— Нет, — последовал быстрый и резкий ответ, — я просто размышлял, анализируя все возможные повороты. Я не был бы настроен оптимистически без каких-либо оснований. Чистая логика хороша там, где она не касается вас лично. Но, если речь идет о личной безопасности, несовершенному человеческому уму требуются зримые свидетельства.
— Да-да, — согласился Вэнс, и я увидел, как между ними мелькнула искра понимания.
Маркхэм встал, чтобы попрощаться, но профессор уговорил его побыть еще немного.
— Скоро вернется Сигурд, он обрадуется вашему приходу. Я уже сказал, он на «Борьбе за престол», но он сразу после пьесы поедет домой. Кстати, мистер Вэнс, он говорил мне, что вы вчера вместе ходили на «Призраков». Вы разделяете его восторженное отношение к Ибсену?
— Я очень много его читал и не сомневаюсь, что это был истинный гений, однако я не нашел в нем ни эстетического изящества, ни философской глубины, как, например, в «Фаусте» Гете.
— Я вижу, что у вас с ним всегда будут разногласия.
Маркхэм отказался от приглашения остаться еще, и через несколько минут мы уже шли по Вест— Энд-авеню, вдыхая свежий апрельский воздух.
— Прошу вас заметить, дорогой мой Маркхэм, — заявил Вэнс, — что, кроме вашего скромного помощника, есть и другие люди, одолеваемые сомнениями относительно добровольного ухода Парди из жизни. Смею добавить, что профессор никоим образом не удовольствовался вашими заверениями.
— Его подозрительность вполне понятна, — парировал Маркхэм. — Эти убийства прошлись по нему и его близким паровым катком.
— Это не объяснение. Старик чего-то боится. И он знает что-то, о чем не хочет нам рассказывать.
— Не могу с вами согласиться.
— Ах, Маркхэм, дорогой мой! Разве вы не слышали его вымученного сбивчивого рассказа? Он будто хотел нам на что-то намекнуть, не говоря этого открытым текстом. Мы сами должны догадаться. Да! Вот почему он настоял, чтобы вы к нему приехали, когда Арнессон будет сидеть на драме Ибсена…
Вэнс вдруг умолк и остановился, словно наткнувшись на невидимую стену.
— Вот так так! Вот так штука! Вот почему он спросил меня об Ибсене. Какой же я кретин! Вот где правда-то! Не вы, не я, не полиция раскрыли это дело — его раскрыл норвежский драматург, умерший двадцать лет назад. Вот у кого ключ к разгадке!
Маркхэм посмотрел на него как на сумасшедшего, и не успел он рта раскрыть, как Вэнс кликнул такси.
— Вы сами во всем убедитесь, когда мы приедем ко мне. Это невероятно, но факт. А мне бы следовало догадаться давным-давно, но у подписей было слишком много второстепенных значений.
— Если бы сейчас стоял июль, а не апрель, — проворчал Маркхэм, — я бы решил, что вы перегрелись.
— Я с самого начала знал, — продолжал Вэнс, — что возможных виновников трое. Каждый был психологически способен убить при условии, что эмоциональный взрыв нарушит их психическое равновесие. Так что оставалось только ждать срыва. Одним из подозреваемых был Драккер, но его убили, так что осталось двое. Затем Парди по всем признакам покончил с собой, и я признаю, что его смерть сделала убедительной гипотезу о том, что виновен именно он. Но все-таки я сомневался. Его смерть не убедила меня, сомнений прибавил и карточный домик. Мы оказались в тупике. И снова я ждал, вычисляя третьего. Теперь я знаю, что Парди не виновен и что он не застрелился. Его убили — так же как Робина, Спригга и Драккера. Это была очередная зловещая шутка — жертву подбросили полиции в качестве дьявольской насмешки. И убийца до сих пор посмеивается над нашей доверчивостью.
— Как вы пришли к такому фантастическому заключению?
— Это уже не важно. Наконец-то у меня есть объяснения всем убийствам и я знаю смысл подписи «Епископ». Очень скоро вы увидите поразительное и неопровержимое доказательство.
Через несколько минут Вэнс уже вел нас в библиотеку.
— Надо было лишь руку протянуть за ним.
Он подошел к полкам и вытащил второй том пьес Ибсена. Найдя «Борьбу за престол», он открыл страницу с действующими лицами и протянул книгу Маркхэму.
— Прочтите-ка список персонажей любимой драмы Арнессона.
Маркхэм поднес увесистый том поближе к себе, а я заглянул ему через плечо. Вот что мы увидели:
ХЕКОН ХЕКОНССОН, конунг, выбранный Берчлегами.
ИНГА ОГ ВАРТАЙГ, его мать.
ГРАФ СКУЛЕ.
ГРАФИНЯ РАГНХИЛЬД, его жена.
СИГРИД, его сестра.
МАРГРЕТ, его дочь.
ГУТОРМ ИНГЕССОН.
СИГУРД РИББУНГ.
НИКОЛАС АРНЕССОН, епископ Осло.
КРЕСТЬЯНИН ДАГФИНН, конюший конунга.
АЙВАР БОДДЕ, духовник конунга.
ВЕГАРД ВЭРАДАЛ, дружинник.
ГРЕГОРЕУС ЙОНССОН, дворянин.
ПАУЛЬ ФЛИДА, дворянин.
ИНГЕБОРГА, жена Андреса Скьялдарбанда.
ПЕТЕР, ее сын, молодой священник.
СИРА ВИЛИАМ, духовник епископа Николаса.
МАЙСТЕР СИГАРД БРАБАНТСКИЙ, врач.
