Ни у кого из них нет оружия, но все – в безликой защитной одежде, все с головы до ног закованы в легкую броню. От этого еще сильнее кажется, что они идентичны. Однако они различаются ростом, весом, полом и возрастом. В других обстоятельствах они бы и оделись по-разному, возможно предпочтя одежду и манеры, свойственные своим изначальным личностям. Но когда призывает Первый, пробуждая спящую в телах сущность, человеческие маски спадают, ибо более не имеют значения.
Несколько раз они замедляются, отвлекаясь на очередное разрушенное здание или на торчащую из потолка кровать. Иногда Первый останавливается у тела, чтобы закрыть ему глаза, иногда – чтобы открыть. Ибо не все погибли в сражении: некоторые находятся на грани жизни и смерти, и их пульс неровно скачет. В таких случаях один из группы поднимает раненого солдата, как если бы он был сделанной из листьев игрушкой. С добычей в руках они уходят, возвращаясь на корабли.
Когда Первый достигает гусеничных танков, только трое из группы все еще следуют за ним с пустыми руками.
Армия Соноруса отступает задолго до прибытия Первого, что позволяет ему беспрепятственно пройти по городу. Офицер ожидает инферналя, отчаянно пытаясь скрыть свой страх, не подозревая, что подобный обман невозможен. Для Первого не имеют значения тон голоса или мимика, он считывает души напрямую. Все чувства офицера лежат под взглядом Первого как на ладони.
– Добро пожаловать в Сонорус. Я капитан Уджим, и от лица совета выражаю вам благодарность за быстрое реагирование. Мне поручено оказывать вам любую помощь. Враг хорошо вооружен и хорошо обучен.
Внезапно офицер осознает, насколько маленьким он кажется в отражении лицевой пластины Первого. В горле пересыхает, голос садится.
– Они воспользовались рельефом местности, поэтому нам не удалось отправить танки. И среди них есть рыцари – по нашим подсчетам, минимум пятьдесят. Однако теперь, когда вы здесь, наших объединенных сил будет более чем достаточно. Мы готовы атаковать по вашему приказу.
Первый в упор смотрит на капитана. Позади него кивают три головы.
– За все годы, что мне доводится вести дела с… людьми, я каждый раз удивляюсь тому, как вы жаждете перебить друг друга.
Первый проходит мимо капитана, оставляя танковую защиту позади.
– Стойте, – заикаясь, произносит капитан, пока одинаковые фигуры колонной идут следом. – Что вы собираетесь делать? Какие у нас будут приказы?
Четвертая фигура останавливается.
– Я собираюсь сделать то, что вы должны были сделать с самого начала… Я собираюсь предложить им сделку.
– Там идет какой-то человек, сэр. Это он? Это Первый?
Дженнер, прищурившись, глядит через глазок в их вре́менном укрытии.
– Это не человек, это инферналь. И, да, это Первый.
– Я поймал его… кем бы он ни был, в прицел. Стрелять?
– Не сейчас. Будь начеку, но никто не стреляет без моего приказа.
Дженнер поворачивается к своему войску. В глазах солдат он видит страх, смешанный с рвением. У многих рыцарей Первый забрал братьев и сестер, многие оруженосцы с самого детства слышали про него рассказы один другого мрачнее.
– Если нам представится шанс избавить мир от Первого, мы его не упустим.
Но помните, наша главная задача – защищать хранительницу, охранять меч и доставить его к Разлому. Нельзя позволить врагу им завладеть. Мне нужны варианты. Вы двое, – указывает он, – проверьте, сможем ли мы забраться на стену под прикрытием генераторов. Подрывники, проверьте, сможете ли вы пробиться отсюда к морю, и если да…
– Сэр, я думаю, оно собирается что-то сделать.
Дженнер поворачивается и смотрит в щель.
– Проклятье!
Первый останавливается на полпути между танками и бункером. Поднимает руки ладонями наружу, снимает шлем. Обнажает лицо. Под шлемом оказывается молодая женщина – лысая, с оспинами на щеках.
– Я – Первая, и я пришла сюда не затем, чтобы вас уничтожить. По крайней мере, если вы этого не… захотите.
Первая подходит ближе, задумывается, ее лицо неподвижно.
– Я… не горю желанием сражаться. Что-то предложить – гораздо ценнее, нежели что-то отнять. Это тело было мне даровано. Женщина, которая его носила, была больна. Не по нашей вине. Это была инфекция вашего мира, но оттого не менее… смертельная для него. Мне говорили, что эта болезнь была излечима, но ваша наука отстала, ваши лекарства редки и дороги. У этой женщины не было ни друзей, ни возможностей получить нужное лечение. А ее… окружение боялось. Не заразна ли она? Не распространится ли ее болезнь? Они не знали. Знание было для них утрачено. И поэтому она пришла ко мне. И хотя вы могли посчитать ее испорченной, для меня она была… чиста. Часть ее продолжает жить внутри моей сущности. Вам не понять, но будьте уверены, это так. У нее не было никаких иллюзий по поводу того, чем она станет. Я вам это рассказываю, потому что, приняв эту форму, мне удалось сделать одно наблюдение, и я хочу им с вами поделиться.
Первая останавливается; может показаться, что сквозь световую стену она смотрит в глаза людям на другой стороне.
