Взрывалось и грохотало все это недолго. Дымило и чадило куда больше.
Надо же… как иногда тяжеловато просто добираться до дома, йа…
Глава шестнадцатая. Малыш делает первые шаги
– Чем ты думал, Хаунд? – мрачно поинтересовался Кулибин, разглядывая покоцанные борта «гончей». – Полагаю, не головой… А задницей, не иначе.
Хаунд, поднимающий бочки с соляркой, рыкнул. Кулибин иногда зудел, доводя до тошноты, даже хотелось дать ему в ухо. Но не сегодня.
Зуб, пройдясь рукой по вмятинам с правой стороны, совершенно по-детски огорченно посмотрел на Кулибина:
– Братья же друж…
– Дружба, выдумал тоже мне… Какая, к черту, дружба, когда речь о горючке? Молчишь? Вот и молчи, не зли меня, – не выдержал калека, тоскующий от вида покореженных бортов «гончей».
Хаунд, закрепив бочку на направляющей, пинком отправил парнишку за воронкой и шлангом. Сел в кресло.
Кулибин, ворча больше обычного, расхаживал по бункеру на пружинящих карбоновых кривульках, найденных лично Хаундом на нетронутом складе какой-то компании-перевозчика в конце Двадцать второго.
– Скажи-ка мне, майн фрейнд, куда это ты, натюрлих, намылился?
– На кудыкину гору, – отрезал калека, все подтаскивая и подтаскивая пластиковые кейсы к лестничке, ведущей в КУНГ.
– Нет такого топонима в нашей карте. В моей карте.
– Да мне и начхать. – Кулибин, застегивая монтажный пояс с ячейками, начал комплектовать его ключами, отвертками и большой кобурой, цепляемой на бедро, – явно не пустой.
Где злобный калека взял обрез, Хаунд догадывался. Ключи от оружейного шкафа были у обоих. Сам мутант укороченные ружья не жаловал, но выбор механика одобрил. Вон, и патронташ сделал, даже два, крест-накрест по груди.
– Прямо вот взять и начхать, натюрлих? – поинтересовался Хаунд.
– До чего ж ты нудный порой, а? – пожаловался на него самому себе Кулибин и, как обычно в минуты редкой экзальтации, задрал голову вверх, начиная свой личный разговор с кем-то там, наверху. – Господи Боже, скажи, за что ты послал мне на голову такого дебила? За что ты наделил его здоровыми ногами, мускулами и… всем остальным?
– Чего ты такой злой? – спросил вернувшийся Зуб.
– Да задолбала забота о моей персоне! Хаунд, чего ты сидишь и так грустно, до блевоты, смотришь на меня, а?!
Хаунд ничего не ответил. Кивнул на кобуру.
– Повыше подними, йа.
– Без тебя знаю!
Хаунд, вздохнув, встал, навис над Кулибиным, злобно сверкающим светлыми глазками из-под кустистых бровей.
– Страшно, йа?
Калека сплюнул, чуть не попав ему на сапог.
– Аж штанишки намочил, папочка, блин…
– Ты решил идти вместе со мной, камрад?
Кулибин, пыхтя, скривил лицо.
– А куда ты, оглобля такая, без меня денешься-то? Ты ведь не к теще на блины собрался, да?
– Рихтиг.
– О Господи! Вот ведь послала судьба на мою голову такого… такого…
Хаунд сжал его плечо, ухмыльнулся и пошел собирать арсенал. «Тут топором и револьвером не обойдешься. Надо запастись серьезнее, взять то, что берегли на черный день. А тот, судя по всему, не просто настал… а шпарит вовсю уже вторые сутки подряд, йа».
Время забирало свое. Как ни старались люди, как ни вкладывали самих себя, знания, умения, найденные материлы, но… время всегда немилосердно.
Когда Хаунд приходил в себя, очнувшись где-то на площади Кирова, в ходу еще вовсю были автоматические тарахтелки с пукалками. И даже патроны к ним, отыскиваемые с огромным трудом, не стоили, как сейчас… неподъемно много. Сейчас…
Изнашивается многое, металл изнашивается порой очень быстро. Так что «рихтер» и «галан» с ним были всегда не просто из-за лихости… Хаунд просто умел правильно рассчитать – когда нужно брать что-то более серьезное, а когда можно обойтись малой кровью.
Кулибин уже прошелся по полкам, выгребая все необходимое для себя и Зуба, не трогая любимые игрушки самого Хаунда. Например… например, его АПС, оказавшийся в руке во время того пробуждения. Старый товарищ давненько не грохотал, подремывая в глубине оружейного ящика, и сейчас шепотом, тихим и едва слышимым только хозяину, даже немного ругался. Ворчал так, по-стариковски, но не очень зло. Чуял, стальной убивец, что скоро разойдется не на шутку – успевай подкидывать магазины.
Большой «Вепрь» с переделанным под него диском барабанного типа удобно лег в ладони – матово-черный, обманчиво-неповоротливый и ленивый. Патроны для него Хаунд снаряжал сам, помечая разноцветными точками содержимое. Картечь, рубленая и отлитая, пули-боло, на коротком расстоянии бьющие еще страшнее, оперенные стрелы с надрезами по длине, ввинчивающиеся в плоть, бетон, дерево – как хорошее победитовое сверло.
Гранаты Хаунд бережно хранил, скупая их где только получалось или забирая силой. Разок ему повезло найти целый ящик, только целыми в нем, с не тронутыми коррозией чеками или взрывателями, оказалась половина. Но и ту Кулибин, ласково перекатывая в пальцах, перезарядил и подготовил к работе.
