сяч оккупантов. Но в ситуации, когда численное преимущество агрессоров просто подавляющее, как сейчас, это воспринимается именно в качестве жеста отчаяния: какие-то непримиримые воины решили подороже продать свои жизни и поскорее умереть с оружием в руках. Так что вид раскрывающихся створок вызвал в монгольском лагере восторженный вопль: враг фактически признал, что у него не осталось сил для защиты.
— Рано, суки, радуетесь! — прорычал капитан, ныряя в чрево БМД и закрывая за собой люк.
Начавшая рысцой продвигаться вперёд спешенная толпа даже чуть притормозила, узнав те чудовища, что перебили немала воинов хана Батыя. Там, под Козельском, они так и не попались в многочисленные ловушки, приготовленные для них хитромудрыми Субеде-багатуром и Бурундаем. А потом вдруг исчезли. Неужели именно здесь, за этими серыми каменными стенами их логово? Если удастся его раздавить, то и «бешеные черепахи», порождения повелителя подземного царства Эрлэга, не смогут больше наносить вред победоносным монгольским войскам.
Судя по всему, именно таким был ход мыслей того военачальника, который в ярости послал подчинённых ему воинов на штурм злого городка, под которым уже пали многие знатные люди. Теперь из-под этих стен нельзя уйти, не отомстив за их пролитую кровь. Даже если из-за этого сорвётся набег на половцев Котяна.
По приближающейся тьме (не тумену, не десяти тысячам, а неисчислимому количеству, брошенному в атаку), уж «работало» почти всё дальнобойное оружие обороняющихся. Включая три пулемёта и пушки каждой из боевых машин десанта. Падали и метались напуганные взрывами кони, валились попавшие под пулемётные очереди спешенные, волокущие на себе лестницы. А тёмная туча монгольских и союзных им воинов продолжала накатываться, словно не было этих потерь.
Вот в обстрел плотной накатывающей массы ордынцев включились лучники и арбалетчики, укрывшиеся за частоколом посада. За стрельбой и яростным воем почти не был слышен грохот последней из снаряженных мин направленного действия, подорванной Лесниковым. Перед оборонительными рвами крепости и посада уже нагромоздился целый вал человеческих и конских тел, на который продолжали карабкаться приотставшие. То ли полтора, то ли два десятка татар сумели перебраться через частокол, и с ними сейчас рубились дружинники Коловрата.
Если и чуть меньшая по высоте, то более протяжённая груда тел высилась и вблизи неподвижно стоящих БМД. Собственно, пулемётный огонь одной из них и предотвратил прорыв внутрь ограждённой территории посада.
И вдруг атакующие отхлынули назад. Не выдержали шквального огня. А может, и вида этих валов из мёртвых тел: никогда ещё за время этой войны ордынцы в одной атаке не теряли столько людей. Причём, те, кто мог бы усилить атакующих, рассеялись на всём пространстве от воинского стана до стен слободы. И пока они, усмирив перепуганных коней, пытались приблизиться к передним, снова что-нибудь грохотало или ревели страшными хриплыми голосами эти железные слуги Эрлэга.
Беспалых тут же приказал прекратить огонь, помня сколько боеприпасов осталось на складе Серой крепости.
— Уйдут же! — проорал в рацию Барбарин, похоже, вошедший в боевой раж.
— Хрен с ними, пусть уходят. Ты на таком расстоянии раза в три больше патронов потратишь, чем при стрельбе в упор, если будешь палить им вслед.
К воротам крепости ехали, не разбирая дороги. Труп попадается под гусеницы или раненый. Просто невозможно было проявлять гуманизм и объезжать каждого, подающего хоть какие-то признаки жизни. А сколько таких задавили свои же, растоптав мчащимися конями или сгрудившись в этот страшный вал из тел?
На этот ужас, само воплощение смерти, не хотелось смотреть, но он тянулся на добрую пару сотен метров. Всё ещё шевелящийся, стонущий и кричащий от боли.
Степное вороньё слетелось на место сражения ещё вчера и немедленно приступило к пиршеству. Сегодня же его распугали выстрелами и криками ярости, но едва прекратилась стрельба, как стаи падальщиков, многократно выросшие за прошедшее время, снова вернулись. И, похоже ещё долго, пока не будут преданы земле последние павшие, будут оглашать карканьем окрестности Серой крепости.
Впрочем, о захоронении погибших говорить ещё рано. Очень рано! Даже несмотря на огромные потери, сил у степняков предостаточно. К тому же, с запада подошёл ещё один отряд тысячи в три-четыре. И поэтому Беспалых приказал всем немедленно заряжать пулемётные ленты и магазины автоматов и пистолетов-пулемётов.
Затишьем воспользовались не только, чтобы пополнить боеприпасы. Удалось и покормить людей, и даже провести небольшое совещание на предмет «что делать дальше».
— Что-то мы бьём-бьём, а меньше их не становится, — пробухтел Зильберштейн, умудрившийся-таки поймать вскользь вражескую стрелу и теперь «блистающий» бинтом на предплечье.
— Ты не прав, Верзила, — возразил старому другу Андрей. — Если возьмёшь бинокль и присмотришься, то увидишь, что большинство коней, сгрудившихся вокруг ордынского лагеря, без седоков. Их пастухи собирают в стада и перегоняют куда-то. Кроме того, не забывай про обычное соотношение убитых и раненых: пять-шесть раненых на одного «жмура». Особенно после того, как мы их «крыли» из «агээсов»: ВОГи как раз редко убивают, но своими мелкими осколками оставляют небольшие, но очень болезненные раны. Так что, как мне кажется, из тех, кто добрался до лагеря, от силы треть боеспособна.
