– Стой здесь, – говорит она козленку, напоследок трепля его между ушами, прежде чем начать восхождение.
Темные глаза следят за девочкой, пока она не исчезает из вида. Затем козленок садится и принимается за серьезное дело – начинает есть.
Восхождение оказывается достаточно долгим, из-за чего шансы на неприятности статистически возрастают. Но Веспер все равно поднимается, не зная, что еще делать.
Пять этажей спустя Веспер выходит из желоба в круглую комнату. В прошлой жизни она служила смотровой площадкой, а оборудованные увеличительными стеклами глаза передавали картинку через некротические трубы. Веспер видит голые стены, на которых остались только ряды обесточенных розеток, похожих на усохшие ушные отверстия.
Провода, отходящие от головы гиганта, проходят через окно и собираются в сложный узел позади машины. Спереди на ней располагается множество рычагов, а сверху – пара тихо жужжащих медных мегафонов, один в другом.
У машины стоит девочка – ненамного ниже Веспер, в мешковатой одежде с закатанными рукавами и металлическими булавками в штанах. Темные волосы падают на лиловое лицо.
За спиной у Веспер во сне ворочается меч. Она достает пистолет.
– Не двигайся.
Полукровка шарахается к стене.
– Нет, лучше скажи мне… – начинает Веспер, но замолкает, видя, как у другой девочки трясутся руки. – Лучше скажи мне, кто…
Ее поражает, какой юной выглядит незнакомка. Какой испуганной. Она убирает пистолет обратно в карман.
– Все в порядке. Я не причиню тебе вреда.
– Честно?
– Да. Я Веспер.
– Коротышка.
– Что, это твое настоящее имя?
Полукровка выпячивает грудь.
– Да.
Веспер подавляет смех.
– Ты здесь одна?
– Нет. Нас много. И если бы ты мне что-нибудь сделала, они бы пришли за тобой.
– Ладно.
– И делали бы ужасные вещи, много-много раз.
– Слушай, я не собираюсь причинять тебе вреда. Моя подруга тяжело ранена. Знаешь кого-нибудь, кто может ей помочь?
Коротышка очень серьезно кивает.
– Тебе нужно увидеться с Нер. Она знает многое. Она чинильщица.
– Далеко?
– Она в Запретных туннелях, там, где собираются все слизни и жужжалы.
– Покажешь дорогу?
– Только если поклянешься.
– Поклянусь в чем?
– Что ты не будешь ее злить.
Самаэль идет мимо разрушенных поселений и выжженных башен. Не сбиваясь с шага, день и ночь. Ноги больше не устают, мышцы подчиняются без вопросов. Ему трудно вспомнить само значение слова «отдых». Так как ничто из физического мира не может его отвлечь, а пейзажи вокруг тоже не представляют из себя ничего интересного, его мысли обращаются внутрь, повторяясь и гоняясь одна за другой.
Он спрашивает себя, почему претендует на трон Узурпатора. Ему нет дела до власти, ему нет дела практически ни до чего. Дежурства на Железном холме и наблюдение за Разломом в какой-то мере давали покой. Не счастье, но лучше, чем что бы то ни было. Теперь Тоска отняла это у него, заставив отправиться на поиски Злости.
Но Злость его пугает. Он крутит эту мысль в голове: «Я не боюсь смерти, но боюсь меча. Почему?»
Он не может дать ответ, оставляя в воздухе вопрос, который с каждым шагом становится все тяжелее, все невыносимее.
И если он боится Злости, если даже не хочет быть частью Рухнувшего Дворца, то зачем следовать советам Очертания? Истина проста: это все гордыня. Как бы ему ни была неприятна мысль о правлении, но идея о том, что на трон воссядет инферналь, его бесит. Они недостойны. Он не может представить, как склоняется перед одним из них.
Впереди вынюхивает в грязи объедки какое-то шелудивое Псиное Отродье. Самаэль не обращает на него внимания.
Мысль отступить и позволить Тоске захватить всех кажется ему привлекательной. Так было бы проще. Просто положить всему конец.
И все же…
Часть его противится этому. Часть его представляет, как инферналям придется склониться перед ним, сознание рисует изощренные картины их ярости. Как им будет ненавистно быть под властью полукровки. Да, он хочет их страданий даже больше, чем их смерти.
Полупес негромко рычит на него по мере приближения, как будто все еще решая атаковать или нет.
Животное кажется тощим, отчаявшимся, но не безумным. Где-то неподалеку должен быть Хозяин. Самаэль исследует пространство, но мало что видит. Равнины простираются до гор на востоке и до горизонта на западе. Мало мест, где можно спрятаться.
Он подходит к Псиному Отродью, видит оба его незамутненных глаза, хотя человеческий наполовину закрыт. Внезапно на него накатывает волна отвращения и жажда убивать. Он поднимает меч над головой, двигаясь в зону доступности.
В голове всплывает непрошеное воспоминание. Настолько четко, что затмевает настоящее.
