– Какой маршрут она бы выбрала?
Зуб задумался.
База Черных воронов находилась в старом торговом центре на Димитрова. В Колизее, месте удобном и крепком. И…
– По Алмаатинке до Кокаколы и на Товарную, потом через мост. Братья ветра взялись охранять дорогу, проехать можно быстро. А Чиф с ними сейчас дружит.
Алма-Атинская, мимо ТЭЦ к огромному пустырю завода газировки, через мост и по длинной Товарной, продуваемой ветром. Все верно, такой путь самый безопасный и мимо Металла, где тоже явно мозгуют – чью сторону принять.
Так…
– Она была на «гончей», а ты прошел весь ее путь пешком?
Эдди, настраивавший гитару и, казалось, потерявший интерес к разговору, взглянул на Зуба с уважением. А Кулибин, хмуря брови, полез в свой рундук и выдал недавнему ловцу лещей каменной твердости плитку «Щедрой души». Да, такой вот калека добрый, пусть пацан погрызет, глядишь, сломает чего себе.
Зуб прошел дорогу быстро, один, наплевав на опасность. Смог не попасться и нашел Хаунда, а про него-то и его дом могла рассказать только сама Девил. Хрен его знает, может, она ему и впрямь сестра… йа.
Пацан точно заслуживал уважения за такой поступок.
– Кулибин?
– Чего?
– Ты видел ее «гончую»?
– Еще бы не видел, если ты ее час маскировал и потом с метелкой прошел всю базу, заметая следы, блядь. Поразительное зрелище, дружище, наблюдать, как ты изображаешь из себя дворника. До слез, сука, повеселил, помню.
– Дас гут, йа, смех продлевает жизнь. Что думаешь про машину?
Кулибин, вертя в руках отвертку, скорчил рожу. Одобрительную рожу.
– Чумовая тачка. Я б в ней поковырялся.
– Йа, ты бы поковырялся, а кто-то бы и порулил. Особенно, если есть, что залить в бак.
– Ты к чему клонишь?
Хаунд усмехнулся. Клонил он к простой вещи, и до нее додуматься довольно легко. Если знать все исходные данные. Кулибин не знал, в отличие от него.
– Ты знаешь, где искать?! – Зуб даже подскочил, глядя на него.
– Я знаю, откуда начинать, чтобы не ошибиться, юноша.
– Да я…
Дах!
Ой!
– Не перебивай, старших… – Кулибин потряс рукой, покосившись на пацаненка. – До чего ж у тебя, охуярок, башка крепкая, даже заболело все.
– Ты впрямь знаешь, откуда надо начинать? – поинтересовался Эдди.
– Йа…
– Поделишься?
– Тебе зачем?
– Хочу помочь, надо разобраться что к чему, мало ли…
Хаунд, фыркнув, покосился на него.
– Камрад, тут тебе заработать не удастся, и толку не…
– Плохой ты человек, Хаунд, не веришь в людей.
– Я не человек. А толк будет, йа. Для тебя самого. Пойдешь со мной.
– А я? – подскочил Зуб.
– И ты. Только переоденешься для начала. И хохолок свой петушиный спрячешь.
– Это у меня…
Дах!
– Ой!
– Майне кляйне кинда… – Хаунд навис над Зубом. – Вот именно сейчас мое мнение о твоем родстве с Девил, как никогда, хрустит и ломается пополам. Знаешь почему?
– Нет… – буркнул Зуб, держась за затылок.
– Это я вижу, йа… С одной стороны, думкопф, такую наглость и неуважение ко всем подряд видел только у нее. С другой, натюрлих, никак не наблюдаю в тебе хотя бы проблеска ее высокого интеллекта. Да и красоты тоже, йа. Переодеться, чтобы никто сразу не понял, что ты имеешь к ней отношение, чтобы никто не увидел вот этого черного воробья на щитке, чтобы никто не понял, йа, кто ты такой… И…
Зуб, наблюдая за взглядом Хаунда, остановившийся на его башке с гордым красно-черным гребнем волос, побледнел.
