За окнами занималось утро. Ханне пришла масса мейлов. Майке просмотрела отправителей и прокрутила список дальше. В последний раз мать проверяла почту в четверг в 16.52. После этого поступило еще 132 новых сообщения. Господи, она же не может все их прочесть! Майке решила ограничиться чтением заголовков писем.
Ее внимание привлекло сообщение от 16 июня. «Кас. нашего разговора», – было написано в соответствующей строке. Отправитель – Леония Вергес. Это имя вызвало в голове Майке какие-то смутные воспоминания. Не так давно она слышала это имя, но в какой связи?
«Добрый день, фрау Херцманн, – прочитала она. – Моя пациентка при определенных условиях готова поговорить с вами лично, правда, она не хочет появляться в публичных местах. Причины этого вам известны. Ее условие заключается в том, чтобы при беседе, которая состоится у меня, присутствовали ее муж и доктор Килиан Ротемунд. Как мы договорились, я отправлю документы господину Ротемунду. Пожалуйста, свяжитесь с ним, чтобы просмотреть их. С уважением, Леония Вергес».
Майке наморщила лоб. Пациентка? Ее мать вышла на след какого-то медицинского скандала? Доктор Килиан Ротемунд… Килиан. К!
Не его ли эта написанная от руки записка, на которой был указан адрес банды байкеров?
Недолго думая, Майке перешла из электронной почты в Интернет и ввела в поисковик имя «Леония Вергес». Через порталы Pointoo, Yasni, 123people и jameda она сразу получила ответ: Леония Вергес была психотерапевтом и имела свой кабинет в Лидербахе. У нее, правда, не было собственного веб-сайта, но на сайте Центра психотравматологии Майке нашла фото, адрес и краткую биографию доктора. Теперь Майке вспомнила, где она совсем недавно слышала это имя: вчера, когда в доме были полицейские, она звонила и спрашивала Ханну.
Итак, эта загадка была разгадана. Майке ввела в поиск «доктор Килиан Ротемунд». Через несколько секунд поисковая машина показала 5812 ответов. С любопытством она кликнула первый линк и начала читать.
– Боже мой! – пробормотала она, когда поняла, кем, а точнее сказать, чем был доктор Килиан Ротемунд. – Это омерзительно!
– Изнасилование произошло, несомненно, в гараже дома, – сообщил Боденштайн, начав утреннее совещание отдела К2. – Предметом, которым была изнасилована Ханна Херцманн, является надставная деталь деревянного штендера солнцезащитного зонта. Мы уже получили заключение из лаборатории: кровь на дереве той же группы, что и у Ханны. Кроме того, были исследованы следы кала. Результаты совпадают с показателями судебно-медицинских исследований.
Ночью он почти не спал. Они с Крёгером покинули дом Херцманн лишь в начале четвертого. Они сделали снимки в гараже и провели работу по сохранности следов крови, отпечатков пальцев и следов обуви. После этого он поехал домой и попытался хотя бы пару часов поспать, но ему это не удалось. Хронология событий приводила его в замешательство и противоречила первоначальной теории, которую они выдвинули накануне.
– Преступник мог ждать Ханну в гараже, – предположила Пия. – В этой связи на ум приходит Винценц Корнбихлер. Он наверняка знает, как можно попасть в дом, пусть даже у него не было больше ключей.
– Я тоже об этом думал, – кивнул Боденштайн. – Но он до 0.50 находился в бистро под названием «S-бар» в Бад-Зодене, коллеги вчера это проверили. После этого он еще полчаса разговаривал на улице с двумя знакомыми. Нет, он определенно отпадает. Но у меня возникает вопрос: почему Ханна Херцманн так долго ехала домой?
Она уехала с вечеринки в Оберурзеле около полуночи, а ее автомобиль соседка видела в десять минут второго, когда он въезжал в гараж. Кай Остерманн с помощью Google-карт рассчитал маршрут от промышленной зоны «Ан Драй Хазен» в Оберурзеле, где находятся съемочные студии, до Роткельхенвег в Хофхайм-Лангенхайне: 31,4 километра, двадцать шесть минут езды. Даже если она из-за грозы ехала медленно, у нее не ушел бы целый час на преодоление этого отрезка.
– На это может быть множество причин, – заметила Пия. – Она могла задержаться на заправке. Может быть, она поехала совсем другим путем.
– Коллеги побывали на всех заправках, которые расположены на этом отрезке пути. – Кай поднял голову от своего ноутбука. – Если она ехала по трассам А661, А5 и А66 до Т-образного перекрестка в Крифтеле, то речь может идти только о двух заправках на автобане – «Таунусблик» и «Арал-Танке» перед съездом в Бад Зоден. Если она поехала через Таунус, то там нет вообще ни одной заправки, которая открыта в это время.
– Майке Херцманн сказала, что Ян Нимёллер ждал на парковочной площадке ее мать и разговаривал с ней, – напомнил Боденштайн, который полночи ломал голову над вероятным ходом событий. – Нас он уверял, что видел ее в последний раз около одиннадцати. Стало быть, он лжет. Я послал за ним, чтобы его доставили к нам.
– Таким образом, преступник или подкараулил Ханну в гараже, или сел к ней в машину где-нибудь по дороге домой, – рассуждала Пия вслух. – В конечном счете, он положил ее в багажник и привез в Вайльбах. Почему именно туда? И как он потом оттуда выбирался?
