Но мимо проплывает все больше туч, и наконец становятся видны заросли зелени. На плавниках подлодки, как непослушные волосы, колышутся жилистые волокна.
И все равно судно не сдается, становясь все зеленее и зеленее, толще и толще, покуда изначальная форма не искажается. Теперь это огромный огурец с сотней хвостов, и он тонет.
Тонет.
Уходит вниз, в глубокие воды, где морские обитатели вырастают до каких им вздумается размеров.
По мере снижения к нему прилепляются прочие существа, кормясь и добавляя ему веса. Металлические плавники пытаются двигаться, но наслоения голодной жизни их блокируют, а моторы автоматически отключаются ради сохранения энергии.
Затем на самой глубине возникает движение. Морское дно шевелится, к судну тянется что-то огромное и бородавчатое. Сложно сказать, подлодка касается дна или дно достает до нее. В любом случае происходит контакт.
Мгновение подлодка балансирует на вершине, похожая на украшение какого-то сюрреалистического дерева. Затем плоть под ней начинает растягиваться, разделяется, огибает и захватывает судно, подобно пузырю.
Быстро мигают ослепительные огни. Веспер со стоном просыпается. Скованные мышцы требуют внимания, но бунтуют, когда она пытается пошевелиться. Враскорячку лежат ноги и руки, ограниченные теснотой цилиндра. Она чувствует, как отекли и опухли пальцы. Несмотря на вой сирен, мысли медленно обретают четкую форму.
Диада все еще спит, ее голова давит на плечо Веспер, будто железный шар. Девочка не видит козленка, но слышит его всхрапывания, а новые резкие запахи намекают на его действия.
На экране больше не изображен океан. Вместо него, подобно живому занавесу, дисплей заполняет черная волна. Присмотревшись, Веспер замечает маленькие точки, рассыпанные по всей картинке. Неуклюже разбирается с интерфейсом, приближает изображение, пока не понимает, что каждое пятнышко – это чьи-то губы, размазанные по поверхности камеры и покрытые бело-зеленым клеем.
Веспер корежит от омерзения.
На экране шевелится тьма, и цилиндр трясет.
– Диада! – кричит она, но та погружена в наркотический сон. У ее ног в счастливом забытьи храпит козленок.
Не обращая внимания на зажатость в шее, Веспер поворачивает голову, пытаясь посмотреть на меч.
– Эй! Эй! Это я, Веспер, и мне очень нужна твоя помощь.
Цилиндр снова трясет, но на этот раз к тряске добавляется слабый звук дробления и скручивания. На верхней части экрана появляются новые сигналы, а одна из панелей отъезжает назад. За ней обнаруживается прозрачная маска.
Раздается спокойный, неуместно безмятежный автоматический голос:
– Аварийная герметизация через семь… шесть… пять…
Веспер хватает маску, прикладывает к лицу, но промахивается.
– …четыре… три… две…
Со второй попытки ей удается ее приладить. Маска прилепляется к лицу, на пластике появляются поры.
– …одну.
Спрятанные в цилиндре трубки начинают распыление. Они сконструированы таким образом, чтобы покрыть пилота слоем специально измененной дермы, позволяющей выжить на глубине. Отличная идея, эффективная, идеально рассчитанная для одного человека. Столкнувшись с тремя пассажирами разных размеров и разных видов, идея терпит крах. Трубки выплевывают тонкую желеобразную субстанцию, которая покрывает козленка снизу, а Веспер – сзади, с головы до пят. Однако ее лицо, грудь и все, что ниже, остаются незащищенными от стихий. Ноги Диады также облиты дермой, но одну из трубок она перекрывает локтем, а спиной – другую. В этих местах образуются толстые кольца, быстро застывающие пончики из прозрачной пасты.
На третий раз то, что снаружи, шевелится, и цилиндр гремит. Среди грома четко слышится недвусмысленный треск обшивки. Округлившимися глазами Веспер смотрит на пробивающуюся внутрь единственную каплю. Она медленно растет, внутри нее вращается целый мир с собственным климатом – черным, зеленым и серым. Затем она скатывается по стене, оставляя след для других. Кап. Кап. Кап.
– Диада! Диада! Гамма! Кто-нибудь!
Теперь вода капает быстрее. Когда первая капля достигает дна цилиндра, она останавливается – не образует лужу, не скатывается к спящему козленку. Выжидает. Остальные присоединяются, сливаются, утолщаются. Постепенно формируется трубка из живой воды – не то щупальце, не то язык. Внутри дрейфуют пестрые сгустки, вращаясь в поисках Веспер.
Девочка перестает кричать и закрывает рот.
От стены с причмокиванием отделяется конечность и направляется к дрожащей девочке. Та пытается достать из кармана пистолет, но Диада пережимает ей руку, и времени нет.
Конечность дотрагивается до геля на задней стороне ее ног, отпрядывает. Замирает.
Со второй попытки Веспер удается засунуть пальцы в карман.
Конечность начинает извиваться вокруг нее, избегая субстанции, поднимаясь наверх, к шее.
Она нащупывает рукоять пистолета, ощущает его края.
