— Может быть, вы слышали еще что-то, миссис Мензель?
Спокойный ровный тон Вэнса сбил кухарку, и она перестала связывать страшную смерть Драккера с детскими стишками.
Она медленно покачала головой:
— Нет, потом все стихло.
— А вы слышали, как кто-то выходил из комнаты мистера Драккера?
Миссис Мензель испуганно кивнула:
— Кто-то открывал и закрывал дверь, только очень тихо, и я услышала чьи-то шаги в коридоре. Потом заскрипели ступеньки лестницы, и вскоре захлопнулась входная дверь.
— Что же вы делали после этого?
— Я постояла и послушала еще некоторое время, потом вернулась в кровать. Но заснуть я, конечно, не смогла…
— Но теперь все уже позади, миссис Мензель, — успокоил ее Вэнс. — Вам уже нечего бояться. А теперь вам лучше пройти к себе в комнату. Когда вы нам понадобитесь, мы вас обязательно позовем.
Женщина нехотя удалилась.
— Ну, а теперь, — заявил Вэнс, — мы более или менее четко можем себе представить, что же тут случилось прошлой ночью. Убийца взял ключ у Драккера и зашел в дом через парадный вход. Он знал, что комната миссис Драккер находится в задней части дома, а потому надеялся, что его никто не потревожит и он спокойно довершит в спальне Драккера то, что задумал раньше, а потом так же незаметно покинет дом. Но миссис Драккер все же услышала его. Может быть, она продолжала опасаться того неизвестного, который убил двоих молодых людей, а потом подбросил ей в дом черного шахматного слона. Она боялась за своего сына, считала, что он тоже находится в опасности. Так или иначе, но она сразу же направилась в комнату Драккера. Дверь, скорее всего, оставалась приоткрытой, и женщина не только увидела непрошеного гостя, но еще и узнала его. Испугавшись и предчувствуя беду, она шагнула в комнату и осведомилась, что делает сей странный посетитель у ее сына, да еще в такое позднее время. Может быть, тот цинично заметил, что явился сюда затем, чтобы проинформировать ее о смерти сына. Вот как объясняется ее стон, а потом истеричный хохот. Но это было только вступление к пьесе. Пришелец планировал убийство, а потому у него был просчитан каждый шаг — в этом сомневаться не приходится. Он не мог позволить ей спокойно выйти из комнаты. Может быть, он наговорил ей много обидных слов — он стал сердиться, как выразилась кухарка. Он мучил, изводил несчастную женщину, может быть, в порыве ярости он высказал ей немало неприятного, на что она только односложно реагировала словами: «Боже, о боже мой!» Этот циник мог в подробностях поведать ей и о том, как он столкнул Драккера со стены. И наверняка упомянул Шалтая-Болтая. Скорее всего, так оно и было. Кто еще, если не мать убитого, выступит в роли благодарного слушателя? Но эти последние слова чувствительная женщина уже не могла постичь. В ужасе она повторяла безобидный с виду, но роковой для нее детский стишок. И вот сердце ее не выдержало. Она упала у кровати, чем освободила преступника от необходимости убивать ее. Увидев, что произошло, он спокойно выбрался из дома и так же тихо ушел.
Маркхэм все это время беспокойно ходил по комнате.
— Самое непонятное во всей этой истории, — подытожил он, — так это то, зачем сюда приходил убийца. Зачем ему понадобилось навещать комнату своей жертвы?
Вэнс задумчиво курил.
— Может быть, нам стоит расспросить об этом Арнессона. Не исключено, что он поможет нам раскрыть эту тайну.
— Что ж, очень может быть, — подхватил Хит; он сунул в рот сигару и добавил: — Здесь неподалеку есть несколько человек, которые могли бы нам кое-что разъяснить, и сделают они это в высшей степени профессионально.
Маркхэм остановился возле сержанта.
— Сначала нам нужно узнать от ваших сотрудников обо всех перемещениях интересующих нас лиц. Давайте сделаем так. Вы приведете их сюда, и мы их допросим прямо здесь. Кстати, сколько их у вас всего и где именно находились их посты наблюдения?
Сержант вытянулся в струнку, всегда готовый к действиям.
— Их трое, сэр, — отчеканил он, — не считая Гуилфойла. Эмери должен был следить за Парди, Сниткин стоял на пересечении Драйва с семьдесят пятой улицей и оттуда наблюдал за домом Дилларов. Хеннесси — тоже на семьдесят пятой, но ближе к Вест-Энд-авеню. Сейчас они все ждут дальнейших указаний. Я мигом приведу их сюда.
Он вышел через парадную дверь, но уже через пять минут вернулся вместе с тремя детективами. Я узнал их всех, потому что каждый из них в свое время помогал в расследовании дел, которыми занимался Вэнс. Первым допросили Сниткина, поскольку он должен был обладать наиболее точной информацией относительно вчерашних происшествий. И вот что мы узнали из его показаний.
В половине седьмого вечера Парди вышел из дома и направился к Дилларам.
В половине девятого Белль Диллар в вечернем наряде села в такси и уехала в направлении Вест-Энд-авеню. (Арнессон вышел из дома вместе с ней и помог ей сесть в такси, но сам сразу же после этого вернулся в дом.)
