. В апреле ВОЗ неоднократно говорила, что ситуация с болезнью «улучшается», с чем согласились и сотрудники CDC. А вот по мнению организации «Врачи без границ», к июню все «вышло из-под контроля»[923]. Ханс Рослинг, выдающийся статистик из Каролинского института в Швеции, входивший в экспертную группу ВОЗ, уверял, что не стоит перенаправлять ресурсы, выделенные на кампанию по борьбе с малярией, на такую «мелкую проблему», как Эбола[924]. Лишь 8 августа ВОЗ объявила «чрезвычайную ситуацию в области общественного здравоохранения, имеющую международное значение». К тому времени в Гвинее, Либерии и Сьерра-Леоне воцарился хаос, а перепуганные люди временами даже нападали на медицинских работников. Именно тогда в CDC опубликовали прогноз, согласно которому при отсутствии серьезного международного вмешательства должен был произойти экспоненциальный рост заболевания Эболой — до более чем миллиона случаев к февралю 2015 года[925]. В действительности на тот момент, когда наконец объявили, что ситуация нормализовалась — это случилось 29 марта 2016 года, — было зарегистрировано 28 646 случаев заболевания и умерло 11 323 человека. Нам еще встретится этот переход от самонадеянности к панике.
Более полувека отделяет азиатский грипп 1957–1958 годов от эпидемии Эболы. Но, видимо, люди никогда не утратят способности черпать вдохновение повсюду, даже в заразных патогенах. Летом 2014 года либерийские музыканты Сэмюэл Шэдоу Морган и Эдвин Д-12 Туэ, вдохновившись Эболой, написали песню, которая стремительно разлетелась из Монровии по всей стране («словно вирус» — писали журналисты наперебой, не сумев удержаться от сравнения)[926]:
Эбола, Эбола пришла!
Друга не тронь!
Не коснись!
Не ешь ничего!
Опасно все!
«Ebola in Town» сопровождалась танцем: люди имитировали «неконтактные» поцелуи и объятия. И все, кто слушал эту песню в 2014 году — за исключением, возможно, Стивена Пинкера, — поневоле осознавали, что мировые достижения оказались намного меньше, чем все рассчитывали в те дни, когда был запущен «Спутник-1».
Глава 8Фрактальная геометрия катастрофы
Puisque de ma prison elle s’était évadée pour aller se tuer sur un cheval que sans moi elle n’eût pas possédé… (Ибо из темницы моей она сбежала лишь для того, чтобы разбиться насмерть, упав с лошади, которой без меня и не владела бы…)
Случайные катастрофы
У катастроф есть своя фрактальная геометрия. Событие колоссального масштаба подобно снежинке, которая при увеличении под микроскопом оказывается состоящей из множества меньших версий самой себя. Так, в крушение империи входят несколько меньших, но похожих бедствий, и каждое в своем масштабе является повторением целого. До сих пор эта книга повествовала прежде всего о всевозможных крупных несчастьях, пытаясь найти их общие черты. Но и малые беды, в которых погибает гораздо меньше людей — десятки или сотни, а не тысячи и не миллионы, — тоже могут нас многому научить. Ведь, как и счастливые семьи у Толстого, все катастрофы по сути своей похожи друг на друга, даже если они (в отличие от семей) сильно различаются по величине.
Несчастные случаи происходят и будут происходить. Тривиальная ошибка может привести к ужасным последствиям. С тех пор как мы начали возводить большие постройки из дерева и других огнеопасных материалов, нашими постоянными спутниками являются случайные возгорания — от Великого лондонского пожара (1666) до пожара в Гренфелл-Тауэр (2017). С тех пор как мы стали раскапывать недра в поисках золота, серебра, свинца и угля, на рудниках и в шахтах непрестанно случаются трагедии: самыми страшными были катастрофа в Курьере (1906), в которой погибло более тысячи французских шахтеров, и взрыв на шахте Бэньсиху (Хонкейко), убивший в 1942 году полторы тысячи человек (прежде всего китайцев) в Маньчжурии, где тогда властвовали японцы. А с тех пор как мы научились изготавливать взрывчатые вещества и токсичные химикаты, не обойтись без взрывов и утечек — от взрывов пороха на военном складе Вангунчан в Пекине (1626) до катастрофы Union Carbide в Бхопале (1984). Корабли тонут с тех пор, как люди вышли в море. Вряд ли мы хоть когда-нибудь забудем гибель «Титаника» (1912), вместе с которым пошли ко дну 1504 человека, считая пассажиров и экипаж. Но кто сейчас помнит другие крушения, сравнимые или даже более смертоносные? В 1865 году на Миссисипи затонула «Султанша» (Sultana) и умерло более тысячи человек; в 1948 году у Шанхая взорвалось китайское судно «Кьянгья» (SS Kiangya) и число жертв составило от 2750 до 3920; а в 1987 году у филиппинского острова Мариндуке затонул корабль «Донья Пас» (MV Doña Paz), унеся более четырех тысяч жизней, — но вспоминает ли об этом хоть кто-нибудь?