– Люди отчаянно хотят жить. Имея выбор между существованием в любом виде и смертью, она выбрала жизнь. В первый раз, когда понимала, что болезнь ее убьет, и во второй, когда пришла ко мне. Вскоре вам предстоит сделать тот же выбор. Умереть здесь и сейчас или продержаться еще немного. Сгоряча легко обречь себя на смерть. Но у нас пока еще есть время. Подождите. Подумайте. Послушайте меня. Я обращаюсь не только к лидерам, я обращаюсь к каждому из вас. Если хотите жить, то все просто. Уничтожьте мечи, поклянитесь в том, что ваши намерения сугубо мирные, и присягните мне. Я не могу позволить рыцарям уйти, но обещаю, что обойдусь с ними по справедливости. Остальные могут поступать так, как пожелают. Остаться, уйти, последовать за мной. И самое главное – Злость должна быть уничтожена. Сделайте это, это просто, и я вас не только пощажу, но и прослежу, чтобы вы вернулись домой или начали жизнь с чистого листа. Как вам угодно.
Она снова поднимает шлем, снова надевает его.
– Подумайте над моими словами. Тщательно. Я буду ждать ответа.
За световым барьером все глаза обращаются к Дженнеру, затем к склонившейся над мечом девочке – та ему что-то неистово шепчет.
Тысячу сто двадцать шесть лет назад
В сознании Массасси проплывают обрывки мыслей, разорванные фрагменты мозаики. Они сливаются с голосами, которые тоже проплывают где-то у ее головы. Счастливым фантомом блуждая сквозь них, она не может сказать, что относится к прошлому, что – к будущему.
Слова становятся все более четкими, более настойчивыми. Она узнает говорящего, распознает слова, но практически не понимает их смысла.
– …и я прошу всего лишь о сотрудничестве. Затем мы разойдемся. Уверен, вы ведь согласитесь со мной, что так будет лучше?
Массасси хочет что-то сказать, но ей мешает маска. У нее загораются глаза, и она кашляет, задыхаясь из-за глубоко вставленной в горло трубки.
– Ага, думаю, она просыпается.
В разговор вступает другой голос, не такой знакомый.
– Не будем спешить. Да, тело восстанавливается, но нам стоит проверить ее когнитивные функции, если хотите, чтобы ее состояние стабилизировалось.
Над ней кто-то склоняется. Она пытается сфокусировать взгляд. Видит голову, размытую, но узнаваемую. Это ее куратор. Он выглядит уставшим, под глазами – темные мешки.
– Доктор, смотрите! Она улыбнулась. Уверен, она меня узнала.
– Не факт. Возможно, это был мускульный спазм.
– Массасси? Массасси, ты меня слышишь?
Ей удается кивнуть.
– Хорошо. Очень хорошо. Теперь слушай: произошел серьезный несчастный случай. Нам надо об этом поговорить. Нужно уладить некоторые…
Слова начинают расплываться, исчезать в открывшейся между ними пропасти.
Она закрывает глаза.
– Мы ее теряем. Сделайте что-нибудь.
– Ее тело подверглось серьезным нагрузкам. Естественно, она хочет отдохнуть.
– Но как долго?
– Сложно сказать. Пару дней, может, дольше.
– Так не пойдет. Нам нужно закрыть дело и двигаться дальше. Мы и так уже много времени на это потратили.
Куратор начинает ходить по комнате, сложив руки за спиной, похожий на напыщенного дятла, вышагивающего по ветке. Массасси снова улыбается.
– Я не могу уйти без ответа. Нам нужно ее разбудить.
– Я не могу будить ее принудительно.
– Нет, можете. Дайте ей стимулятор.
– Учитывая уровень боли и историю болезни, я бы воздержался от проведения подобного рода мероприятий. Если я резко ее разбужу, это может привести к критическим последствиям для всего организма. Ей следует набраться сил, прежде чем она узнает о тяжести полученных травм.
– Мне нужно всего несколько минут. После того как она согласится, можете держать ее здесь столько, сколько пожелаете.
– Я хочу зафиксировать официально, что не давал на это добро.
– Ваши возражения внесены в протокол. Теперь приступайте.
Доктор исчезает из поля видимости, начинает приготовления.
Действие седативных сходит на нет.
Боль возвращается, мускулы растягиваются, костяшки белеют. Но это не все. Внезапно мир обретает четкий фокус, линии становятся настолько резкими, что врезаются в мозг.
– Спокойно, Массасси. Послушай, я обещаю, что не заставлю тебя терпеть дольше, чем необходимо.
Не отрываясь, она смотрит ему в глаза, привлеченная искрящимися в них огнями. Они всегда были там, невидимые обычному глазу, говорящие о скрытой внутри него сущности.
Но не для незамутненного разума Массасси. Теперь – уж точно.
Не подозревая, каким сейчас видит его Массасси, он продолжает свою речь, которую произносил так часто, что ее внесли в базу данных.
– Произошел серьезный несчастный случай, в результате которого Жнец высшего уровня 4879–84/14 был отключен от питания согласно аварийному протоколу. Были потеряны рабочие часы, не говоря уже о стоимости твоего лечения, текущего медицинского сопровождения и поисках замены тебе.