В четверть десятого профессор Диллар и Драккер вышли из дома Дилларов и направились в сторону Риверсайд-Драйв. Они пересекли его в районе 74-й улицы и пошли по тропе для верховой езды.
В половине десятого Парди вышел из дома Дилларов и тоже направился в сторону парка.
Сразу после десяти часов профессор Диллар вернулся домой один, при этом он пересек Драйв опять в том же месте, у 74-й улицы.
В двадцать минут одиннадцатого Парди вернулся домой той же дорогой, по которой шел раньше.
Белль Диллар привезли домой в лимузине в половине первого. В машине находилось еще несколько молодых людей.
Следующим допросили Хеннесси, но его показания лишь продублировали данные, полученные от Сниткина. Кроме того, он добавил, что со стороны Вест-Энд-авеню к дому никто не подходил и вообще ничего странного не происходило.
Затем Маркхэм переключил все свое внимание на Эмери. Тот доложил, что, в соответствии со словами Сантоса, которого он сменил в шесть часов, Парди провел первую половину дня в Манхэттенском шахматном клубе и вернулся домой в четыре часа.
— Потом, как уже говорили Сниткин и Хеннесси, — продолжал Эмери, — он отправился к Дилларам в половине седьмого и оставался там до половины десятого. Затем вышел из дому, добрался по Драйву до семьдесят девятой улицы, прогулялся по верхней части парка, обогнул большую клумбу, миновал скалы, поднялся к яхт-клубу…
— Он ходил по той тропе, где был застрелен Спригг? — поинтересовался Вэнс.
— Скорее всего. Там другой дороги просто нет.
— И как далеко он зашел?
— Дело в том, что он остановился как раз в том месте, где погиб Спригг. Потом он тем же путем отправился назад и свернул на игровую площадку в южной части семьдесят девятой улицы. Он медленно шел под кронами деревьев по тропе для верховой езды. И, когда проходил мимо стены под фонтанчиками с питьевой водой, встретился со стариком профессором и горбуном, которые, прислонившись к выступу стены, о чем-то мило беседовали…
— Вы хотите сказать, что он встретил профессора Диллара и Драккера именно в том самом месте, где Драккер свалился со стены? — с надеждой в голосе спросил Маркхэм и весь подался вперед.
— Да, сэр. Парди остановился, чтобы выразить им свое почтение, а я, как и полагается, пошел себе дальше. Когда я проходил мимо них, то услышал, как горбун сказал: «А что это вы сегодня вечером не играете в шахматы?» Мне показалось, что он специально поддел Парди за то, что тот остановился возле них, намекая на то, что его обществу тут не рады и, дескать, шел бы он отсюда поскорее. Ну, а я замешкался у стены, но потом мне все равно пришлось медленно брести дальше. Так я добрался до семьдесят четвертой улицы, где можно было спрятаться в деревьях…
— Так насколько хорошо вы видели Парди и Драккера, когда добрались до семьдесят четвертой улицы? — перебил рассказчика Маркхэм.
— Сэр, честно говоря, мне их оттуда вообще не было видно. Поднялся туман, а в том месте в парке фонарей нет. Но я подумал, что Парди в любом случае вскоре должен будет оказаться рядом со мной, а потому принялся поджидать его.
— В это время, наверное, было уже больше десяти.
— Четверть одиннадцатого, сэр, если быть точным.
— Там еще кто-нибудь ходил по дорожкам?
— Я никого не видел. Наверное, туман разогнал их всех по домам, вечерок выдался совсем не теплый. И вот как раз потому, что я не мог смешаться с гуляющими, мне и пришлось уйти так далеко вперед. Парди не дурак, и я заметил, как он пару раз подозрительно поглядывал на меня, словно почувствовал за собой хвост.
— И когда же вы снова увидели его?
Эмери нервно переступил с ноги на ногу.
— Вчера мне просто здорово не повезло, — признался он и грустно усмехнулся. — Наверное, Парди пошел назад той же дорогой, и я увидел его уже на углу семьдесят пятой, когда он подходил к своему дому.
— Но, — вступил в разговор Вэнс, — если вы простояли до четверти одиннадцатого у входа в парк на семьдесят четвертой улице, вы должны были заметить, как мимо вас прошел профессор Диллар. Он вернулся домой этим маршрутом около десяти часов.
— Да, конечно. Я ждал Парди минут двадцать, потом прошел профессор, он был один, перешел Драйв и отправился домой. Я, естественно, решил, что Парди и горбун до сих пор разговаривают, — вот почему я не стал волноваться, а упорно продолжал ждать.
— Тогда, если я все правильно понял, через пятнадцать минут после появления профессора в полном одиночестве вы увидели, как Парди идет по Драйву домой, но только в противоположном направлении.
— Все точно, сэр. И после этого, разумеется, я занял свой пост на семьдесят пятой улице.
— Вы понимаете, Эмери, — мрачно произнес Маркхэм, — что, пока вы спокойно ждали на семьдесят четвертой улице, Драккер как раз и упал со стены.
— Да, сэр. Но вы же не станете винить меня в этом, правда? Следить за человеком в туман, на открытой местности, да еще когда вокруг нет ни души — дело отнюдь не простое. Вряд ли при таких обстоятельствах я смог бы остаться незамеченным.