Глава XXVЗанавес
Двадцать минут спустя Вэнс присоединился к нам в гостиной Диллара.
— С ней все будет хорошо, — объявил он, опускаясь в кресло и закуривая сигарету. — Она потеряла сознание от шока и испуга, к тому же девочка чуть не задохнулась.
Его лицо вдруг потемнело.
— На запястьях у нее обнаружили синяки. Она, очевидно, пыталась вырваться из пустого дома, не найдя там Шалтая-Болтая, а этот мерзавец силой затащил ее в шкаф и запер дверь. У него уже не было времени убивать ее. Кроме того, убийство — это не по сюжету. «Крошка мисс Маффет» не умерла — ее как ветром сдуло. Она бы, разумеется, погибла, рано или поздно задохнувшись. А ОН был в безопасности и не слышал ее криков…
Маркхэм сочувственно посмотрел на Вэнса.
— Простите, что я пытался вас удержать, — сказал он; за его строгим прокурорским видом таился добрый и отзывчивый характер. — Вы были правы, применив силу. И вы, сержант, тоже. Мы все вам благодарны за вашу верность и решительность.
Хит смутился:
— Ну что вы, сэр. Это ведь мистер Вэнс повел меня за ребенком. А я люблю детей.
Маркхэм повернулся к Вэнсу:
— Вы рассчитывали найти ее живой?
— Да, но, возможно, опоенной каким-то зельем или оглушенной. Я был уверен, что она жива, ведь ее смерть противоречила бы шутке Епископа.
Хит в это время что-то напряженно обдумывал.
— Я вот одного понять не могу, — он почесал в затылке, — почему этот Епископ, который все так аккуратно обделывал, оставил открытой дверь в доме Драккера.
— Мы же должны были найти ребенка, — объяснил Вэнс. — Он нам облегчил эту задачу. Очень предусмотрительно с его стороны, не правда ли? Но предполагалось, что найдем мы ее лишь завтра, когда газеты получили бы послание о «Крошке мисс Маффет». Они бы и стали нашей ниточкой. Однако мы опередили злодея.
— Но почему он не отослал письма вчера?
— Нет никакого сомнения в том, что изначально Епископ собирался опустить письма в ящик вчера вечером. Однако я полагаю, что для максимального достижения своей цели он решил привлечь внимание к исчезновению ребенка. В противном случае ассоциация между Мадлен Моффат и «Крошкой мисс Маффет» не была бы такой яркой.
— Да уж! — процедил Хит сквозь зубы. — До завтра ребенок точно умер бы и не смог опознать преступника.
Маркхэм посмотрел на часы и поднялся, преисполненный решимости:
— Дожидаться возвращения Арнессона уже нет смысла. Чем быстрее мы его арестуем, тем лучше.
Он уже собрался было отдать приказ Хиту, но Вэнс остановил его:
— Не форсируйте события, Маркхэм. Против него у вас нет никаких реальных улик. Натиск только повредит — здесь слишком тонкая ситуация. Нам надо продвигаться не спеша, иначе мы проиграем.
— Я понимаю, что обнаружение машинки и тетради не очень убедительны, — согласился тот, — но если ребенок опознает…
— Ах, дорогой мой! Разве присяжные оценят показания насмерть перепуганной пятилетней девочки в отсутствие других веских доказательств? Толковый адвокат развалит дело в пять минут. Даже если опознание и примут во внимание, что это вам даст? Это никак не свяжет Арнессона с убийствами Епископа. Его осудят только за похищение человека, причем девочка не получила никаких физических увечий. И даже если вы каким-то чудом добьетесь его осуждения благодаря косвенным доказательствам, он отделается несколькими годами тюрьмы. На этом весь ужас не кончится… Нет-нет, сейчас нельзя принимать опрометчивых решений.
Маркхэм с явной неохотой снова опустился в кресло. Он признал убедительность доводов Вэнса.
— Но это не может больше продолжаться, — пророкотал он. — Нам надо как-то остановить этого маньяка.
— Как-то надо… — Вэнс начал беспокойно мерить комнату шагами. — Можно попытаться выманить у него правду какими-то уловками — он ведь не знает, что мы нашли девочку… Возможно, нам сможет помочь профессор Диллар…
Он остановился и уставился в пол:
— Да! Это наш единственный шанс. Мы должны предъявить Арнессону все, что знаем, в присутствии профессора — вот тогда дело продвинется. Профессор сделает все, чтобы помочь нам признать Арнессона виновным.
— Вы думаете, он знает больше, чем рассказал нам?
— Несомненно. Я же говорил это с самого начала. А когда он узнает о случае с «Крошкой мисс Маффет», вполне вероятно, что он предоставит нам необходимые улики.
— Долгая морока, — засомневался Маркхэм. — Однако попытаться стоит. В любом случае я арестую Арнессона прямо здесь, а дальше будем надеяться на лучшее.
Через несколько минут открылась парадная дверь, и в передней появился профессор Диллар. Он не обратил внимания на приветствие Маркхэма, а вглядывался в наши лица, словно пытаясь угадать причину столь внезапного визита. Наконец, он спросил:
— Вы, очевидно, обдумали то, что я вам сказал вчера вечером?
— Мы не только все обдумали, — ответил Маркхэм, — но мистер Вэнс даже обнаружил причину вашего беспокойства. После нашего отъезда отсюда он показал мне титульный лист «Борьбы за престол».
— Ага! — восклицание прозвучало, как вздох облегчения. — Многие дни эта пьеса мучила меня, отравляя все мое существо…
Он робко оглянулся вокруг:
— Что все это значит?