Конечность принимается ее исследовать, скользя по покрывающей плечи Веспер ткани и выше, по воротнику, касается мягкой кожи за ее ухом – чистой, неоскверненной, идеальной.
Веспер кричит.
Конечность нетерпеливо разделяется на две, охватывает девочке шею с двух сторон, затягивает петлю. Одна из половин задевает спящий меч.
Веспер захлебывается криком.
Затем внезапно, будто очнувшись после кошмара, открывается око.
Тысячу сто двадцать пять лет назад
Протез разделен на две части, его внутренние механизмы разбросаны по столу. На место сенсоров и моторов Массасси устанавливает красивое резное стекло.
Уже несколько месяцев как она не принимает лекарства, и по мере того, как у нее проясняется сознание, начинают обрисовываться и жизненные трудности.
За ней пришли вскоре после того, как она покинула больницу. Хотели, чтобы она вернулась к работе. Чтобы заплатила за лечение. Чтобы исчезла.
Разумеется, они этого не говорили, но она знала. В глазах читалась неопровержимая правда – та, что была видна только ей. Своей серебряной рукой она коснулась их лиц – и ее оставили в покое.
Затем послали новых людей, с новыми вопросами – их она тоже спровадила.
В третий раз к ней пришли с транквилизаторами и взрывчаткой. Эти даже не потрудились задать вопросы.
Массасси забрала их оружие, заставила вернуться к хозяевам и доложить, что она мертва.
Через неделю в ее жилье определили нового человека. Его зовут Инса. После первой встречи Инса больше не видит Массасси и даже не задается вопросом, почему он спит на ящиках в кладовке и готовит на двоих. Контекстная реклама отслеживает изменения в его потребительских привычках и подсовывает соблазнительные картинки новейших инструментов и ме́хов. Внезапно он ловит себя за их покупкой.
Инса не возражает. Он счастлив в своем новом доме, рад новым вещам, которые покупает на последние сбережения, даже несмотря на то, что сам он ими пользоваться не будет.
Пространство захламляется, в основном – ненужными деталями, оставшимися после переоборудования важнейших частей механизмов. Массасси сидит в центре бардака и непрерывно работает. По мере изменения настроек и добавления к протезу новых параметров, ее серебряная рука медленно тает, как счастливое воспоминание.
Иногда Массасси отвлекается и любуется рукой, и тогда рука обретает четкие, острые, как лазер, очертания. Но с каждым разом на лбу выступает все больше пота, и с каждым разом, когда она возвращается к работе, рука исчезает все быстрее.
Всю ночь она работает на чистом упрямстве. Не разрешает себе принимать лекарства, какой бы заманчивой ни была эта мысль.
Когда протез готов, она аккуратно кладет свою серебряную руку рядом с одной из его частей. Линзы и зеркала захватывают, фокусируют и удерживают свет. Довольная, она прилаживает вторую часть протеза и скрепляет его жидким огнем. Это не замена руки – это ножны, вторая кожа. Первоначальная никогда по-настоящему не исчезала.
Сущностные пальцы изгибаются и растягиваются, заполняя искусственное жилье. Она тестирует новую руку на подвижность, крутит кулаком, вращает плечом.
При каждом движении проверяет шарниры, пытается обнаружить утечку сущности. Тщетно. Страх исчезает и уступает место переутомлению.
Массасси поддается и заваливается спать прямо в углу.
Просыпается она в хорошем настроении. Теперь она контролирует руку, она свободна. Отныне мир – ее игрушка, и ей не терпится начать игру. Она машет Инсе и направляется к двери.
Он не видит прощального жеста и никак не отвечает.
Она останавливается у двери, поворачивается и идет к бледному мужчине. Пальцы с металлическими наконечниками устремляются к его лицу, на ее ладони открывается зрачок. Серебряный свет падает мужчине на лицо, возвращая его выражению осмысленность.
– Прощай, Инса, – произносит она.
– Прощай, – улыбнувшись, отвечает он, уверенный, что где-то ее видел.
Давно она не была на улице. Над горизонтом, как всегда, туманная дымка, но над ней она видит искажение, небесную складку, как если бы сверху давило что-то тяжелое, пытаясь прорваться наружу. Видит угол преломления, догадывается о его примерном направлении.
Ее охватывает дрожь, и, по наитию, она направляется в другую сторону.
Глава восьмая
Полный ненависти, глаз поворачивается налево, направо, сужается. По обеим сторонам его огибает конечность из живой воды, оскверненная и голодная. Она извивается, чтобы оказаться от меча как можно дальше, и пытается добраться до более аппетитной девочки, к которой меч и прикреплен.
Расправляются серебряные крылья и резким движением отрезают тянущиеся капли.
Конечность сворачивается, дымится, а на обрубке танцуют голубые всполохи, угрожая воспламениться.
Освободившись, Веспер жадно глотает воздух. Она вытаскивает пистолет из кармана и крутит головой, готовясь к новым опасностям.
Они не заставляют себя ждать. Злая тьма снаружи сдавливает и гнет металл цилиндра. Из каждой новой трещины внутрь заливается все больше воды, которая тут же принимает все более устрашающие формы. Сформировавшись, они ползут к пассажирам, выискивая прорехи в броне.