[1614]. Возможно, будущие историки будут рассматривать пандемию лишь как часть «лавины» нестабильности, которая увлекла в пропасть ряд слабых государств (Афганистан, Эфиопию, Ливан)[1615].
И все же мне кажется, что самые важные последствия пандемии касаются не внутренней политики, а геополитики. Вторая холодная война шла еще до пандемии — и не собирается заканчиваться даже несмотря на то, что в Вашингтоне сменился президент. В последней главе этой книги я предсказывал, что администрация Байдена (как он и обещал во время своей предвыборной кампании) во многом поведет себя по отношению к Китаю жестче, чем ее предшественница, и будет критиковать Коммунистическую партию Китая за пренебрежение демократией и правами человека (которые никогда особо не интересовали Трампа), а кроме того, попробует организовать союзников — в частности Австралию, Индию и Японию, а также Великобританию — в своего рода коалицию-противовес, по сути, невообразимую при неизбирательном протекционизме Трампа. В годы Трампа ни одна встреча не была так пронизана духом холодной войны, как переговоры, прошедшие в марте 2021 года в Анкоридже, где госсекретарь Энтони Блинкен встретился со своим китайским коллегой Ян Цзечи. В китайско-американское противоборство оказалась замешана даже проблема изменения климата, потому что представители США указывают на ведущую роль Китая в увеличении выбросов парниковых газов в последние два десятилетия. Стоит вспомнить, что в своей ранней фазе Первая холодная война привела и к «горячей» — в Корее. Противостояние США и Китая может обостриться из-за Тайваня — и это один из самых очевидных рисков эпохи, наставшей после пандемии. В сущности, Тайвань сочетает в себе качества Берлина, Кубы и Персидского залива времен Первой холодной войны: его статус оспаривается, географически он находится очень близко к одной из сверхдержав и очень далеко от другой; наконец, он является для высокотехнологичных полупроводников тем же, чем Саудовская Аравия — для сырой нефти. Рецензенты, которые никак не могли понять, почему в конце книги я пишу о мучительной неизвестности, на которую нас обрекает новая холодная война, упустили из виду, что две самые главные причины повышенной смертности в истории — пандемии и войны — часто следуют друг за другом по пятам (а то и идут единым строем).
Несколько лет назад один из экономических советников Си Цзиньпина сказал мне, что возвращение Тайваня под контроль материка — это заветная цель председателя КНР и та причина, по которой он добился отмены неформального ограничения, не позволявшего лидеру страны находиться у власти более двух сроков подряд. Из тех же соображений Си Цзиньпин затеял масштабное развитие сухопутных, морских и воздушных сил Китая, и в том числе ракет наземного базирования «Дунфэн-21», способных топить американские авианосцы. По словам Таннера Грира, журналиста, который хорошо осведомлен о проблемах безопасности Тайваня, Народно-освободительная армия «имеет паритет практически по всем системам, которые тайваньцы могут поставить на вооружение (или купить у нас в будущем), а по некоторым системам она просто на голову превосходит тайваньцев»[1616]. Что еще более важно, Китай создал «пузырь преграждения доступа / блокирования зоны», чтобы держать американские силы подальше от Тайваня. Как отметил Лонни Хенли из Университета Джорджа Вашингтона в показаниях, которые он дал перед Конгрессом в феврале 2021 года, «если нам удастся вывести из строя [комплексную систему ПВО Китая], мы сможем одержать военную победу. Если нет, то, скорее всего, не сможем»[1617]. Адмирал Фил Дэвидсон, глава Индо-Тихоокеанского командования ВС США, тогда же, в феврале, предупредил Конгресс, что Китай может вторгнуться на Тайвань в ближайшие шесть лет[1618]. Также в 2021 году адмирал Джеймс Ставридис опубликовал книгу «2034. Роман о следующей мировой войне», в которой неожиданное окружение Тайваня военно-морскими силами Китая становится одним из первых маневров Третьей мировой войны. (США несут такие тяжелые морские потери, что вынуждены нанести ядерный удар по Чжаньцзяну, что в свою очередь приводит к уничтожению Сан-Диего и Галвестона.) Возможно, единственной неправдоподобной частью этого сценария является то, что эти события происходят лишь через тринадцать лет. Майкл Ослин — один из многих исследователей Восточной Азии, которые считают, что морская война между США и Китаем начнется до 2027 года[1619].
В начале 2021 года Роберт Блэквилл и Филип Зеликов — опытные теоретики и практики внешней политики США — изложили для Совета по международным отношениям четыре варианта американской политики, из которых предпочтительным для себя назвали последний:
Соединенные Штаты должны… обговорить — по крайней мере вместе с Японией и Тайванем — параллельный план по противодействию любому ограничению со стороны Китая международного доступа к Тайваню и подготовить для осуществления этого плана все необходимое, в том числе заранее разместить на острове американские запасы, включая материальные военные резервы и жизненно важные товары, которые смогут помочь Тайваню защитить себя… Соединенные Штаты и их союзники могли бы продумать убедительную и очевидную реакцию на удар по их вооруженным силам, спланировав разрыв всех финансовых отношений с Китаем, замораживание или арест китайских активов[1620].
