— Легко, — пришлось признать детективу. — Ну, если, конечно, этот человек пожелал бы оставаться для меня невидимым. Темнота стояла непроглядная, да к тому же туман поднялся, а с улицы всегда доносится шум транспорта, так что все звуки были приглушенными.
Когда сержант отпустил подопечного, Вэнс не мог не высказать своего недоумения по поводу некоторых подробностей дела:
— Ситуация, надо сказать, весьма сложная. Драккер пришел к Дилларам в восемь, а в десять его уже столкнули со стены в парке. На конверте, который показал нам репортер вместе с письмом, стоял штамп — одиннадцать часов. А это значит, что, скорее всего, письмо было составлено еще до совершения самого преступления. Значит, Епископ спланировал эту часть своей пьесы заранее и приготовил заявление для прессы тоже загодя. Его наглость не имеет предела. Но мы теперь точно знаем одно: убийца хорошо знал о перемещениях Драккера с восьми до десяти часов.
— Как я понял, — вступил в разговор Маркхэм, — вы считаете, что убийца использовал аллейку между двумя домами, чтобы попасть к Драккеру, а потом скрыться.
— Да ничего я не считаю! Я спросил об этой калитке просто так, на всякий случай. Если убийца действительно воспользовался этой дорогой, становится понятным, почему его никто не видел… Но меня волнует даже не это. Почему в комнате Драккера всю ночь горел свет? И включился он примерно в то же время, когда несчастный покинул нашу грешную землю. К тому же Гуилфойл утверждал, будто даже видел чей-то силуэт в окне.
Вэнс немного помолчал, а затем обратился к Хиту:
— Послушайте, сержант, вы не в курсе, был ли в кармане у Драккера ключ от его дома?
— Мне это неизвестно, но я могу довольно быстро все выяснить: содержимое его карманов запротоколировано. Мне потребуется всего один телефонный звонок.
Через несколько секунд они узнали, что ключа в кармане не было.
— Ага! — Вэнс затянулся сигаретным дымом и медленной струйкой выпустил его к потолку. — Я начинаю думать, что убийца действительно похитил ключ у покойного и сам решил навестить его жилище. Звучит как-то неправдоподобно. Впрочем, как и вся эта история.
— Но, скажите мне, бога ради, какова могла быть цель такого визита? — поинтересовался Маркхэм.
— Этого мы пока не знаем. Но я уверен: когда мы разгадаем мотив всех убийств, нам будет несложно догадаться и о цели ночного визита убийцы в дом его жертвы.
Маркхэм со строгим выражением лица достал шляпу из шкафа.
— Наверное, нам уже пора.
Но Вэнс даже не шевельнулся при этих словах. Он стоял возле письменного стола и делал одну затяжку за другой, видимо, что-то обдумывая.
— Знаете что, Маркхэм, — наконец, начал он, — мне почему-то кажется, что первой мы должны посетить миссис Драккер. В ее доме ночью произошла трагедия, случилось нечто из рук вон выходящее. Не исключено, что именно сейчас она расскажет нам все то, что так долго мучило ее. Более того, никто ведь ей еще не сообщил о смерти Драккера, а очень скоро до нее могут доползти самые невероятные слухи. Вы ведь знаете, с какой молниеносной скоростью у нас распространяются дурные вести. Я даже боюсь предположить, какой шок она испытает, услышав правду. Я подумал о том, что нам стоит прихватить с собой доктора Барстеда на всякий случай. Что вы скажете, если я позвоню ему и попрошу сопроводить нас?
Маркхэм дал согласие на присутствие доктора, и Вэнс вкратце объяснил тому по телефону суть дела.
Мы немедленно отправились в город, по пути забрали Барстеда и продолжили свой путь к дому Драккера. Дверь нам открыла миссис Мензель. По выражению ее лица сразу стало понятно, что ей уже известно о печальной судьбе Драккера. Лишь мельком взглянув на нее, Вэнс провел женщину в гостиную подальше от лестницы и негромко произнес:
— Миссис Драккер уже слышала о случившемся?
— Еще нет, — дрожащим голосом отозвалась кухарка. — Мисс Диллар заходила к нам примерно час назад, но я сказала ей, что хозяйка куда-то ушла. Мне было страшно пускать ее одну туда, наверх. Что-то там не так… — И тут ее затрясло.
— Что не так, что случилось, миссис Мензель? — Вэнс успокаивающе похлопал ее по плечу.
— Я и сама не могу понять. Но миссис Драккер и звука не издала за все утро. И к завтраку не спустилась… А мне страшно идти туда и звать ее.
— Когда вы узнали о случившемся?
— Рано утром. Сразу после восьми. Мальчишка, который разносит газеты, рассказал мне. Да там, у парка, столько людей столпилось!..
— Ничего не бойтесь, — успокоил женщину Вэнс. — Мы привели с собой доктора, и он обо всем позаботится, если что.
Он повернулся и решительно зашагал по ступенькам наверх. Когда мы подошли к комнате миссис Драккер, он осторожно постучался и, не дождавшись ответа, тихонько толкнул дверь. Комната оказалась пустой. Ночник горел на прикроватной тумбочке, но постель оставалась несмятой, как будто на нее ночью никто не ложился.
