Первую здравицу провозгласил Радован. Риденский король оказался на диво хорошим оратором, преподнес словесный подарок большинству ривов, уложил все в ладный и изящный поток речи, использовал сочные и красочные обороты и закончил прежде, чем кто-либо успел заскучать. В ответ Бейерон сам произнес здравицу в честь принимающей стороны, продемонстрировав, что и его не обделила благосклонностью муза красноречия Эликора. При этом король упомянул, сколько всего связывает их страны помимо исторически схожих имен, и напомнил, как пять лет назад Радован готов был защищать границы Ривена, словно собственные, за что народ сопредельной державы был ему благодарен.
Чертог наполнился рукоплесканиями и звоном кубков, заиграла музыка, сопровождавшаяся новыми здравицами, и гости приступили к еде. Разносчики с виночерпиями без устали обслуживали высокий королевский стол, поставленный в виде большой подковы, и десять длинных прямых столов, за которыми пировали гости чуть поскромнее.
Но, как заметил Тобиус, веселились не все. С краю высокого стола, на его дальнем левом конце, сидел немолодой мужчина в одеяниях из дорогой черной ткани, расшитой золотыми дубовыми листьями. Он был довольно морщинист, имел крупноватый нос, почти незаметные на бледной коже белесые брови и желтоватые седые волосы. Радужки его глаз, возможно, когда-то были голубыми или же серыми, но со временем стали почти белыми, по-рыбьи снулыми. Хотя его и Тобиуса разделяло приличное расстояние, человек не только почувствовал взгляд, но и мгновенно нашел его источник. Он улыбнулся риву как профессиональный убийца, наносящий удар кинжалом в горло, — в высшей степени…вероломно. Маг вдруг совершенно ясно понял, что незнакомец опасен. Это понимание пришло естественно, словно при взгляде на скорпиона или иную ядовитую гадину. Незнакомец, дотоле демонстративно игнорировавший происходящее вокруг веселье, протянул руку к своему кубку и, глядя на Тобиуса, отпил.
— Тобиус? — Голос Талбота, сидевшего рядом с Бейероном, вспыхнул у серого магистра в голове вместе с контуром сигнария. — Неразумная затея играть в гляделки с Ольрием Денестре.
— Этот человек очень опасен.
— Молодец, что не теряешь интуиции. Господин Денестре — сарон из Марахога, посол короля Хавораша при дворе Радована Третьего. Та еще гадюка.
Скорее мантикора, подумалось Тобиусу, да, мантикора — тварь в сто тысяч раз опаснее даже самой ядовитой гадюки. Живот волшебника сводило, когда их взгляды встречались.
— Говорят, что господин Денестре из тех людей, которых лучше благодарить и превозносить, даже если они поставили тебе подножку и теперь ты валяешься в грязи, ибо подножка — это сущая шалость по сравнению с тем, что такие, как он, могут сделать со своими врагами. Денестре возвысился за счет огромных денег, извращенного ума и дюжины прекрасно спланированных убийств.
— Не странно, что Делькен Хавораш решил отправить эдакий подарочек к риденскому двору, раз у Ридена и Марахога сейчас натянутые отношения. Если не ошибаюсь, это называется "подгадить".
— Скорее Хавораш просто хочет держать Денестре как можно дальше от себя в надежде, что посла прирежут местные. А то мало ли какие планы на будущее марахогской короны строит господин Денестре, с его талантами вполне можно стать королем…
— В таком случае Делькен Хавораш дурак, ибо своих врагов надо держать там, куда может дотянуться топор палача.
Время шло, пир продолжался, музыканты услаждали слух гостей, по крайней мере тех, кто обращал на музыку внимание. Гораздо больше людей и нелюдей интересовали разговоры, веселье, номера приглашенных артистов. Особенно ярко выделился маг Дыма и Искр, привезенный в Риден послом Архаддира. Громадный, выше семи футов ростом, жизнерадостный толстяк в напудренном парике, шевалье Бален Бленш де Мальфет предоставил этого фокусника на усладу гостям, и фокусник блеснул, устроив головокружительное представление с дымом и искрами. Большую часть его репертуара Тобиус уже видел на праздновании весеннего равноденствия, устроенном покойным паном Зданеком, однако всем остальным очень понравились дымные замки, взрывавшиеся россыпями огненных всполохов, сражающиеся посреди огненной бури черные драконы и прочая наполовину сказочная дребедень. Иллюзии из дыма и огня, думал Тобиус, красивая ерунда развлечения ради, а ведь за них можно получить зимбулу[35] в Мистакоре и называть себя магом. Какое унижение для Искусства.
Во время одного из последовавших представлений мимо Тобиуса прошел лакей. Он наклонился к королю Радовану, и обостренный слух волшебника уловил несколько слов:
— …Жильбера Форнаса… просят разрешения войти.
— Что за глупая проволочка? Пусть входят! — с легким раздражением ответил монарх.
Когда приглашенный менестрель закончил свою песнь и, кланяясь, удалился, сопровождаемый овациями, управитель праздничных увеселений громко объявил, что сейчас перед благородными гостями выступит труппа акробатов достопочтенного маэстро Жильбера Форнаса из Архаддира. Судя по тому, как оживились гости, это имя было на слуху.