Вэнс ответил:
— Это значит, сэр, что вы привели нас к правде. Мы сейчас ждем мистера Арнессона, а тем временем хотели бы побеседовать с вами. Вы сможете нам помочь.
Старик явно колебался:
— Я надеялся, что не стану главным обвинителем мальчика…
В его голосе прозвучали трагические отеческие нотки. Но вскоре его лицо посуровело, в глазах появился воинственный блеск, а рука сжала набалдашник трости.
— Однако теперь я не стану щадить свои чувства. Пойдемте, я сделаю все, что смогу.
Войдя в библиотеку, он остановился у буфета и налил себе бокал вина. Выпив его, он посмотрел на Маркхэма и, словно оправдываясь, пояснил:
— Простите. Я сам не свой.
Он пододвинул шахматный столик и расставил бокалы для всех.
— Извините за бестактность, — сказал он, наполнив бокалы, и сел.
Мы пододвинули стулья поближе. Думаю, никто бы из нас не отказался от хорошего вина после того, что нам пришлось пережить утром.
Когда мы все устроились, профессор поднял тяжелый взгляд на Вэнса, сидевшего напротив него.
— Рассказывайте все, — произнес он, — и не щадите меня.
Вэнс достал портсигар.
— Во-первых, позвольте задать вам вопрос. Где был мистер Арнессон вчера между пятью и шестью часами вечера?
— Я… я не знаю. — Ответ прозвучал неискренне. — Он выпил чаю здесь, в библиотеке, ушел примерно в половине пятого, и до ужина я его не видел.
Вэнс сочувственно посмотрел на профессора, а потом сказал:
— Мы нашли машинку, на которой Епископ печатал свои послания. Она находилась в старом чемодане, спрятанном на чердаке дома.
Профессор не выразил ни малейшей тени изумления:
— Это именно та машинка, вы уверены?
— Абсолютно. Вчера девочка по имени Мадлен Моффат исчезла с детской площадки в парке. В машинку был вставлен лист с уже напечатанным текстом: «Мисс Маффет, милая детка, сидела на табуретке…»
Профессор подался вперед:
— Еще одно злодейство! Ах, если бы я не ждал до вчерашнего вечера, чтобы предупредить вас!
— Трагедии не произошло, — поспешно успокоил его Вэнс. — Мы вовремя нашли девочку, сейчас она в безопасности.
— Ах вот как!
— Ее заперли в шкафу на верхнем этаже в доме Драккера. Мы полагали, что она где-то здесь, рядом, поэтому нам пришлось обыскать и ваш чердак.
После недолгого молчания профессор спросил:
— Что вы мне еще можете сказать?
— В ночь смерти Драккера из его комнаты похитили тетрадь с заметками по квантовой механике. Мы обнаружили ее на чердаке вместе с машинкой.
— Он опустился даже до этого? — Это был не вопрос, а скорее недоуменное восклицание. — Вы уверены в своих выводах? Возможно, если бы я не заронил семя подозрения…
— Сомнений быть не может, — заявил Вэнс спокойным голосом. — Мистер Маркхэм намерен арестовать мистера Арнессона, как только тот вернется из университета. Однако буду с вами откровенен, сэр: у нас нет практически никаких веских доказательств, и мистер Маркхэм сомневается, можно ли вообще будет применить к нему какую-то меру пресечения. Самое большее, на что мы надеемся, — это обвинение в похищении человека, подтвержденное показаниями девочки.
— Ах да, она же его опознает… — Взгляд старика стал горьким и печальным. — Но надо же его наказать и за другие преступления.
Вэнс сосредоточенно курил, глядя в стену. Затем он тихо, но очень серьезно произнес:
— Если мистер Арнессон убедится в том, что у нас есть против него веские улики, он, возможно, сочтет самоубийство лучшим выходом из создавшейся ситуации. Это будет самое гуманное решение проблемы для всех нас.
Маркхэм собрался было негодующе возразить, но Вэнс опередил его:
— Самоубийство как таковое не является непростительным деянием. В Библии содержится масса таких примеров. Доблестью были смерть оруженосца Савла и самоповешение Ахитофеля. И, разумеется, самоубийства Самсона и Иуды Искариота были лишь во благо. Вся история человечества полна известных самоубийц — Брут и Катон Утийский, Ганнибал, Лукреция, Клеопатра, Сенека… Нерон убил себя, чтобы не попасть в руки Отона и его преторианцев. В Греции мы вспомним самоубийство Демосфена и то, как Эмпедокл бросился в кратер Этны. Аристотель первым из великих мыслителей выдвинул тезис об антисоциальной сущности самоубийства, однако, согласно традиции, он сам принял яд после смерти Александра Македонского.
— Это все не оправдания! — возмутился Маркхэм. — Закон…
— Ах, закон. В Китае каждый приговоренный к смерти имел право на самоубийство. Во Франции лишь кодекс Наполеона отменил самоубийство как меру наказания. В тевтонском своде законов «Заксеншпигель» прямо заявляется, что самоубийство не есть наказуемое деяние. Более того, среди римской знати самоубийство считалось угодным богам. Даже в «Утопии» Томаса Мора Верховный совет мог разрешить человеку покончить с собой. Закон, Маркхэм, призван защищать общество. И что вы скажете о самоубийстве, если оно способствует этой защите? Начнете очередное крючкотворство о законе, тем самым продолжая оставлять общество в опасности? Есть ли высший закон, а не тот, что прописан в кодексах?