Посмеялись, решили через палку вправлять. Нашли брусок подходящий, пес на удивление спокойно дает себя уколоть, анестезиолог взял вену, собачка приспала, работаем. Брусок за коренные зубы, челюсти сдавливаем потихоньку, и ничего не происходит. А мы почему-то и не удивились: три дня с вывихом пес жил – ретракция мышц. Давим сильнее – без эффекта. Давим изо всех сил втроем, сдавливаем челюсти. Ничего! Мы уже мокрые, пот течет ручьями. Вышли перекурить на улицу. Хозяин бассета с нами. Глядя на наши угрюмые лица, ничего не стал спрашивать. Глаза красные, со слезой.
Передохнув, пошли работать. Решили вправлять по-другому: я взял скрученную жгутом простыню, залез на операционный стол, завел жгут за верхние коренные зубы. Шеф обеими руками держит деревянный брусок и сильно тянет нижнюю челюсть. Таким образом бьемся еще минут двадцать. С тем же эффектом, точнее, опять без него. Простынь измахратили о зубы, сами мокрые, потные, в слюне и крови собачьей (немного натерли псу язык и десны). Песиками от нас воняет. Руки трясутся. Бассет вот уже скоро час как в наркозе. А вывих не вправлен.
Переговорили, решили последнюю попытку предпринять. Выходим на второй перекур, с нами хозяин собаки, куда же без него. Шеф ему говорит:
– Значит так, мужик, мы кое-что придумали, но если и в этот раз не получится вправить вывих, то вези пса усыплять.
Мужик стоит, курит, руки трясутся хуже, чем у нас, слезы катятся из глаз. Рассказывает нам, сколько лет в его семье прожил этот пес, какой он добрый, умный и благородный.
Пошли на третий заход. Проводим спицу через углы нижней челюсти, фиксируем в скобе. Я опять удерживаю верхнюю челюсть. Шеф берется за скобу, упирается ногами в основание операционного стола и, выгибаясь, изо всех сил тянет нижнюю челюсть. Получается, что мне приходится удерживать вес заведующего на руках. Весь трясусь от напряжения, и вдруг оба чувствуем мягкое-мягкое движение челюсти бассета. Вправили!
Радовались мы, наверное, ничуть не меньше хозяина. А тот на радостях мало того, что втройне оплатил нам нашу работу, отвез своего друга домой и вернулся с ящиком коньяка.
Проще вывих бедра вправить. Человеку.
Бабулька звонит в ОСМП и говорит: «У нас тут роды уже 3-й час, помогите!»
Естественно, бригада укомплектовывается по высшему разряду, приезжает… Дело было в пригороде, ехать не особо далеко. А у бабульки, оказывается, корова разродиться не может, в ветеринарку звонила, умоляла, там отказали, дали только общие рекомендации, сказали – звоните утром! И что прикажете делать? Бабулька слезно умоляла помочь… Умрет буренка – умрет кормилица, а на маленькую пенсию жить совсем тяжело. Что делать?
Благо фельдшер была деревенской жительницей и все-таки приняла роды у буренки. Столько слов благодарности, столько слез, эмоций, переживаний как наших, так и хозяйки коровы… Разродилась! Все счастливы!
Телочку назвали Танюшей в честь фельдшера.
Бабушка принесла нам потом головку сыра в благодарность.
Жалоба на сайте больницы: «Вызвали скорую. Мы все понимаем, в стране кризис, в медицине тоже, нехватка кадров, но присылать на оказание медицинской помощи несовершеннолетних детей-студентов – это вообще беспредел, куда руководство смотрит?»
Руководство в тихом замешательстве, непонятки. Какие, к черту, дети!? Кто из сотрудников на вызов поперся со своим ребенком?
Найти ее и на ковер! Но на жалобу ответить надо. Начинается просмотр видеокамер, и на планерке все ложатся со смеху.
Оказалось, на инсульт выезжала наша сотрудница. У нее стаж работы 21 год… но рост 156 сантиметров вес – 42 килограмма.
Какой ответ вы бы дали жалобщику?
У нас одна из медсестер процедурного кабинета нашла способ борьбы с нахалами, внаглую заходящими на забор крови без бахил и не снимая обуви, со словами типа: «Я что, идиот (ка) босиком ходить!» Когда в очередной раз к ней завалилась девица и села в сапогах, она взяла швабру, ведро с водой и повесила на дверь табличку «Текущая уборка 20 минут». В ответ на возмущение толпы она невозмутимо сказала:
– Уважаемые, я вас прекрасно понимаю, но в связи с тем, что пациентка зашла на стерильную зону в уличной обуви, я вынуждена прервать забор крови и провести текущую дезинфекцию помещения. Девушка отказалась приобрести бахилы, поэтому, если уборка не состоится, нарушится стерильность кабинета, спасибо за понимание!
После чего пунцовая от злости девушка выскочила в коридор, где ее уже радостно приветствовали 40 ожидающих своей очереди пациентов…
Пришла как-то в 90-х на прием семья с восьмимесячным сыном. После всех анализов диагностировали опухоль Вильмса, стадия 2. Шансы на излечение наш профессор давал хорошие.