– Может быть, у него был соучастник, – предположил Джем Алтунай. – Или он заказал такси до заправочной станции.
– Этого не может быть, – возразил Остерманн. – На заправочной станции есть камеры наблюдения.
– А что с этим «преследователем», о котором говорил Корнбихлер, есть какая-нибудь информация? – спросила Пия.
– Да, это тоже вчера выясняли коллеги. – Боденштайн саркастически улыбнулся. – Все было бы очень просто, если бы мужчина в прошлом году не погиб в результате несчастного случая, так что подозрения исключаются.
Дверь в переговорную комнату распахнулась, в нее влетел Кристиан Крёгер и шлепнул на стол фотографию.
– У нас есть ответ в базе данных AFIS[22], – объявил он. – Отпечатки пальцев, которые мы обнаружили снаружи и внутри автомобиля, а также в кухне и на бокале в доме, принадлежат некому Килиану Ротемунду!
– А почему он оказался в нашей системе? – спросила доктор Николя Энгель, которая до этого молчала. Она наклонилась вперед, придвинула к себе фотографию и стала ее внимательно рассматривать.
– Педофилия и хранение фотографий и фильмов с детской порнографией, – ответил Кристиан Крёгер и опустился на свободный стул между Джемом и Пией. – Он отсидел три года.
Боденштайн задумчиво наморщил лоб. Килиан Ротемунд. Это имя он уже где-то слышал.
– До осуждения в октябре 2001 года он работал адвокатом во Франкфурте, – добавил Кай Остерманн, чья память не уступала компьютерной. – Сначала экономическое право, потом уголовное. Канцелярия Бергнер Хесслер Червенка, у них тогда был заказ на франкфуртскую группу «Королей дороги».
– Да, я припоминаю, – сказал Боденштайн. – Это был довольно грязный процесс.
– И это объясняет, почему он изнасиловал Ханну Херцманн деревяшкой, – добавила Катрин Фахингер. – Что еще может сделать педофил со взрослой женщиной?
На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Может быть, подозреваемый уже перешел в разряд преступников?
– Могу я взглянуть на фотографию? – Боденштайн протянул руку, и Николя Энгель придвинула ему фото. На нем был изображен очень привлекательный мужчина лет тридцати пяти с серьезными голубыми глазами. Мужчина, внешность которого, на первый взгляд, ничего не говорила о его болезненных сексуальных наклонностях. В подсознании Боденштайна шевельнулось какое-то воспоминание, которое заставило его максимально сосредоточиться. Что это было?
На столе зазвонил телефон, и Остерманн снял трубку.
Боденштайн передал фотографию своим коллегам и попытался упорядочить свои мысли.
– У него глаза как у Пола Ньюмана, – заметила вскользь Пия, и все стало ясно. Все фрагменты пазла сами собой встали на нужные места, и он вспомнил.
«Самыми примечательными были его глаза. Я никогда не видела таких неправдоподобно голубых глаз». Это сказала ему вчера по телефону Катарина Майзель, соседка Ханны Херцманн. Его охватило волнение, которое возникло в тот самый момент, когда в лабиринте предположений и не связывающихся между собой фактов неожиданно появилась основная ниточка, логическая связь, след!
– Я думаю, мы идем по верному следу, – сказал он, не замечая, что прервал Остерманна на середине фразы. – Соседка Ханны Херцманн в четверг вечером около двадцати двух часов видела мужчину, который приехал на мотороллере и бросил что-то в почтовый ящик фрау Херцманн. – Боденштайн отодвинул стул и посмотрел на присутствующих. – Судя по описанию его внешности, это мог быть Килиан Ротемунд.
Ночь была чистым адом. В первый раз с рождения Луизы Эмма, расставшись с ребенком, спала больше двенадцати часов. Она беспокойно сновала по квартире, гладила и мыла кухонные шкафы, пока наконец в полном изнеможении не легла на кровать Луизы. Ее фантазии рисовали все более дикие картины. Флориан с другой женщиной. Она представляла, как он ее целует и как с ней спит. Уже это было ужасно, но еще ужаснее было ее предположение, что Луиза тоже может любить эту женщину. Внутренним взором Эмма видела Флориана, чужую женщину и Луизу, которые вместе собирали пазл и играли в «Мемори», смотрели KiKa[23] и мультик «Ледниковый период», устраивали веселый бой подушками, ходили гулять, ели мороженое, смеялись и наслаждались своим обществом, в то время как она, одинокая и покинутая, торчала в доме свекра и свекрови, раздираемая тоской и ревностью. Раз десять Эмма бралась за телефон, чтобы позвонить Флориану, но все-таки не делала этого. Что бы она спросила? Как дела у Луизы? Хорошо ли она спит? Что она ела? У тебя другая женщина? Глупо. Невозможно.
Эмма начала считать часы до второй половины воскресенья. Как только сможет она каждый второй выходной выносить в дальнейшем эту боль, это мучительное одиночество?
Рыдая, она зарылась лицом в подушку Луизы, в беспомощном гневе колотя по мягким игрушкам дочери. Флориан мог просто начать новую жизнь, она, напротив, в скором времени полностью уйдет в заботы о новорожденном. И, вероятно, он воспользуется этим, чтобы еще больше привязать Луизу к себе! В конце концов ее усталость оказалась сильнее ее печали, и она задремала на детской кровати.