Он сидит в лодке в спокойном заливе. Солнечные лучи танцуют на волнах, завораживая взгляд. Красное и золотое, синее и зеленое, мерцающая мозаика. Если бы это было возможно, он бы заплакал. Вокруг него другие лодки, разношерстное собрание самопальных плотов и латаных-перелатаных кораблей. Один подплывает ближе – маленький небесный корабль, более непригодный для полетов; рулевой весело болтает с собакой, стоящей на носу корабля настороже. Он помнит, какими счастливыми казались эти двое и какой одинокой была его лодка по сравнению с ними.
Когда воспоминания улетучиваются, он понимает, насколько сер мир без них.
Пока он предается воспоминаниям, проходит какое-то время. Хотя он все еще держит меч перед собой, готовый атаковать, Псиное Отродье уже далеко и тащит в зубах что-то извивающееся.
Внезапно Самаэль решает идти за ним.
Они бредут на удивление долго. Зачастую Хозяева и Отродья стараются не отдаляться друг от друга, ибо в этом случае их связь слабеет. Вскоре они натыкаются на территорию, испещренную давними следами огромных копыт. В одной такой яме лежит тело женщины, покрытое потом. Изумительно молодая и болезненно худая, с багровой в серых пятнах кожей. Она изначально красная, но пятна – недавнее приобретение, вызванное желающими высосать ее паразитами.
Она не совсем мертва. Они приближаются и видят, что женщина корчится, извивается от боли, будто пытаясь выдавить инфекцию наружу.
Склоняя голову, полупес приближается. Он открывает рот, откуда выпрыгивает маленький жучок, перебирая в воздухе сломанными лапками. Тут же разбросаны другие насекомые и ошметки мяса – незамеченные и неоцененные подношения.
На ногах и плечах пораженную кожу украшают следы укусов. Тут и там ее все еще сосут летающие пиявки, напитывая располагающиеся под прозрачными оболочками набухшие вены.
Псиное Отродье нападает на них и отбрасывает прочь, но слишком поздно, Хозяйка практически мертва: ее конвульсии прекращаются, лицо разглаживается. Полупес садится рядом с ней и тихо скулит.
Скоро она умрет, и после этого Отродье одичает. Мрачное будущее, наполненное безумием и смертью.
После того как она перестает дышать, он еще долго скулит.
Самаэлю внезапно приходит в голову идея. Он наклоняется к еще не остывшему телу. Его ведет знание, взятое его создателем у Нелюди и закопанное глубоко в его подсознании.
Осознавая, что́ собирается сделать, он мешкает, затем стягивает перчатку и открывает ей веки. Ее левый глаз – человеческий, налитый синей кровью. Правый – собачий, глубокого карего цвета. Пальцами он аккуратно вынимает ее правый глаз. Его собственные глаза, глаза полукровки, видят серебряную нить сущности, тянущуюся от глазного яблока до черепа полупса.
Он снимает шлем.
Помещает глаз в раскрытую рукавицу, оставляя вторую руку свободной для действий.
Снова мешкает, но понимает, что хочет этого достаточно сильно, и тянется к своему лицу…
Как будто чья-то воля проводит его через эту процедуру. На короткое мгновение он ощущает боль, и половина мира темнеет.
Он берет лежащий в другой руке глаз и вставляет его в глазницу.
Физические действия выполняются чисто механически, но манипуляции с сущностью и внутренние операции невероятно сложны.
Отродье завывает.
Самаэль сохраняет молчание.
Когда все кончено, он надевает шлем.
Новые чувства, запахи и страхи поглощают его собственные. Голод уже давно не имеет никакого значения, но сейчас он вновь его ощущает, и это занятно.
– Ешь, – говорит он, указывая на гору останков, и полупес подчиняется.
Существо выглядит жалким. Недокормленным. Грубая рыжеватая шерсть прикрывает полученные в битвах шрамы. Одно ухо отгрызено, другое настороженно стоит торчком.
Закончив есть, он садится и смотрит на Самаэля.
Полукровка на ощупь пробирается сквозь темное море его сознания, думая, что ему делать. Он знает, что полупес рад и напуган. Аккуратно касается его макушки, чешет между ушами.
Тяжелый хвост начинает глухо стучать по земле.
А затем в голове возникает обрывок воспоминания, и его треснутые губы кривятся в улыбке. Он садится перед псом, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.
– Я Самаэль, твой новый хозяин. С этого момента я буду звать тебя Ищейкой.
Глава двенадцатая
Здание маленькое, в форме плавника, и в нем едва хватает места для туалета. На покатых стенах замерз птичий помет. Фасад закрывает развевающаяся занавеска, застегнутая на металлические прищепки.
Коротышка кусает остатки ногтя на большом пальце.
– Она тут.
– Хорошо. Заходим?
– Она выйдет.
Веспер смотрит на темнеющее небо.
– Нам надо, чтобы она вышла поскорее.
– Нер приходит тогда, когда приходит.
– Что ты имеешь в виду?
– Что слышала. Может, уши почистишь?
– Хочешь сказать, что она может прийти через несколько минут, часов или дней?
– Ага.
– Это плохо. Мне нужно увидеть ее сейчас.
– Тогда заходи. – Девочка отходит назад.
– Ты не пойдешь со мной?
– Я? В Запретные туннели? Ни за что!
Веспер снимает одну из прищепок и поднимает занавеску. За ней находится большой желоб, проваливающийся вниз, в темноту. Оттуда доносится сладкий влажный запах.