Будто по сигналу, толпа синхронно ахает.
Массасси наклоняется вперед. В его ложь вплетено зерно правды. Может, этот окажется не таким, как все остальные.
– Узрите! – произносит Великий Супрендус. – Колеса смерти!
Занавес разъезжается, открывая установку с двадцатью тремя шестеренками – часовой механизм, созданный для войны. В центре располагается углубление метр в ширину и два метра в высоту. Шестеренки прыгают с одного конца углубления на другой, будто бросаемые невидимым фокусником диски.
Великий Супрендус кидает в машину ярко-голубой фрукт. Той стороны достигает лишь мякоть.
Толпа вновь услужливо ахает.
– Каждая из двадцати трех шестеренок соединена с переключателем на экране. Рядом с каждым переключателем располагается код, рядом с каждой шестеренкой – соответствующий код, написанный на ее втулке. Проходя между колесами смерти, я буду видеть код и передам его Полианне исключительно силой мысли, а потом скажу ей, какой переключатель нажимать. За один раз можно нажать только один переключатель – здесь нет места ошибкам. Теперь мне нужно немного тишины, мне надо подготовиться и подготовить Полианну. Как только мы начнем, я попрошу вас не нарушать мою концентрацию.
Мужчина начинает тихо напевать и закрывает глаза.
Массасси изучает его истинное лицо. Увиденное ее ничуть не впечатляет. Птица ненамного лучше – она ждет, когда ей дадут еды за выполненный трюк.
Трюк.
Массасси устала от трюков.
Когда Великий Супрендус идет к шестеренкам, она поднимает руку, позволяя радужке на ладони раскрыться настолько, чтобы сквозь нее проходил свет. Он этого не замечает, занятый прохождением первых трех шестеренок, пока Полианна покорно порхает с одного переключателя к другому. Время рассчитано идеально – видны долгие часы тренировок. Впечатляет, но магия здесь ни при чем.
Игла света пронзает пространство над передними креслами, над головами, достигает сцены и находит цель.
В это же время толпа задерживает дыхание: Супрендус успешно проходит шестую, седьмую и восьмую шестеренки.
Полианна широко раскрывает клюв.
– Стой! – взвизгивает она, затем запрокидывает голову и смеется.
Толпа тоже смеется, считая это частью шоу. Супрендус останавливается, его внимание разделяется между непредвиденным развитием действия и замершим в сантиметрах от его головы вращающимся лезвием.
– Полианна, сейчас не время для болтовни.
– Заткнись, ты, старый шарлатан, – отвечает птица.
Кто-то в аудитории прыскает со смеху.
– Шарлатан? Шарлатан? Я…
– Нет никакой связи, никакой магии. Признай это, или я отпущу переключатель.
Кто-то переглядывается с соседями. Теперь улыбается куда меньше людей.
– Хорошо, признаю.
– Скажи это сам, – птица неумолима.
– Нет никакой магии. Нет никакой магии! А теперь, пожалуйста, заканчивай это представление.
– Пока рано. Расскажи мне о мастерах.
– Конечно-конечно. Как только я выйду отсюда.
– Сейчас! – визжит Полианна. – Немедленно!
– Я все расскажу!
И он рассказывает. Великий Супрендус действительно слышал о группе мастеров, он даже их нашел, но они никогда его не обучали. Больше ему ничего не известно, но теперь у нее есть зацепка. Несмотря на все попытки, сквозь броню цинизма пробивается проблеск надежды.
Массасси покидает обескураженную толпу. Они во все глаза смотрят на плачущего мужчину и на птицу, а та квохчет и скачет на переключателе.
Глава четырнадцатая
Веспер медлит на пороге.
– Эй!
Она моргает, открывает глаза, смотрит без узнавания. Снова моргает, медленно фокусируя взгляд.
– Эй!
Диада осматривает себя.
– Что это?
Толстые ремни на обнаженных запястьях и лодыжках удерживают ее на месте. Волоски на руках встают дыбом – реакция на холод. Она натягивает ремни, чувствует твердую сталь под мягкой прослойкой.
– Погоди, сейчас сделаю.
Веспер подходит к ней, возится с застежками. Как только освобождается одна рука, Диада резко ею дергает, и Веспер испуганно отпрыгивает, пока Диада разбирается с остальными креплениями.
Дрожащими руками работать трудно. Вскоре ее лоб покрывает пот, на лице читается сосредоточенность и боль.
– Нер пришлось заменить тебе кости. Это было… Как ты себя чувствуешь?
– Бок болит. Иначе.
– Как иначе?
Освобождена вторая рука.
– Сложно сказать.
– Лучше, чем было?
– Как будто больше болит снаружи, чем внутри.
Развязав руки, она быстро освобождает ноги. Диада осматривается вокруг.
– Где моя броня? Где мое оружие?
Сердито оборачивается к Веспер:
– И где мой меч?
– Все в соседней комнате.
– Принеси, нам они пригодятся.
– Хорошо, только сначала я хотела обсудить с тобой кое-что.
Диада свешивает ноги со стола и кладет руку Веспер на грудь. Девочка смотрит на нее, а та толкает ее по направлению к двери.
– Сперва меч. Потом разговор.
Веспер медленно бредет к двери, бормоча извинения.
