«Официальное траурное мероприятие» сорвали успешно. Но не факт «огненного погребения», поскольку от недалёкого разрыва занялось сено, которым обложили поленницу с мёртвыми. В общем, выполнили «работу» похоронной команды.
Любопытно было то, что после этого теракта в лагере ордынцев началась суета со сборкой уцелевших после ночных обстрелов юрт и шатров.
— Осаду снимают, что ли? — удивился Толик.
Неужели удалось спасти Козельск?
— Ничего, от нас далеко уйти не смогут, — высказался по этому поводу бывший десантник. — Главное — чтобы у Батыя нервы выдержали, и он не ломанулся в свои поволжские степи другой дорогой, обходя Жиздру и Волгу.
Впрочем, конных разъездов, кружащихся в непосредственной близости от городка и время от времени пускающих в его сторону стрелы, меньше не стало. Вряд ли это приносит большой ущерб обороняющимся. Просто беспокоящий обстрел, не дающий им расслабиться.
Переместить на другое место полевое пристанище огромного войска — дело непростое. Да и небыстрое. Очень небыстрое. Так что к вечеру с «нехорошего места», как наверняка назвали его суеверные кочевники, убралась едва треть орды. По поднимающимся в небо дымам множества костров, недалеко ушла, сместилась к юго-западу от прежней стоянки километров на пять-семь. Из миномётов уже не достанешь, да и боеприпасы к ним полностью израсходовали. А осколочно-фугасные выстрелы к штатному орудию БМД «Гром» на дистанции даже свыше километра летят по принципу «на кого бог пошлёт». По большой территории, конечно, не промахнёшься, но так далеко из-за реки уже точно не пальнёшь: просто дальнобойности не хватит, которой вряд ли бы хватило по стрельбе с опушки леса даже по прежнему месту монгольской стоянки.
— Значит, переходим ко второму этапу операции, — объявил Беспалых.
Миномёты снова разобрали, уложили в прицепы, а «колбаски» порохОв дополнительных зарядов для мин убрали внутрь боевых машин, где их и взрыватели везли сюда: миномётчики заранее предупредили, что от сильной тряски взрыватели могут встать на боевой взвод, и тогда рванут не при столкновении с землёй, а в момент выстрела. Чем это грозит, можете сами догадаться. Порох же из тех самых «колбасок» вполне можно будет использовать при снаряжении охотничьих патронов. Залили остатки солярки в топливные баки, тем самым ещё более облегчив прицепы. И начали готовиться к «продолжению банкета».
Пусть уровень воды в разлившейся Жиздре и начал падать, но пойма, и без того заболоченная, по словам лодочников, после этого вообще превратилась в болото, которое более или менее просохнет лишь к началу мая. И боевые машины десанта, из-за своих габаритов и массы имеющие небольшую «осадку», вполне могут «врюхаться» в какую-нибудь грязевую ловушку, из которой не выкарабкаться ни на гусеницах, ни при помощи водомётов. Так что пришлось капитану повторять слова, сказанные юным будущим дедушкой Лениным — «мы пойдём другим путём».
По опыту предыдущих стычек с конными лучниками, с БМД сняли всё «навесное» электрооборудование, вроде фар, стоп-сигналов и инфракрасных прожекторов. Оставили только гудки-тифоны, являющиеся не менее действенным оружием, хотя и ограниченно нелетальным (кто виноват в том, что от их рёва не у всех выдерживает сердце?), чем пулемёты. А поскольку пришлось оставить сразу четверых, чтобы караулить прицепы с миномётами, топливом и боеприпасами, то лодочников, и без того пребывающих от новых знакомых в хроническом охренении, загнали под броню. И перед рассветом, пользуясь утренним туманом, поплыли. Предварительно найдя место на реке, где пойма не так широка, почти под стенами города.
Охренение в это утро испытали не только лодочники, на которых водное путешествие внутри «железной» (не знают ещё в это время о существовании такого металла как алюминий) ревущей и лязгающей коробке произвело неизгладимое впечатление. Козельская стража, вглядывающаяся в белёсое «молоко», окутавшее окрестности, наверняка слышала доносящееся с реки рычание моторов и плеск воды. Но когда в том месте, где овраг, превращённый в крепостной ров, переходит в небольшой залив Жиздры, на берег выползли два сундуковатых чудовища, и вовсе обмерли. И принялись креститься, услышав доносящиеся с их стороны человеческие крики.
— Не стреляйте, это мы, лодочники Овдей и Ваньша. Дозвольте к воротам подойти, чтобы слово молвить.
После недолгого совещания со стены ответили:
— Подходите!
«Начальник экспедиции» внимательно прислушивался к переговорам своих посланцев со стражей и удовлетворённо кивнул, когда тем со стен сбросили верёвки, чтобы они могли подняться наверх. Разумная предосторожность: если «послы» окажутся не теми, кем назвались, то достаточно рубануть мечом по верёвке. Ну, или если за ними увязались какие-нибудь незваные гости. Так что, когда лодочники оказались на стене, приказал Жилину выдвинуться по дороге, идущей от ворот, чуть вперёд, чтобы какой-нибудь шальной татарский разъезд не помешал дальнейшему действию.