Каждое из наших технологических достижений увеличивает потенциальный масштаб отдельно взятого бедствия. Поезда сталкиваются. Самолеты падают. Космические корабли взрываются. А что касается атомных электростанций, то они уже с 1950-х годов, как мы успели убедиться, создали новый и потенциально катастрофический риск. В обществе, которое располагает финансовыми рынками, правовыми нормами, представительным правительством, компетентными чиновниками и свободной прессой, транспорт и производство энергии со временем должны становиться все более безопасными. Страхование, судебные иски, общественные обсуждения, регламенты, журналистские расследования — все это механизмы, с помощью которых организации воздействуют как на частных, так и на государственных операторов и побуждают последних разрабатывать эффективные техники безопасности. И со временем все действительно по большей части становится менее опасным. С середины 1950-х по 1970-е годы, когда расцвел коммерческий туризм, число людей, ежегодно гибнущих в авиакатастрофах, выросло с 750 до почти 2000. Но в 1980-х и 1990-х годах средний показатель за пять лет снизился примерно до 1250, а к 2016 году — до 500 человек[927]. И если рассмотреть общий объем воздушных перевозок, то с 1977 года положение дел непрестанно и поразительно улучшалось: с более чем четырех аварий на миллион рейсов до 0,3 в 2017 году[928].
И все же несчастные случаи не прекратятся, и чем меньше их становится, тем больше мы склонны приписывать их чрезвычайным обстоятельствам. Хороший тому пример — популярность книги Себастьяна Юнгера «Идеальный шторм» (The Perfect Storm). С момента ее издания любые стихийные бедствия чаще всего объяснялись именно такой формулировкой[929]. Судьба экипажа «Андреа Гейл» была поистине трагична. 72-футовое (примерно 22-метровое) рыболовное судно из Глостера, Массачусетс, затонуло во время ловли меч-рыбы примерно в 162 милях (ок. 261 км) к востоку от острова Сейбл — корабль потопил «Норд-ост», бушевавший с 28 октября по 4 ноября 1991 года. Но стали ли Фрэнк «Билли» Тайн-младший и его команда несчастными жертвами идеального шторма? Или же команда погибла из-за неверных решений Тайна? Боб Кейс, в то время заместитель метеоролога в Бостонском бюро прогнозов Национальной метеорологической службы, сообщил Юнгеру, что антициклон, пришедший из Северной Канады, привлек большой поток холодного воздуха, фронт которого отошел от побережья Новой Англии 27 октября. Холодный воздух за этим фронтом и теплый воздух перед ним создали значительную разницу температур на сравнительно малой площади, и возник «внетропический циклон», называемый в Новой Англии «Норд-остом» сообразно направлению, с которого ветер приходит в Массачусетс. Кроме того, из-за недавнего тропического шторма «Грейс» воздух был аномально влажным. Юнгер писал, что высота волн, поднятых ураганом, превышала 100 футов (ок. 30 м). И все же этот шторм даже не входит в число самых сильных «Норд-остов» в недавней истории. Погода в море была намного хуже, когда разразился ураган в День Колумба (1962) и когда случился «Супершторм» (1993)[930]. Метеорологические буи, расположенные неподалеку от последнего известного местоположения «Андреа Гейл», зафиксировали максимальную высоту волн на уровне чуть более 60 футов (ок. 18 м) — да, это много, но не беспрецедентно. Скорее всего, гибель «Андреа Гейл» — это следствие ошибки Тайна, рискнувшего остаться в море в такую погоду. Как и ураганы во Флориде, «Норд-осты» в Новой Англии — это ни в коем случае не «черные лебеди». Сильные штормы бывают здесь каждый год, и рыбаки, услышав неблагоприятный прогноз, обычно просто не покидают суши.
Психолог Джеймс Ризон выделил два типа ошибок: активные и скрытые. Первые свойственны тем, кто пребывает «в непосредственном контакте с человеко-системным интерфейсом». Такие ошибки часто называют ошибками оператора. Их совершают люди, которые бьются на «передовой»; в случае с «Андреа Гейл» ею стал капитанский мостик[931]. Активные ошибки можно подразделить на три категории в зависимости от того, чем они обусловлены: навыками, правилами или знанием[932]. Скрытые ошибки, напротив, представляют собой «отсроченные последствия технических и организационных действий и решений, таких как перераспределение ресурсов, изменение сферы полномочий для той или иной должности или управление численностью персонала». Эти ошибки совершают люди в «тылу» — скажем, владельцы или менеджеры судна, оставшиеся на берегу