату шагами.
— Проклятие, Маркхэм, это же какое-то немыслимое зло… А эти детки, которые рано поутру вышли погулять в парк… Они играют, верят в чудеса и сказки… и вот теперь видят этот кошмар… Вы осознаете весь ужас случившегося? Дети видят своего любимого Шалтай-Болтая, с которым всегда играли и веселились, мертвым у стены. И теперь они могут по-настоящему поплакать и потрогать его, и никто во всем мире не сможет больше его собрать…
Он отвернулся к окну, но потом собрался с мыслями и продолжал уже более спокойно:
— Сейчас, правда, не время для сентиментальности — она расслабляет и мешает думать. Теперь нам известно, что Драккер не случайно стал жертвой закона гравитации. Кто-то помог ему распрощаться с нашим миром. И чем быстрее мы придем в себя и начнем действовать, тем лучше, верно же?
И хотя ему потребовалось определенное усилие, чтобы так быстро сменить настроение, такой подход вывел и всех остальных из апатичного состояния. Маркхэм потянулся к телефону и быстро договорился о том, что дело Драккера берут на себя инспектор Моран и Хит. Потом он позвонил судмедэкспертам и велел им немедленно представить отчет. Хит встал со своего места, выпил три стакана ледяной воды и теперь ждал дальнейших распоряжений от прокурора.
Маркхэм отреагировал мгновенно.
— Сержант, как мне помнится, несколько ваших сотрудников должны были вести наблюдение за домами Дилларов и Драккеров. Вы говорили с кем-нибудь из них сегодня утром?
— У меня не было на это времени, сэр, так как я полагал, что это всего лишь несчастный случай. Но я велел ребятам оставаться на местах до моего появления.
— Что сказал врач о падении Драккера?
— Только то, что на первый взгляд это похоже на несчастный случай, и еще то, что Драккер умер примерно в десять вечера…
— Он говорил что-нибудь, кроме того, что была сломана шея? — вмешался в разговор Вэнс.
— Видите ли, сэр, именно про череп он ничего не сказал, но заметил, что Драккер упал затылком. Я полагаю, что это и есть перелом. Так же, как в случае с Робином и Сприггом.
— Вне всяких сомнений. Техника нашего убийцы проста и весьма эффективна. Он наносит удар по голове, оглушая или убивая сразу, а потом доводит дело до конца в зависимости от того, какую роль в его дьявольской пьесе должна сыграть та или иная жертва. Драккер, скорее всего, прислонился к стене, приняв самую удобную позу для нападавшего. Поднялся туман, видимость была плохой. Вскоре последовал удар по голове, небольшой наклон — и вот Драккер валится вниз через ограду прямо на жертвенный алтарь старой доброй Матушки Гусыни.
— Меня удивляет то, — сердито буркнул Хит, — почему Гуилфойл, тот парень, который следил за задней дверью дома Драккеров, не доложил мне, что хозяин дома отсутствовал всю ночь. Может быть, стоит сначала допросить его, сэр, прежде чем мы отправимся в город?
Прокурор согласился, и Хит по телефону вызвал к себе Гуилфойла. Тот прибыл на место уже через десять минут.
— Во сколько Драккер вышел из дома вчера вечером? — набросился на него сержант, едва молодой человек вошел в кабинет.
— Около восьми часов, сразу после ужина, — робко ответил патрульный.
— Куда он направился?
— Он вышел из задней двери, миновал стрельбище и вошел в подвальную дверь дома Дилларов.
— Отправился в гости, так сказать?
— Похоже, что так, сержант, он часто к ним наведывается.
— Хорошо. И когда же он вернулся домой?
Гуилфойл начал переминаться с ноги на ногу:
— Похоже, он вообще не возвращался домой, сержант.
— Неужели? — с издевкой в голосе осведомился Хит. — А я-то подумал, что, возможно, после того, как он сломал себе шею, он решил все-таки вернуться и провести остаток вечера в вашей компании!
— Я хотел сказать, сержант…
— Вы хотели сказать, что Драккер, та самая «птичка», с которой вы должны были глаз не сводить, отправилась к Дилларам в восемь и тогда вы со спокойной душой забрались в беседку и немного прикорнули, так? И когда же вы все-таки изволили проснуться?
— Выслушайте же меня! — ощетинился Гуилфойл. — Я не спал. Я был на посту всю ночь. И то, что я не видел, как этот парень вернулся домой, вовсе не означает, что я отлучился со своего места или забыл о своем долге.
— Но, если он так и не вернулся, почему вы не сочли нужным связаться со мной и доложить, что опекаемый решил провести ночь в каком-то другом месте?
— Я решил, что он воспользовался парадной дверью, вот и все.
— Опять «я решил». Наверное, мозги уже устали самостоятельные решения принимать, а?
— Вы несправедливы, сержант. В мою задачу не входило сидеть на хвосте у Драккера. Вы приказали мне следить за домом и запоминать, кто входит и выходит, а если начнутся беспорядки, то ворваться и прекратить их. И вот что произошло. Драккер отправился к Дилларам в восемь. Около девяти кухарка поднимается наверх и зажигает свет у себя в комнате. Через полчаса свет гаснет. Я говорю себе: «Пошла спать». Затем часов около десяти зажигается свет в комнате у Драккера.
— Да ну?
— Не удивляйтесь, именно так все и было. Мало того, что у него в комнате загорелся свет, я еще увидел чей-то силуэт. И вот теперь, сержант, ответьте мне честно: неужели вы на моем месте тоже не решили бы, что это сам горбун вернулся в дом через парадную дверь, а?
Хит только хмыкнул в ответ.
— И когда же свет у него в комнате погас?
— А он и не гас. Его не выключали всю ночь. Этот парень вообще вел себя странно. У него день и ночь словно перепутались. Два раза за это время свет горел в спальне почти до самого утра.
— Это поня-а-атно, — лениво протянул Вэнс. — Он в последнее время работал над очень важной проблемой. А теперь скажите, Гуилфойл, горел ли свет в комнате у миссис Драккер?
— Там было все как всегда: у пожилой дамы всю ночь светит ночник.
— А кто дежурил перед домом Драккеров? — спросил Хита Вэнс.
— Там стоял наш человек, но только до шести вечера. Он следит за перемещениями Драккера, но в шесть его сменяет Гуилфойл, а его пост — позади дома.
Вэнс повернулся к Гуилфойлу:
— А как далеко вы находились от той калитки, которая разделяет проход-аллею между двумя жилыми домами?
Тот задумался, видимо, пытаясь зрительно восстановить картинку.
— Футах в сорока или пятидесяти от нее, сэр.
— И вам еще мешали обозревать ее железный забор и ветви деревьев, если не ошибаюсь.
— Да, сэр. Вид был не очень-то… Практически ничего и видно-то не было, если вы именно это хотели спросить.
— А мог кто-нибудь проникнуть из дома Дилларов в дом Драккеров через эту калитку, да так, чтобы вы этого не заметили?