Диада качает головой, вздыхает, затем осматривает комнату. В разнообразных банках, медленно вращаясь, плавают многочисленные образцы. Она кривит рот, тщетно пытаясь понять происхождение донора.
Веспер возвращается, нагруженная вещами. Меч вновь спит у нее на спине, добавляя веса.
– Вот, – говорит она, сваливая броню, оружие и личные вещи на пол. – Вроде это все.
Диада подозрительно щурится и тщательно инспектирует свою сумку.
– Кажется, все в порядке.
Веспер открывает рот, но медлит начинать разговор.
– Никогда впредь не оставляй меч без присмотра.
– Он же был рядом.
– Не важно.
– Да тут никого нет, кроме Нер, а она – друг.
– Правда? И как давно ты ее знаешь? Как хорошо ты знаешь эти туннели? В курсе, кто сюда приходит? Уверена, что мы в безопасности? Ты бы рискнула нашими жизнями?
Веспер мотает головой после каждого вопроса.
– Никогда впредь, ты меня поняла?
– Да. Прости.
– Семерым плевать на извинения. Как и инферналям.
Щеки Веспер приобретают розоватый оттенок.
– Я не знаю, каких слов ты от меня ждешь.
– Я не жду от тебя никаких слов!
Вспышка ярости внезапно ее ослабляет. Она закрывает лицо руками, и поток времени для нее почти замирает.
Когда она вновь смотрит перед собой, козленок бегает туда-сюда по коридору, а мрачная Веспер сидит в углу. Ногой Диада цепляет медсумку и подтягивает к себе. Таблетки немедленно попадают в жадно раскрытую руку и исчезают во рту.
Она вытирает губы и замечает, что девочка за ней наблюдает.
– Что?
– Ничего.
– Давай. Говори.
– Я…
– Говори!
– Нер думает, что ты скоро умрешь. Потому что ты из гармонат и потому что другая часть мертва.
Ремень медсумки выскальзывает из пальцев.
– Она говорит, что ты, эм-м, не знаю, как сказать.
Диада спокойно произносит:
– Нет, знаешь.
– Тебе будет становиться хуже – твоей голове.
– Сколько?
– Она не знает. Несколько месяцев, не больше года.
У обеих странно пересыхает в горле. Беготня в коридоре прекращается, и козленок в упор смотрит на двух затихших людей. Диада бездумно опускает взгляд в пол. Медленно закрывает глаза.
Веспер подходит к ней, нежно обнимает. Глаза сжимаются еще сильнее, она кладет голову девочке на плечо.
Какое-то время они так и стоят.
Козленок блеет, замолкает, снова блеет. Не дождавшись ответа, ускакивает прочь.
Диада вытирает глаза и отстраняется.
– Спасибо.
– Послушай, Нер ничего не обещает, но ей кажется, она может предотвратить ухудшения.
– В чем подвох?
– Время. Нам нужно остаться здесь.
Наступает пауза, затем Диада качает головой.
– Нет. Чем быстрее мы уйдем, тем лучше.
Дворец Демагога пережил несколько возрождений. Вскоре после первой волны инферналей, пронесшейся по Новому Горизонту, здание рухнуло, и многие его обитатели погибли, а Демагог получил хроническое защемление шеи. Ремонтом занималась смешанная группа необученных и гонимых страхом рабов и демонов. Многие умерли во время работ – не столько из-за некомпетентности бригадира, сколько согласно его задумке.
Поначалу Демагог доволен. У него мало опыта в строительстве или архитектурном дизайне, но он убежден: если у Узурпатора есть дворец, то должен быть и у него. Причем еще больше.
Возникло две проблемы. Обеим виной Трепач, камергер-полукровка Нового Горизонта. Трепач говорит, как дышит – постоянно и неосознанно. Однажды при дворе по завершении разговора был брошен неуместный комментарий.
– Разумеется, Рухнувший Дворец ничто по сравнению с этим.
Демагог, сидя в своей глубокой чаше, бросает на него сердитый взгляд и требует объяснений. Он-то думал, что дворцы одинаковы.
– Я… ну, во-первых, Рухнувший Дворец находится под углом, вот так, – показывает камергер. – А во-вторых, он больше.
В складках живота Демагога начинают бурлить жидкости, и Трепач дает задний ход.
– Ненамного больше! Разница несущественна, практически незаметна.
На следующий день Трепачу приказано сделать башни Демагога выше башен Узурпатора, наклонить их под более острым углом и расширить.
Значит, снова страдать тем, кто тащит стройматериалы в руках и когтях и поливает стройку собственным потом. Не успевает результат нового этапа строительства затмить дом Зеленого Солнца, как тут же рушится. Некоторые говорят, что это из-за некомпетентности Трепача. Трепач говорит – это потому, что Узурпатор – правитель всего, и поэтому ни один дворец не сможет превзойти его резиденцию. Демагог соглашается – до тех пор, пока Узурпатор жив.
В то время как некоторые инфернали оплакивают гибель своего монарха, Демагог вновь начинает ремонтные работы. Вскоре после того, как дворец опять рушится, на строительные леса насаживают голову Трепача.
У новых камергеров свои планы и чертежи. Вскоре и их головы становятся немым свидетельством недовольства Демагога.