лго, что стал считать его единственным близким человеком. И вот теперь он мог воспитать сына своего командира таким же сильным и смелым воином и столь же достойным человеком. Ведь жизнь продолжается. На смену отцу приходит сын, но традиции семьи сохраняются. Кто знает, какие испытания готовит судьба юному Реджинальду Бэкхему? Мальчик должен быть готов ко всему. И должен сохранить в сердце и передать своим детям понятие о долге и чести, без которого нет благородного человека.
Сегодня она уже знала, какая судьба уготована была её мальчику. Об этом лучше не думать – слишком больно. И всё же в сердце Луизы теплилась гордость за то, что сын не посрамил памяти и чести деда и отца. Боль потери и гордость за сына сплелись в единый клубок, который поселился в груди, мешая иногда дышать. И она знала, что не избавится от этой боли никогда, пока живёт.
Глава 6Новая угроза спокойствию королевского дома
Лето 1491 года
– осень 1492 года
Что за злая сила без конца преследует его, Генриха? Уж пора бы успокоиться. Казалось бы, что ещё нужно? Он дал людям мирную спокойную жизнь, сам ни с кем не воюет, ну почти не воюет, разве что для вида, и на Англию никто не посягает. Чего им ешё? Налоги им, видишь ли, велики. То, что придумал Джон Мортон, умница и преданная душа, уже успели прозвать «вилкой Мортона». Ха! А недурно ведь придумало, вовсе недурно. «Вы слишком много тратите – вам следует поделиться с королём». А что? Каждому из них, этих скаредных подданных, приходится заботиться только о своей семье, ну, части из них ещё и о своих вассалах. А у него, Генриха, голова болит за всё королевство. И на какие средства, скажите на милость, ему содержать тот огромный штат шпионов, соглядатаев и доносчиков, который обеспечивает мир в королевстве? Ну и, конечно, помогает своевременно выявлять тех, кто задумал недоброе против короля и поглядывает в сторону Ирландии. Этот мятежный остров, вечная заноза в пятке английских королей, стал поистине скопищем йоркистского отребья. Но с другой стороны очень удобно. Стоит только сказать вслух, что человек как-то связан с Ирландией, и все сразу понимают, что это всё, конец, смертный приговор. Отлично сработано.
Вот не так давно он воспользовался этим козырем и весьма успешно. Мальчишка Джон Глостер, бастард злокознённого Ричарда, давно его беспокоил, как больной, постоянно ноющий зуб. Мальчишка подрос, окреп и обосновался в Кале. Капитан он, видишь ли. Говорят, довольно храбрый воин и умело обращается с мечом. Весь в отца, разрази гром их обоих. Ричард… Нет, вот об этом давно уже пора забыть. Даже в ночных кошмарах этот преданный его отчимом, опороченный король стал приходить реже. Правда, в тот день, когда голова его сыночка Джона Глостера слетела в корзину под ударом топора палача, Ричард особенно яростно наседал на него ночью, сверкал злыми глазами, словно молнии пускал. Он, Генрих, проснулся тогда, помнится, весь в поту и с головной болью, а потом весь день был сам не свой. Но зато дело сделано. Ещё один камень снят с души, обременённой непосильным грузом. Мальчишку Джона удалось обвинить в связях с Ирландией и казнить на законных основаниях. А дочь ненавистного Ричарда, Кэтрин сама умерла, как ему говорили. Муженёк, которого нашёл ей ещё отец, оказался правильным человеком, и в его руках это отродье Йорков, пусть и незаконнорожденное, долго не продержалось. Так что никого из отпрысков проклятого Ричарда Глостера, которого он решался называть королём только наедине с собой, и никогда вслух, не осталось. Даже любимый им племянник Джон де Ла Поль, граф Линкольн пал в сражении при Стоук-Филде четыре года назад. Правда, сидит ещё в Тауэре второй его племянник, сынок брата Джорджа Кларенса, Эдуард Плантагенет, семнадцатый граф Уорвик – смотрите, как громко звучит, а на деле просто мальчишка, которого он с десяти лет держит за крепкими стенами неприступной цитадели. И его можно вообще уже не считать. Из Тауэра не выходил ещё никто из осуждённых пожизненно. Эта громада – склеп для живых мертвецов.
Однако сейчас угроза появилась вовсе с другой стороны. Правда, с Йорками всё равно связана. Потому что здесь не обошлось без неугомонной герцогини Бургундской, в девичестве Маргарет Йорк, дочери трижды проклятого герцога Ричарда Йорка и сестры обоих королей из их рода – Эдуарда и Ричарда. В её руках и сейчас ещё сосредоточены огромные средства, и она готова бездумно тратить их на то, чтобы навредить ему, Генриху.
Герцоги Бургундские, «Великие герцоги Запада» всегда были сказочно богаты. Филипп Добрый, свёкор Маргарет, основал Орден Золотого Руна, исключительно богатый и влиятельный. А сын его, супруг Маргарет, Карл Смелый, честолюбивый сверх меры, положил жизнь на то, чтобы сделать Бургундию королевством. Затея не удалась, потому что за спиной Рене Лотарингского, с которым воевал неустрашимый Карл, и вставших против него швейцарцев стоял французский король Людовик ХI Валуа. А с ним никому не сравниться в хитрости и изобретательности. Он помог врагам одолеть Карла, который не просто так получил прозвище Смелый. Надо признать, что это был безгранично отважный человек с сильной рукой, правда излишне горячий и упрямый. Но против коалиции ему было не устоять. Он потерял две армии в схватках с воинственными швейцарцами, а вместе с третьей и сам сложил голову под Нанси. Это было давно, ещё при Эдуарде, с которым Карл Смелый был в союзе. А теперь вот вдова Бургундского герцога изо всех сил вредит ему, Генриху.