«Переводить стрелки» на задумчивого Беспалых даже не пришлось: он сам, не прерывая молчания, кивнул, подтверждая слова Андрона.
Задумался капитан из-за своего посещения посада, в котором потери обороняющихся оказались наиболее существенными. Всё-таки для стрельбы из луков и арбалетов мелкими отверстиями в стене, как для автоматчиков, не обойдёшься. А ордынцы во время атаки тоже пускали стрелы «по площадям». К тому же, те две дюжины врагов, что сумели перебраться через частокол, вовсе не задаром отдали свои жизни. И теперь, в случае следующего приступа, туда нужно будет перебрасывать дополнительные силы из крепости.
Но самое обидное — снова не уберёг себя Коловрат. Стрела-срезень перерубила ему сухожилие на правой руке, и теперь боярин потерял бОльшую часть боеспособности.
— Хвала Господу, что сумел хоть как-то отомстить безбожным за разорение Земли Рязанской! — сам расстроился из-за ранения Евпатий.
Вот только от слов Серого, пытавшегося сказать, что руководить дружиной можно и с одной действующей рукой, отмахнулся.
Нет, не пошли ордынцы на новый приступ в тот день. А на главной сторожевой вышке всю ночь шарил по окрестностям прожектор. То высвечивал вражеский лагерь, наводя панику на его обитателей, то ползал лучом по ночным облакам, то светил куда-то в степь к югу от Серой крепости…
Фрагмент 17
31
Рубеж мая и июня в районе будущего областного центра Воронеж — уже полноценное лето. С жаркими днями, очень рано всходящим и поздно заходящим солнцем. И тёплыми летними дождями, как зарядивший с утречка.
— Где ж ты вчера был? — ворчал на дождь Фофан.
Именно он придумал ещё один «сюрприз» для ордынцев, которым, к сожалению, вчера не удалось воспользоваться. Чуть присыпанный землёй высоковольтный провод, подача напряжения на который обеспечила бы поражение атакующих так называемым шаговым напряжением электрического тока. Но в просохшей до пыли земле «оружие на новых физических принципах» не сработало. Ещё не всё потеряно, должно сработать сегодня, когда земля чуть намокнет. Если монголы снова пойдут на штурм.
А они что-то не очень-то и рвутся, хотя после завтрака у самого края лагеря и начали стягиваться в кучу с полтысячи закованных в латы всадников. Главная ударная сила монгольского войска, тяжёлая конница, в которой доспехами прикрыты не только седоки, но и кони. Этакий степняцкий вариант европейских рыцарей, удар которых очень тяжело остановить. Самое же неприятное, что таким уже почти не причинят ущерба лёгкие поражающие элементы осколочных гранатомётных выстрелов.
На восходе солнца на юге, километрах в пятнадцати от Серой крепости в небо поднялся столб чёрного дыма. Рановато для степных пожаров, поскольку трава молодая, не успела выгореть под жарким солнцем. Скорее всего, кто-то кому-то подаёт сигнал. И это, судя по отправившемуся из монгольского лагеря отряду лёгкой конницы, обеспокоило монголов. Обеспокоило, но, кажется, вовсе не отменило их планов на сегодня.
Утренний дождик закончился, и теперь на траве, кое-где ещё уцелевшей под копытами лошадей и ногами людей, в свете солнца искрились тысячи мелких капелек. Пройдёт буквально полчаса, и они испарятся в лучах светила.
— Ну, что? У тебя всё готово? — спросил «воеводу» Минкин.
Серый выглядел вымотавшимся — глаза красные от недосыпа, под ними чёрные мешки — но тоже пребывал в несколько оживлённом состоянии.
— Готово.
— Мне кажется, уже пора начинать.
— Мне тоже так кажется.
— Тогда действуй, товарищ капитан!
Не прошло и десяти минут с того момента, как Беспалых скатился вниз из надвратного блокгауза, как хлопнул первый миномётный выстрел. И с разрывом мины где-то в районе ярких шатров командного состава монгольского войска Серая крепость загрохотала пулемётным и гранатомётным огнём.
Латной коннице не помогли её доспехи, легко пробиваемые пулемётными пулями на километровой дистанции. ВОГи, пускаемые веером по огромной площадной цели, поджигали палатки о разили поражающими элементами не успевших изготовиться к бою, а потому бестолково мечущихся монгольских воинов. 120-миллиметровые мины поднимали огненные фонтаны, смешанные с землёй. Какая-то минута не самого интенсивного обстрела, и стан противника обуяла паника. Свою лепту в которую внесли ещё и выехавшие из крепостных ворот обе БМД, ускоряясь, рванувшие в сторону монгольского лагеря.
Контратака осаждённых стала полной неожиданностью для ордынцев, потрясённых миномётным и гранатомётным обстрелом. И бегство из лагеря, начавшееся после первых же взрывов, приобрело неуправляемый, панический характер. Этому, видимо, способствовало и поражение минами места, где стояли самые богатые шатры. Похоже, командование корпуса либо не успело отдать необходимые приказы, либо было не в состоянии это сделать.