Скорого ответа Серый не ждал. Пока какой-нибудь «разводящий» выслушает мужиков, пока доложит по команде «начальнику караула», пока тот разберётся в ситуации и пошлёт гонца к одному из бояр, правящих от имени малолетнего князя, пока боярин прибудет на место и вникнет в дело… В общем, затянулось всё, как и думали, до самого восхода солнца. Туман его лучи разгонят только через часок, так что время пообщаться с руководителями обороны города, пока у рва не появятся татарские разъезды, ещё остаётся.
Фрагмент 10
17
— Чем смогли, боярин Илья, тем мы Козельску и помогли. И ещё поможем. Но всю силу батыеву нам не одолеть. Даже половины или четверти не одолеть. Потому и не скрываем: ждёт защитников города судьба страшная. За такое непокорство татары живыми никого не оставляют. Ни старых, ни малых, ни мужей, ни жён. Потому и говорю тебе: собирай женщин да детишек, и пока мы с татарами бьёмся, переправляй их на всём, на чём только можно, на ту сторону Жиздры. Пусть идут лесам на полдень, поближе к Меченску, укроются в дебрях, а когда татары уйдут восвояси, возвращаются и возрождают Козельск.
— А ты не для того такое говоришь, чтобы жён наших да детишек в полон взять да татарам передать?
— Овдей да Ваньша видели, сколько нас всего. И как мы тем татарам наподдали. Думаешь, простят оные нам то, что мы тысячи полторы их перебили? И к чему нам ваших жён и детей им отдавать, ежели они и сами их могут взять? Вас перебить, и их взять.
— Не перебили до сих пор, и град Козельск как стоял крепко, так и стоит.
— Только потому и стоит, что татары, взяв его, уйти в свои земли не могут через разлившиеся реки. А как вода в реках убудет да согреется, так они построят пОроки великие, и стены ваши порушат. Как порушили стены Рязани, Владимира, Коломны, Пронска и множества других русских городов.
— Откуда тебе про то ведомо, как они эти города брали?
— Боярин рязанский Евпатий по прозвищу Коловрат у нас в Серой слободе раны сей час излечивает. И он со своей дружиной вслед татарской силе едва до Владимира не дошёл, множество городов, разорённых ими, видел, со множеством людей, оборонявших те города и полонённых татарами, говорил. Да и сам я со своими людьми под Воронежем и Пронском был. Собери бояр у князя, боярин Илья, да поведай о том, что я тебе рассказал.
Говорили они у приоткрытых городских ворот, пятеро воев козельских посматривали, чтобы татарские пластуны не подобрались к разговаривающим боярину и странному чужаку. Да со стен прочая стража вглядывалась в начавший развеиваться туман.
Кивнул Илья и повернулся к воротам, давая понять, что разговор окончен. А Беспалых двинулся к ожидавшей в сотне метров БМД: им сегодня ещё изрядно подраться предстоит. И как только туман окончательно рассеется, появятся степняцкие разъезды.
Похоже, лодочники настолько красочно описали происходившие на их глазах обстрелы ордынского лагеря, что воины, сопровождающие боярина, взирали на капитана не только с любопытством, но и с опаской. Да и сам боярин не чванился, как это положено людям их сословия в отношении «низкородных», поглядывая на чудо-юдо, выползшее больше часа назад из реки и теперь стоящее неподалёку от городских стен.
Забраться на броню не успел, как машина Жилина застрекотала короткими пулемётными очередями, видимо, обнаружив неподалёку группу вражеских всадников.
Вообще, конечно, защитникам города в тот день досталось много невиданных зрелищ. Ещё шли переговоры, а на стенах уже толпилась куча горожан, как с оружием в руках, так и безоружных. И теперь, когда туман рассеялся, с любопытством взирали, когда с десяток татар, даже не сумев приблизиться к «зверям-коркодилам», неожиданно принялись падать наземь, кто просто выпадая из седла, кто вместе с конями, после того, как от «коркодилов» послышался какой-то приглушённый расстоянием прерывистый треск.
Не успел тот чужак, что говорил с молодым боярином Ильёй скрыться внутри металлического ящика (от лодочников стража уже знала, что никакие это не звери, а что-то вроде ларей, в которых ездят люди), как этот «ларь» рыкнул, пыхнул сизым дымом, а спустя минуту пополз в прочь от стен Козельска. Но не в татарский лагерь, а ко второму, только что сразившему вражеский конный разъезд.
Обе безлошадные повозки (если ездят, значит, именно повозки) какое-то время продолжали стоять неподвижно, пока в их сторону не направились ещё два разъезда. Когда приблизились примерно на полверсты, вновь застрекотало, заискрило на концах тонких «палок», торчащих из колпаков, возвышающихся над крышами «ларей», и снова начали падать татарские всадники и лошади под ними. До десяти бы не досчитал тот, кому бы пришло в голову в этот момент считать, как и этих разъездов не стало. Эх, такие бы «стрекотушки» городской страже!
В стане осаждающих потери заметили. Может быть, даже сразу. Но, чтобы собрать отряд, который «разберётся» со сверкающими металлической «чешуёй» (следы от ранее попавших в БМД стрел) «драконами», нужно время. А среди монгольских командиров, видимо, нашлись те, которые уже встречались с ними возле крепости Воронеж или под Пронском. А может, даже ещё на Калке. Потому и подняли в седло не сотню, не две, а как бы не тысячу. И послали их в атаку не единой лавой, а разошедшимися в разные стороны отрядами. По крайней мере, помнят, что, если не уничтожить этих «драконов», то хотя бы прогнать, у них раньше получалось.