– Эдди, побрей его налысо… рихтиг, так будет правильно.
– А… – Зуб отодвинулся от Кулибина и его ручищи. – Может, шапку?
– Хуяпку! – рявкнул Кулибин. – Совсем уже в край оборзел! Здесь вам не ваши засратые фавелы, тут люди друг друга и свои дома, блядь, уважают, в шапках в гостях не сидят. Понял?!
Зуб кивнул, косясь на Эдди, с довольным видом доставшего и раскрывшего… настоящую опасную бритву.
– А куда мы пойдем-то все-таки? – уже сдавшись, протянул юный рейдер, грустно проводя ладонью по почти оставшемуся в прошлом боевому ирокезу.
Хаунд, наконец-то дождавшись чего-то по делу, а не трепа с демагогией, кивнул:
– Туда, где нет труда, натюрлих. Труда там, кстати, совсем нет. Там торговля, дикие и оттого легкие барыши, попрание морали, половое разложение и никаких принципов.
– Это же восхитительно-о-о… – протянул Эдди, совершенно точно загоревшись. – И где находится такое сказочно-прекрасное место?
– В полутора километрах отсюда.
Кулибин кашлянул, глядя на Хаунда, кивнул головой и спросил:
– Куда ты, чудовище, попрешься, мне уже ясно. Непонятно только одно, бля… на хера?
– Я тут один сижу и чувствую себя идиотом? – Эдди пожал плечами. – Чего вы тут общаетесь, как два аналитика биржевого рынка, забредшие в гости к ансамблю народной песни с пляской и решившие поумничать?
– Я тоже… идиот. – Зуб поерзал на табуретке. – Чо такое ансамбль?
Кулибин покосился на свою ладонь и вздохнул. Хаунд, блеснув клыками, хохотнул:
– Сейчас не за что, камрад. Ладно, поделюсь мыслями. «Гончая» Девил стоит сколько, как думаешь, Кулибин?
– До хера.
– Даже больше, натюрлих. Скоростная машина, на ходу, высокая база, бронирование из легких материалов… сокровище. Ее хозяйка, возможно, на самом деле… прикрой рот, юноша… Ее хозяйка, возможно, похищена ее же бывшими боевыми товарищами. Гарпун, а с ним, надо полагать, два чертовых карлика, брата-акробата, как их…
– Фили и Кили… – протянул Эдди, чему-то грустно улыбнувшись.
– Щука и Ерш, – проворчал Зуб, – и они не братья.
– Да хоть сестры… – Хаунд достал бурбона и хлебнул из горла. – Они жадные, все трое, Девил говорила. Жадность, юноша, губительна. И что-то подсказывает, что для них губительна, в первую очередь, глупость и слепое следование приказам вашего… капитана. Но и жадность губительна. Ведь если я прав, йа, то меня больше ничего не сдерживает.
– Я иногда тебе завидую, – поделился Эдди, – мне бы так языком молоть, дружище.
– Три этих идиота, а больше их никак не назовешь, решили не просто доставить Девил куда им было сказано. Готов поспорить на твою золотую фиксу, Эдди, что «гончую» эти дауны решили толкнуть по дешевке. Угадайте с трех раз, кто может быстро купить машину рейдеров, имеет с ними контакты, скрываемые от всех, и находится на Товарной?
– Наглая рыжая морда? – Кулибин явно не удивился, сам сообразив то же самое.
– Она самая. Вот к ее хозяину мы и отправимся. Возможно, назад придем не пешком. Как наш малыш, кстати?
Хаунд кивнул на «Ураган» и повернулся к Кулибину.
– Топлива бы побольше. Чтобы взять с собой сколько-то или залить в подвесные…
– Топливо будет. Готовь машину и начни устанавливать оружие.