Ну и… почти жемчужина коллекции, найденная после бойни у Шоколадки. Короткий и удобный ЭфЭн Миними со всеми прилагающимися ручками на ствольной коробке, планками Пикаттини, правда, без обвеса и все такое. Бывший хозяин, сгинувший куда-то, любил сложное бельгийское смертоубийство, ухаживал… даже дал имя.
На прикладе, поверху, ломаными готическими буквами шло легко читаемое – Круз.
Почему Круз – Хаунд не думал. Но если так назвали, так тому и быть. Мало ли, вдруг неизвестный Круз был знатным стрелком? Хм…
– Все никак не налюбуешься… – проворчали сзади. – Хаунд, зачем тебе женщины, если тебя так прет оружие?
– Берега не путай, камрад.
– Да я так, к слову… Хаунд?
– Йа?
– Куда мы – со всем этим инструментарием?
Хаунд, выложив на верстак дополнительную коробку к пулемету, сел.
– Айн – Советская, цвай – Спортивная. Я бы заехал еще к Прогрессу, но, йа, опасаюсь, что глянутся им наши обновки. А доказывать, натюрлих, мое право собственности на них, здоровья не хватит. Мне оно к завтрашнему обеду потребуется, йа…
– Логично… А на кой нам в эти серпентарии надо?
Хаунд улыбнулся.
– Надо, камрад, надо. Не переживай.
– Ну, ху… хорошо. Проверил я твою новую тачанку, катиться будет. Она нам нужна?
– Йа. Зуб на ней пойдет впереди, как разведка.
– Тоже мне, разведка…
– Уж какая есть, – фыркнул Зуб, все слышавший.
– Гут. – Хаунд сложив оружие в сумку, отнес ее в кабину. – Все, надо выдвигаться.
Только вот выдвинуться сразу не получилось. Их ждали.
Фейсы расположились у ангара как у себя дома, рассыпавшись и не пряча оружие, включая зеленые трубы граников.
– Не одна крыса у Карно, йа… – Хаунд, пересчитывая суровых мужчин в черном и глухих шлемах, поразился. – Я вот думаю, камрад, зачем так им нужен, что они приперлись караулить и притащили с собой боеприпасов с оружием столько, что Кировскую можно купить. Ну, половину станции точно.
– Кто ж его знает, товарищ майор… – Кулибин, решивший сесть за руль «Урагана», тоскливо вздохнул. – Гранату с реактивного не выдержит наша защита… Если попробовать проделать дыру вон там, как думаешь, может, не станут…
– Зачем им наш вездеход?
– Точно…
Один из фейсов вышел вперед, снял шлем, маску.
Хаунд спустился вниз, встал напротив.
– Здравствуй, Хаунд.
– Гутен таг, Савва. Решил зайти в гости и прихватил друзей?
– Надо поговорить.
– Это, натюрлих, хорошо заметно.
– Да? – Савва оглянулся. – Страховка… Обзавелся автопарком?
– Йа, решил заняться ралли по городу.
– «Ураган», надо полагать, чтобы препятствия расшибать его мордой?
– Рихтиг…
– Ты был у Карно.
Хаунд кивнул. Десять человек, два ПК, четыре одноразовых граника и один старенький седьмой. Раз не видно было никого с винтовками, значит, двое как минимум затаились где-то недалеко.
– Там…
– Там попалась ваша женщина, йа.
– Не просто попалась. Ты помог.
– Я предлагал ей уйти вместе со мной, предлагал помощь. Вот эта ласточка ждала неподалеку, йа.
– Типа документально ты прав?
– Савва…
– Что?
– Ты пришел не за этим. Если бы вам захотелось начать мстить, йа, вы открыли бы огонь, не дожидаясь нашего появления.
Тот усмехнулся.
– И, йа, основной резидент у Карно так и остался. Все эти музыканты с синим бухлом, натюрлих, развели самого Карно.
– Вон там, в кабине, сидит как бы погибший инженер с завода… для трупа он удивительно хорошо выглядит. Правда, как мне кажется, стал меньше росточком.
– Случилось чудо, йа… – Хаунд оглянулся. – Он пришел прямо сюда.
– Без ног?
– Сделал себе протезы-деревяшки, йа. Нагрыз из елок зубами, как бобер. Или бобр?
– Хаунд, чересчур много странных вопросов по твоей персоне.
– Так задавай, пообщаемся. Только быстрее, йа, и четко. Я тороплюсь.
Савва, все такой же спокойный, тоскливо посмотрел ему в глаза. Почему тоскливо? Да все просто, натюрлих. Хаунд, так часто старающийся держать себя в руках, последнее время изрядно злился. Вот прямо как сейчас, рихтиг. А его злость, так уж выходило всегда, крайне огорчающе действовала на всех окружающих, ощущаемая на уровне интуиции. Крайне, йа, неуютно становилось людям рядом со злым Хаундом.
– Э-э-э… а куда, если не секрет?
Хаунд фыркнул, пытаясь не заводиться.
– В город. Спрашивай, Савва.
– Нам нужны твои услуги. Надо выяснить кое-что, найти пару-тройку серьезных человек на Безымянке, организовать нам переговоры и…
Хаунд сплюнул и мотнул головой.
– Савва, ты все-таки молод. Такие разговоры надо вести не при таком количестве народа. Думаешь, твои люди все до единого преданы Прогрессу и никому не хочется получить больше, чем имеется, йа?
– Хаунд, я…
– Сегодня на Победе к тебе подойдет красивый носатый мужчина в чистой цветной рубашке и теплом жилете. Он хозяин «Ни рыбы ни мяса…», дальше все решай сам. А еще, тогда же, тебе потребуется отправить отряды на выходы с Безымянки в сторону Птички и на Победу в ту же сторону. На вас выведут целую семью Воронкова. Такие люди тебя устроят, майн фрёйнд?