Однако есть три проблемы с аргументами в пользу более настойчивого сдерживания. Первая заключается в том, что любые шаги по укреплению обороны Тайваня неизбежно вызовут гневную реакцию КНР и увеличат вероятность перерастания холодной войны в горячую — особенно если будет вовлечена Япония. Вторая проблема заключается в том, что такие шаги создадут для Китая возможность действовать, пока США не завершили модернизацию системы сдерживания. Третья проблема заключается в нежелании тайваньцев относиться к собственной национальной безопасности с той же серьезностью, с которой относятся к выживанию своего государства израильтяне и украинцы.
Остается вопрос, как скоро администрация Байдена может столкнуться с тайваньским кризисом, будь то в форме «карантина», полномасштабной блокады или неожиданного десантного вторжения. Если прав военный историк Макс Хейстингс, то для Второй холодной войны это будет свой Карибский кризис, но с переменой ролей, поскольку спорный остров находится еще дальше от США, чем Куба от России[1621]. Если же прав Ставридис, то Тайвань окажется в положении Бельгии 1914 года или Польши 1939-го. Однако напрашивается и другая аналогия. Возможно, ситуация с Тайванем станет для американской империи тем же, чем был в 1956 году для Британской империи Суэцкий кризис: моментом, когда имперский лев обнаружил себя бумажным тигром. Когда президент Египта Гамаль Абдель Насер национализировал Суэцкий канал, премьер-министр Великобритании Энтони Иден объединил усилия с Францией и Израилем, чтобы попытаться вернуть его силой. Противодействие США вызвало резкое падение курса фунта стерлингов и унижение Великобритании. Мне трудно представить, что администрация Байдена ответит на нападение Китая на Тайвань тем сочетанием военных мер и финансовых санкций, которое желали бы видеть Блэквилл и Зеликов. И кто в случае войны за Тайвань больше пострадает от предполагаемого Блэквиллом и Зеликовым финансового кризиса: Китай или сами США? У одной из этих двух сверхдержав дефицит текущего счета составляет более 3 % ВВП, а чистая международная инвестиционная позиция — почти минус 14 триллионов долларов, и это не Китай. Фамилия госсекретаря, безусловно, будет манить авторов заголовков, если США закроют глаза на то, что может стать четвертым и самым крупным Тайваньским кризисом с 1954 года[1622].
И все же давайте подумаем, какой смысл имело бы подобное закрывание глаз на происходящее со стороны Блинкена. Поражение США во Вьетнаме пять десятилетий назад, как оказалось, имело большое значение только для несчастных жителей Южного Вьетнама. В Азии в целом не было почти никакого эффекта домино, если не считать гуманитарной катастрофы в Камбодже. То же самое, вероятно, можно сказать и о поражении в Афганистане — иначе не назвать выполнение (крайне неумелое) администрацией Байдена мирного соглашения, подписанного с талибами его предшественником. Однако поражение в борьбе за Тайвань — или даже отказ от борьбы — были бы восприняты во всей Азии как окончание американского господства в регионе, который мы сейчас называем Индо-Тихоокеанским. И подтвердили бы давнюю гипотезу о возвращении Китаю первенства в Азии после двух веков упадка и «унижения». Завоевание Тайваня Китаем означало бы также разрыв «первой островной цепи», которая, по мнению китайских стратегов, окружает их страну, и передало бы Пекину контроль над Меккой микрочипов — компанией TSMC (помните, что новая нефть — это полупроводники, а не данные). Это, вероятно, вызвало бы массовую продажу долларов и казначейских облигаций США, хотя затем люди скорее бросились бы покупать биткоины, чем цифровую валюту Центрального банка Китая. (Криптовалюты стали одним из главных бенефициаров пандемии подобно тому, как векселя распространились в качестве децентрализованного финансового инструмента после Черной смерти.) Короче говоря, это был бы американский Суэцкий кризис.
Генри Киссинджер однажды сказал: «Любой успех лишь позволяет нам приобрести билет к еще более сложной проблеме». Установив дипломатические связи с КНР полвека тому назад, Киссинджер достиг огромного успеха — но в конечном итоге это стало для Соединенных Штатов билетом на Вторую холодную войну. Но неудача — это тоже своего рода входной билет. Западные правительства не смогли сдержать новый коронавирус так же успешно, как власти Тайваня и Южной Кореи, но это заставило их провести вакцинацию по всем правилам. Неудача с вакцинацией населения из-за самоуспокоенности заставила правительство Тайваня снова взяться за ум. Неспособность поддержать экономически завоевания 2014 года может вынудить российское правительство прибегнуть к более агрессивной политике в Восточной Европе — в частности, усилить военную агрессию в отношении Украины, — чем ожидает сейчас большинство мировых политиков.