ЯТГЕЙР СКАЛЬД, исландец.
БЕРД БРАТТЕ, глава тронхеймского клана.
Я сильно сомневаюсь, что кто-то прочитал ниже строки
НИКОЛАС АРНЕССОН, епископ Осло.
Это имя повергло меня в благоговейный ужас. Затем я вспомнил, что епископ Арнессон был одним из самых отъявленных негодяев во всей мировой литературе — циничное, глумливое чудовище, превращавшее все доброе и светлое в отвратительное уродливое шутовство и вакханалию.
Глава XXIVПоследний акт
После нашего потрясающего открытия «дело Епископа» вступило в завершающую и самую страшную фазу. Хит уже знал о том, что раскопал Вэнс, и мы условились встретиться следующим утром в окружной прокуратуре, чтобы провести «военный совет».
Когда мы прощались накануне вечером, Маркхэм выглядел донельзя расстроенным и подавленным.
— Не знаю, что и делать, — развел он руками. — Каких-то явных свидетельств у нас против него нет. Быть может, мы разработаем какой-то план действий, который даст нам преимущество… Я всегда презирал пытки, но сейчас, пожалуй, не отказался бы от испанского сапожка[6] или дыбы[7].
На следующее утро мы с Вэнсом приехали в прокуратуру в самом начале десятого. Однако нас перехватил Суэкер и попросил подождать в приемной, поскольку у Маркхэма неожиданно возникло срочное дело. Едва мы уселись, как появился Хит, злой и раздосадованный.
— Похоже, вам самому придется вести дело, мистер Вэнс, — объявил он. — Вы полностью владеете ситуацией. Как поступим мы, я не знаю. Мы ведь не можем арестовать парня за то, что его имя оказалось в какой-то книжке.
— Возможно, нам как-то удастся ускорить дело, — возразил Вэнс. — В любом случае мы знаем, от чего отталкиваться.
Через десять минут Суэкер пригласил нас в кабинет Маркхэма.
— Прошу прощения, что заставил вас ждать, — извинился он. — Посетитель по срочному делу.
В его голосе зазвучали нотки отчаяния:
— Час от часу не легче. И, что интересно, дело это связано с той самой частью парка Риверсайд, где убили Драккера. Но тут я ничего не могу поделать… — Он разложил на столе какие-то бумаги. — А теперь к делу.
— А что там за происшествие в парке? — как бы между прочим спросил Вэнс.
— Это не по нашей части. Скорее всего, похищение ребенка. Если вам интересно, почитайте утренние газеты.
— Ненавижу газеты, — произнес Вэнс мягко, но настойчиво. — Так что случилось-то?
Маркхэм нетерпеливо поджал губы:
— Вчера ребенок исчез с детской площадки после разговора с незнакомым мужчиной. Отец обратился ко мне за помощью. Но это работа отдела по розыску людей — так я ему и сказал. Ну, если ваше любопытство удовлетворено…
— Никоим образом, — напирал Вэнс, — я просто обязан знать все подробности. Эта часть парка вызывает у меня особый интерес.
Маркхэм бросил на него вопрошающий взгляд.
— Ну хорошо, — смягчился он. — Девочка пяти лет по имени Мадлен Моффат играла там с другими детьми в половине шестого вечера. Она взобралась на холмик у ограды, и когда позднее гувернантка пошла за ней, думая, что та оказалась за оградой, то не обнаружила ее ни там, ни где-либо еще. Единственные свидетели — двое детей, видевшие, как она говорила с каким-то мужчиной незадолго до своего исчезновения. Описать злодея они, конечно, не могут. Полиция занимается поисками пропавшей. Вот, собственно, и все.
— Мадлен… — задумчиво протянул Вэнс. — Слушайте, Маркхэм, а вам не кажется, что эта девочка была знакома с Драккером?
— Да! — подпрыгнул на стуле прокурор. — Ее отец говорил, что она часто ходила к нему на утренние праздники и чаепития.
— Я видел эту девочку, — мрачно произнес Вэнс, засунув руки в карманы и уставившись в пол, — милейшее создание с золотистыми кудряшками. Она принесла Драккеру цветы как раз в день его похорон. И вот теперь она исчезла после разговора с незнакомцем…
— Что это вы задумали? — резко спросил Маркхэм.
Вэнс словно не слышал вопроса:
— А почему ее отец обратился именно к вам?
— Мы были знакомы много лет, он тогда работал в городской администрации. Мужчина просто в отчаянии, хватается за любую соломинку. Сходство с «делом Епископа» повергло его в какое-то исступление… Однако мы здесь не затем, чтобы обсуждать исчезновение дочери Моффата.
Вэнс поднял голову. Его лицо исказила гримаса ужаса:
— Молчите! Прошу вас, ни слова…
Он начал ходить взад-вперед по кабинету, а Маркхэм и Хит смотрели на него с немым изумле— нием. Вдруг Вэнс резко повернулся, подошел к Маркхэму и схватил его за руку:
— Едем, живо! Это наш единственный шанс — промедление смерти подобно! — Он буквально потащил Маркхэма к двери. — Я всю неделю опасался чего-то подобного.
Прокурор возмущенно вырвал руку:
— Я никуда не поеду, пока вы все не объясните.
— Это еще один акт трагедии — последний акт! Уж поверьте моему слову! Теперь это будет «Крошка мисс Маффет». Совпадение не полное, но это уже не важно. Это в духе сатанинских шуточек Епископа — прессе он все объяснит. Он, наверное, поманил девочку к скамейке и сел рядом. «Она исчезла — и мисс как ветром сдуло».