Двери пиршественного чертога распахнулись, и музыканты заиграли быструю и будоражащую мелодию. Акробаты, наряженные в безумно пестрые одежды, ворвались внутрь кувыркающейся в воздухе толпой, выделывающей головокружительной кульбиты, скачущей на руках и пробегающей по стенам. Их вступление казалось хаотической феерией трюков, но к высокому столу артисты добрались одновременно и на миг замерли в одинаковом поклоне. Началось представление, бывшее, по мнению Тобиуса, стократ интереснее и зрелищнее фокусов с дымом и искрами. Он смотрел на то, как акробаты, чьи лица скрывались за смеющимися масками, подбрасывали друг друга чуть ли не под потолок, жонглировали горящими факелами и длинными кинжалами, и думал, что когда-то и он бы так смог.
Последним номером была битва на канате, который держали четверо акробатов, проявлявших чудеса силы и выносливости, забравшись друг другу на плечи. Четверо других, разбившись на пары и тоже забравшись друг другу на плечи, поднялись на канат, сблизились, и "ездоки", балансируя, принялись жонглировать склянками, в которых, по их заверению, плескалась алхимическая кислота. Многие зрители поднялись со своих мест и одарили артистов рукоплесканиями, подбадривающими выкриками и требованиями выступить еще раз. Общий шум перекрыл голос короля Радована.
— Воистину это было представление, затмевающее все прочие! Вам будет заплачено вдвое больше обещанного, и сверх того — я приглашаю вас выступить на моей свадьбе, день которой близится!
Гости восприняли слова Радована с восторгом. Один из акробатов, которые замерли в поклоне, закончив последний номер, сделал шаг вперед, перекувырнулся через себя и вскочил так быстро, что все это слилось в едином безумно плавном и естественном движении.
— Мой король, да прославится твое правление в веках, — ответил он из-под смеющейся маски, — велика оказанная тобою честь, но, увы, сему не суждено случиться — ведь нам заплатят в десять раз больше, если свадьба не состоится.
Склянка кислоты, брошенная одним из артистов, со скоростью пули устремилась к Хлое. Тобиус метнулся вперед, татуировка на его левой ладони вспыхнула, пальцы вцепились в плечо принцессы, и склянка врезалась в спинку опустевшего кресла. Хлопок, треск, боль горящей плоти и тлеющей кости. С воплем, переходящим в визг, серый волшебник рухнул на пол и стал барахтаться, пытаясь сбить с правой половины лица алхимическое пламя. Он так сильно колотил себя, что выбил несколько зубов. Куски горящей кожи и шипящей крови оказались содраны и покрыли бронзовые пальцы.
Вокруг начало твориться нечто безумное, вопли заполнили чертог и теперь колотились о стены и потолок, лязг металла и свирепая брань сталкивались, резко обрывались и превращались в новые вопли. Когда Тобиус смог подняться, у него не хватало половины лица, он ослеп на один глаз и сохранял сознание лишь потому, что еще не потерял привычки переносить дикую парализующую боль. Творилась резня, вокруг в ядовитом свете яркого изумрудного пламени мельтешили люди и нелюди, сверкало оружие, раздавались команды, грохотали пороховые залпы и разлетались в стороны куски человеческих тел. Акробаты носились по чертогу так быстро, что их очертания смазывались, ни свинец, ни сталь не были им помехой. Один из артистов перемахнул через стол и замер на корточках возле горящего зеленью кресла. Из его окровавленного рта высунулся длинный извивающийся язык, маски не было, и Тобиусу предстало серое худое лицо с ввалившимся носом, тяжелыми надбровными дугами и мерцающими в глубине лысого черепа глазами.
— Где она? — прорычал вампир сквозь двойной частокол острых зубов.
Тобиус судорожно вдохнул и выплюнул ему в лицо струю живого огня. Вопль нежити перешел в ультразвуковой диапазон и обратно, а последовавший в ответ удар отшвырнул мага на стену. Ему в грудь словно угодили кувалдой — казалось, что треснули все ребра, воздух предательски бежал из легких, а вампир, чье лицо на глазах возвращалось к прежнему виду, подскочил, рванул Тобиуса за куртку и вздернул вверх.
— Говори, или я выпотрошу тебя от паха до горла!
Но Тобиус не смог бы ничего ответить, даже если бы и хотел.
Две пули ударили кровососа в бок, но он лишь покачнулся, с другой стороны подлетел риденский гвардеец с занесенным топором, мертвец отвлекся, чтобы свободной рукой оторвать ему голову а потому пропустил удар Тобиуса. Маг бил правой, бронзовой рукой, вкладывая в нее не только мышечную силу, но и телекинетический заряд. Вампир с треском сложился пополам, отпустив свою жертву. Отползая, Тобиус видел, как сломанное тело шевелится, быстро принимая должную форму: лопнувший череп срастался, переломанные кости вновь становились целыми. Судорожными движениями достав из сумки свою книгу, волшебник распахнул ее на нужной странице и зачитал быстрый речитатив заклинания Кошачьи Рефлексы.
Когда вампир поднялся и бросился на него, движения чудовища больше не казались столь неуловимо быстрыми, Тобиус успел схватить врага мыслесилой, сжать незримыми тисками и ударить Солнечным Касанием, которое испепелило нежить. Мгновением позже он оказался за спинами гномов и риденских гвардейцев, рядом с Бейероном и Радованом.