После смерти Карла у него осталась, помнится, единственная наследница, Мария Бургундская. Но уж наследница знатная. Такое богатство и во сне не привидится. Заполучить её стремились многие. Даже красавчик Джордж Йорк, герцог Кларенс, как говорили, тянул к ней жадные ручонки. Но где уж ему! Мария стала супругой Максимилиана Габсбурга. А на свадьбе, как он слышал, невеста была в золотом платье, а жених в серебряных доспехах. Вот уж поистине богатство так богатство. Правда, Мария не прожила долго. Через пять лет она, к великому горю любящего супруга, умерла, неудачно упав с лошади на соколиной охоте, унеся с собой жизнь второго, не рождённого ещё ребёнка. Он сам был тогда на континенте, и хорошо знает эту историю. После Марии остался сын Филипп Австрийский. И говорят, эта змея Маргарет Бургундская, воспитавшая Марию как родную дочь, заботливо опекает осиротевшего мальчика.
Тогда, четыре года назад, вторжение Ламберта Симнела не обошлось без её участия. А теперь вот зловредная герцогиня пригрела на груди ещё одного змеёныша.
Совершенно неожиданно по Европе поползли слухи, что один из пресловутых принцев в Тауэре, вокруг которых было столько всевозможных толков, жив. Якобы младший из них, Ричард, герцог Йоркский, был отпущен на свободу раскаявшимися злодеями, убившими его старшего брата. И в тот самый момент, когда он, Генрих, затеял свою гениальную игру с Францией, сулящую ему великолепный куш, объявился этот самый герцог Йоркский. Юноша был хорош собой, имел изящные манеры и говорил очень убедительно. Никак сама герцогиня приложила руку к его образованию. Иначе откуда бы у него королевский лоск и всё это тонкое знание придворных обычаев?
Генриху это было совсем не с руки. Он только-только убедил парламент выделить ему средства на войну с Францией и получил две солидные субсидии под эти цели. Но он прекрасно понимал, что королю Карлу сейчас не до него, у него совсем другие интересы в Европе и совершенно иные цели. Да и сам он воевать не собирался, не его это призвание мечом махать. Значит, можно просто вынудить Карла к переговорам о мире, и пусть откупается. Он, Генрих, дал-таки для вида парочку мелких сражений, не имеющих серьёзного значения, но наглядно демонстрирующих намерение. И французский король поддался, начал переговоры.
И тут при дворе Карла объявился восставший из мёртвых английский герцог Йоркский, исключительно милый юноша, умеющий держаться с большим достоинством, но скромно. Этому предшествовал тот неприятный факт, что доверенный человек Генриха, его секретарь Стефан Фрайон, внезапно изменил ему и переметнулся на службу к французскому королю. Там он поведал о появлении законного представителя Йорков, претерпевшего множество лишений и бед, и король Карл не замедлил откликнуться. Он отправил к юноше своих посланцев и через них заверил его, что готов помочь в восстановлении его законных прав, узурпированных врагом Франции Генрихом Тюдором, и пригласил в Париж. Принял он его с большим почётом, поселил в великолепных покоях и приставил к его особе почётную охрану. И тут начался крестный ход к ожившему герцогу – многие знатные англичане желали повидаться с ним и выяснить, чего стоит новый претендент на корону. Всё-таки ситуация была очень удобной для тех, кто не смирился ещё с властью Тюдора. Генриху пришлось обратиться к королю Карлу и потребовать, нет, правильнее сказать, настоятельно попросить выдать ему самозванца, называющего себя герцогом Йоркским. Однако Карл просьбу не удовлетворил. Сославшись на слово чести, он просто отослал юношу от двора, поставив его в известность о требованиях английского короля. Тот уехал, вернее, сбежал. Куда? Ну конечно, во Фландрию.
Теперь здесь, во владениях Маргарет Йоркской, герцогини Бургундии, разыгрался следующий акт этой комедии. Герцогиня, якобы впервые увидевшая юношу (во что он, Генрих, не верил ни одной минуты), долго с ним разговаривала, а потом расчувствовалась до слёз, признав в нём своего считавшегося погибшим племянника. Она оказала ему почести, достойные герцога, и даже присвоила возвышенный титул Белой розы Англии. Ничего, что его отлучили от французского двора, говорила она, это только подтверждает его значимость как особы высокого положения. И пошли разговоры по всей Европе.
Весть о том, что герцог Йоркский жив, вмиг разлетелась и по Англии. Ободрённые подданные стали громко выражать недовольство новым королём. Он-де обирает народ и унижает знать, Бретань потерял, а с Францией ведёт переговоры о мире. Глупцы! Знали бы они, какой великолепный замысел созрел в его голове. Да, мир он заключил, и при этом получил от короля Карла кругленькую сумму, которая вместе с субсидиями, выданными парламентом, очень ощутимо пополнила скудную королевскую казну. Просто сердце радуется, глядя на результаты своих усилий. А тут попрёки.