Но родители забрали дите и появились через несколько месяцев, когда ребенок уже был с терминальной стадией. Но вопрос доктора: «Где были?» – ответили, что ездили к Кашпировскому в Москву, но там большая очередь и они к нему не попали. Тут уже наш профессор не выдержал и сказал прямым текстом, что малыш умирает. А «мать» тут же потребовала усыпить его, чтобы не мучился. Вот тогда я, интерн, впервые услышала, как наш учитель матерится! Ребенка госпитализировали, конечно. Но утром он стал ангелом.
Имели удовольствие с маленькой дочерью просидеть в очереди два часа в приемном отделении.
«Ой, мам, а почему у врачей все костюмы цветные? Классно! А зачем эти столики на колесах?… Аа-а-а, понятно. А это что? А это зачем? …Мам, я хочу быть врачом!»
За это время мимо нас «проехали»: мужик на кресле с окровавленной синюшной ногой, вонючий бомж на каталке в состоянии шока, сумасшедшая бабуля с задранным подолом и прелестями старческих ягодиц и буйный дедок, связанный бинтами.
Потом дочь, разглядывая внутренности машины скорой помощи, задумчиво выдала:
– Нет, я не буду врачом. Это мерзко.
Работаю в поликлинике. Заходит бабулька ко мне в процедурный, а у нас постоянно работает кондиционер. Так как лето, жара, да и медикаменты должны храниться при определенной температуре.
Заходит и говорит:
– Выключайте ваш агрегат! Я заболею и умру!
Я отвечаю:
– У нас лекарства должны храниться при определенной температуре, да и на улице жара 30 градусов, а мне тут целый день нужно находиться.
Проходим на укол, и бабулька продолжает:
– Бог говорил: «Возлюби ближнего своего как самого себя!»
Я молчу.
Бабулька:
– Вы что, не верите в Бога?
Я молчу.
Бабулька выбегает на коридор с криками:
– Лю-ю-юди! Тут не верят в Бога!
Такие вот мы, медики, безбожники.
Работал я как-то на скорой, звонит мне жена и говорит:
– Приезжай быстрее! Наша кошка иголку проглотила!
Оформляю вызов, приезжаю домой, и правда. Жена вышивала крестиком, а кошка давай играть с ниткой, на конце которой была иголка. Ну и проглотила. Иголка застряла в глотке. Острый конец во рту виден, но достать не дает, царапается. Пришлось давать наркоз бедной животинке, благо раньше с релашкой таких заморочек не было – две ампулы реланиума ее свалили. Иглу благополучно достал. Бедное животное от наркоза два дня еще отходило. Ходила шатаясь и промахивалась мимо стула, когда хотела запрыгнуть. Вот такой был мой первый самостоятельный наркоз.
Анестезиолог-реаниматолог.
У нас в районную больницу привезли мужика с перерезанным горлом и ампутацией детородных приспособлений. А дело было так: мужик по пьяни приревновал жену, взял охотничий свой нож, собрал свое хозяйство в кулак и резанул под корень. Затем со словами: «На, собака, ешь!» – выкинул во двор все, что отрезал. Потом полоснул себя по горлу, чтобы покончить счеты с жизнью.
Но выжил и даже, выписавшись, продолжал жить с женой и детьми.
А причиндалы во дворе так и не нашли…
Можно сколько угодно говорить о призвании, о высоком долге, о чести носить белый халат. Можно называть себя элитой и самому получать от этого удовольствие. Можно получать дикое моральное удовлетворение от работы. Нельзя и отрицать одну простую вещь – кому знаком график «сутки через сутки», а то и «через ночь»? Многим. Пусть не постоянно, пусть на время, когда кто-то болеет/в отпуске. Этот график превращает в животное. Где-то уровень неандертальца. Поел – радость. Поспал – радость. Поел, поспал, переспал и все это в один день – вершина наслаждения. Мозг не требует культуры, он не требует ничего. Что-то читать, да еще то, во что надо вникать, повышать свой уровень знаний – невозможно. Мозг не хочет, он хочет первичных потребностей, да побольше. А говорят о непрерывном обучении, о том, что надо повышать квалификацию – в таких условиях это очень трудно. И я себя периодически сравниваю с гипотетическим троешником в ПТУ, который работает сантехником – порой неизвестно, кто больше развивается в культурно-интеллектуальном плане.
Работает со мной реаниматологом батюшка. Впервые повстречалась с ним еще во время ординатуры. Отличный реаниматолог. Уж не знаю, как он совмещает сан и работу в реанимации, но по выходным и отпускам он всегда в церкви. Впрочем, коллеги это не афишируют, как и он сам – узнала случайно. В больнице – ни слова о боге от него не услышала, кроме общепринятых крылатых фраз. Ну, постную пищу употребляет. Ну, борода есть. Полгода ждала, когда он начнет в отделении кадилом размахивать и больных святой водой опаивать. За 3,5 года совместной работы так и не начал. Просто человек адекватный и как врач хороший. А чем он занимается в свободное время – его дело, главное, никому мозг не выносит.
Но видели бы вы лица его прихожан, когда они приходят со 101 иконой к родственнику в реанимацию и требованием эти иконы везде развесить и получают… отказ. Аж от самого батюшки!