Не говоря ни слова, Вэнс так же быстро и почти бесшумно спустился по лестнице этажом ниже, где увидел две главные двери. Он знал, что одна из них ведет в кабинет Драккера, а потому решительно, безо всякого предварительного стука, распахнул вторую. Занавески из белой полупрозрачной ткани все еще были задернуты, и проникающие сквозь них бледные сероватые лучи смешивались с призрачно-желтым светом от старинного канделябра. Свет, который всю ночь наблюдал Гуилфойл, продолжал гореть до сих пор.
Вэнс задержался на пороге, и я отчетливо видел, как Маркхэм, стоявший передо мной, вздрогнул от неожиданности.
— Боже ты мой! — выдохнул сержант и перекрестился.
Возле узкой кровати в одежде лежала миссис Драккер. Лицо ее было пепельного цвета, в глазах застыл смертельный ужас, а костлявые руки все еще держалась за остановившееся сердце.
Барстед в один прыжок очутился около нее и тут же склонился над женщиной. Но, дотронувшись до нее пару раз, он тут же выпрямился и только покачал головой.
— Она умерла. Скорее всего, женщина пролежала тут почти всю ночь.
Он снова склонился над телом и теперь принялся более тщательно исследовать его.
— Вы знаете, она уже долго страдала от хронического нефрита, артериосклероза, гипертонии… Но какое-то внезапное потрясение вызвало тяжелый сердечный приступ… Да, думаю, она умерла примерно в то же время, что и мистер Драккер… Где-то около десяти часов вечера.
— Это была естественная смерть? — осведомился Вэнс.
— Вне всяких сомнений. Укол адреналина в сердце мог бы спасти ее, если бы я очутился здесь в нужный момент со шприцем наготове…
— И нет никаких следов насилия?
— Никаких. Я уже сказал вам и могу повторить, что она умерла от сердечного приступа. Что-то ее слишком сильно взволновало. Здесь все ясно, случай, можно сказать, классический.
Глава XVIIIСтена в парке
Когда доктор перенес тело миссис Драккер на кровать и накрыл простыней, мы спустились вниз, на первый этаж. Барстед тут же покинул нас, пообещав сержанту представить ему отчет патологоанатома в течение часа.
— С точки зрения науки, мы говорим о естественной смерти в результате сердечного приступа, который, в свою очередь, был вызван неким шоком, — начал рассуждать Вэнс, когда мы остались одни. — Но наша с вами непосредственная задача, понимаете ли, докопаться до сути, причины этого шока. Очевидно, что все связано со смертью Драккера. Но вот что именно тут произошло…
Внезапно, повинуясь какому-то импульсу, он резко повернулся и вошел в гостиную. Миссис Мензель сидела на том же самом месте, где он ее оставил, в ожидании чего-то ужасного. Вэнс подошел к ней и осторожно начал:
— Ваша хозяйка умерла этой ночью от сердечного приступа. И это даже хорошо, что она не пережила своего сына.
Женщина забормотала что-то по-немецки, потом набожно добавила уже на английском:
— Да-да, так лучше…
— Ее кончина наступила около десяти часов вечера, — продолжал Вэнс. — Вы в это время еще не спали, миссис Мензель?
— Я всю ночь не спала, — со страхом в голосе поведала кухарка.
Вэнс внимательно посмотрел на нее:
— Вы расскажете нам о том, что слышали этой ночью?
— Кто-то приходил сюда, в наш дом!
— Да, кто-то побывал здесь, причем вошел этот человек около десяти вечера через парадную дверь. Вы это слышали?
— Нет, но как только я прилегла на кровать, то до меня донеслись голоса. Они раздавались в комнате мистера Драккера.
— Что же тут такого странного — слышать голоса разговаривающих людей в десять вечера?
— Но это был не его голос! У него — высокий, а тот был низкий и грубый! — Женщина взглянула на сыщика с неподдельным страхом. — Другой голос принадлежал миссис Драккер, но она никогда не заходила в комнату мистера Драккера по вечерам.
— Как же вы все так хорошо расслышали при закрытой двери?
— Моя комната находится как раз над спальней мистера Драккера, — пояснила кухарка. — И я была сильно взволнована, учитывая все те события, которые произошли тут недавно. Поэтому я встала с кровати и стала слушать уже с лестницы.
— Я не могу вас ни в чем обвинять, — заметил Вэнс. — И что же вы услышали?
— Поначалу мне показалось, как будто хозяйка застонала или даже всхлипнула пару раз. Потом она начала хохотать, а мужчина почему-то сильно рассердился. Но очень скоро он и сам рассмеялся. После этого мне послышалось, что бедная леди начала молиться. Во всяком случае я слышала, как она постоянно повторяла: «Боже, боже мой, о боже!» Потом мужчина снова заговорил, но теперь уже тихо и спокойно… А уже через несколько минут мне почудилось, что хозяйка начала читать какое-то стихотворение…
— Вы узнали бы это стихотворение, если бы услышали его снова? Может быть, слова были такие:
Шалтай-Болтай сидел на стене.
Шалтай-Болтай свалился во сне…
— Да-да, именно так! Похоже, что именно это она и стала напевать! — И лицо кухарки снова исказилось от ужаса. — А мистер Драккер ведь свалился со стены вчера вечером…