– Она на ходу? – Зуб сглотнул, косясь на громаду, занимавшую половину бункера-ангара.
– Еще как на ходу, епта. – Кулибин принял гордую позу. – У меня она еще лучше стала, охуеете, увидев, как должна рвать настоящая военная техника.
– Хватит трепаться. – Хаунд, выгребая из кармана дополнительные патроны, снаряжал пояс-патронташ. – Собирайтесь.
– Это… – занервничал Энди. – Это все оружие, что ты берешь?
– Йа, а что?
– Ну… ты ж вроде как идешь разбираться, забирать купленную кем-то машину, а…
– Ты видел когда-нибудь, как я сворачиваю шеи?
Эдди побледнел.
– Видел, как умеешь проткнуть человека длинной стальной ковырялкой. До сих пор снится… брр-р…
– Тонкая ты и впечатлительная натура, гусляр сраный… – поделился мыслями Кулибин. – Тазик дать, если блевануть решишь? Зеленый вон весь.
– Да иди ты!
– Как скажешь, убирать потом сам будешь.
Зуб, завороженно обходящий «Ураган», покосился на барда с насмешкой.
– Эй, ты опять леща захотел?! – Эдди, покраснев, шагнул вперед.
– Горло перегрызу, – проинформировал нахальный юнец.
– Хаунд…
– Вас? Что, в смысле?
– Меня, вообще-то, оскорбляют.
– Могу сломать ему палец, хочешь? Не… два? Или глаз выдеру пальцами и сожру. Глаза полезны… наверное. Башку не побрили… идиоты. Кулибин, выдай шапку малолетнему, йа.
Кулибин, вздохнув, зазвенел цепями, покатился в дальний угол, к стальному шкафу-ящику, выкрашенному в защитный цвет. Загрохотал там, вытаскивая на свет швабру, тряпку и ведро.
Деревяшка и кусок грязно-серой мешковины приземлились рядом с шумно дышащим Эдди. Кулибин, сплюнув, покачал головой:
– А я, долбаный ты мудак, предлагал тебе тазик. На вот, дерьмодемон, убирай теперь.
Глава десятая. Наглое, рыжее и немного злости
Наверное, Товарную раньше латали частенько. Но хреново. Оттого и дорога, где пришлось идти, давно раскрошилась на разномастный пирог слоев в десять. Дыра на дыре, трещина на трещине, хруст гравия совершенно любого калибра.
Базы, базы, базы… заборы, рухнувшие и стоящие. Несколько старых домов, обычных хрущевок и высоких, в девять этажей. Короткие пни когда-то высоких тополей, ушедших за двадцать лет в печи живущих на длинной улице. Хотя и было тех… не так и много.
Застывшие вдоль выщербленных неровных бордюров стальные скелеты динозавров-фур. На Товарной, в этой узкой кишке, проходившей поперек края города, переходившего в Зубчагу, умудрились поставить таможню. Десятки длинных полуприцепов и их бензиновые тягловые тяжеловозы вросли в асфальт, оплетенные местным черным плющом, став целым рядом похоронных курганов, вытянувшихся по обеим сторонам проезжей части.
Здесь практически не водились мутировавшие звери, сожранные полчищами огромных крыс, тех самых, когда-то добравшихся до бункера Хаунда. Потом пал Рубеж, и они, сбившись в огромные стаи, ушли штурмовать новые пространства. И где-то там сгинули. Жалеть о них Хаунду не хотелось. Живые грызуны ему не нравились, особенно опасные и жрущие любое встреченное существо.
С правой стороны показалась пожарная часть, та самая, подарившая жизнь доброй полусотне людей с округи. Один из двух бомбарей ГО находился как раз тут, уходя своим узким длинным аппендиксом под соседнюю базу. Ту, где Хаунд хотел найти первые ответы на нужные вопросы. И вопросы, связанные с надвигающейся войной, и просьбы жителей Безымянки его волновали сейчас меньше всего.