Они высказывают глубокое почтение – кто-то кланяется или преклоняет голову, кто-то поднимает обе руки, соединив ладони.
Это торжественный и почетный момент. Подходящее приветствие их новой госпожи.
Массасси высовывает голову наружу и пробегается по ним взглядом. Бросает лишь одно уничижительное слово и снова исчезает, нарочито резко захлопывая дверь.
Какое-то мгновение люди не реагируют, затем обмениваются встревоженными взглядами. Мужчина постарше, в церемониальных одеяниях чувствующий себя неуютно, чешет в затылке.
– Думаете, это тест?
Ему отвечает человек, одетый примерно так же:
– Нет.
Впервые почти за тридцать лет представители Разорванной Нации заговорили в присутствии других, но оба слишком потрясены, чтобы это оценить.
– Но ведь она что-то сказала. Я точно видел, как двигаются ее губы.
Еще один мужчина садится на камень и качает головой.
– Она сказала «хрень».
– Уверен?
– Уверен.
Первый мужчина снова скребет затылок.
– Но как ты думаешь, что это значит?
– Это значит, – отвечает второй резко севшим голосом, – что мы недостаточно хороши.
Оба садятся вместе, объединенные общим горем.
Мимо них быстро проходит молодая женщина в гудящем экзокостюме.
– Я проделала весь этот путь не для того, чтобы меня развернули.
Шагая к строению, она оставляет за собой глубокие следы.
Очень выразительно стучит кулаком в дверь.
Никто не отвечает.
– Открой дверь! – кричит она, продолжая молотить.
Остальные отползают на несколько шагов назад, всем своим видом демонстрируя, что они не заодно с ней.
Дверь резко распахивается – так быстро, что женщина не успевает убрать руку и та несется к голове Массасси.
Стремительное движение и треск – серебряная ладонь захватывает голубой кулак.
Их глаза встречаются.
У женщины резко пересыхает в горле, она сглатывает.
– Ты мне нравишься, – говорит Массасси.
– Сп-спасибо.
– Пошли.
Она ведет женщину вдоль здания, не отпуская ее руку, и указывает на голые скалы.
– Что ты видишь?
– Пыль, камни. Холмы.
– А еще?
– Еще… Желтого жука…
– Еще?
Защищенные круглыми пластинами плечи опускаются.
– Я ничего не вижу.
Массасси отпускает ее руку.
– Мне показалось иначе.
– Стой! Что видишь ты?
Ее глаза обращаются на десяток сантиметров выше поверхности земли.
– Я вижу микротрещину на коже нашего мира и бурю, которая ее разорвет.
Она начинает клониться вперед, будто бы падая, затем вспоминает и крепко встает ногами на землю, с усилием опуская глаза.
– И это только начало.
– Ты можешь это остановить?
– Одна – нет.
– Тогда, – она наклоняет голову, пытаясь поймать взгляд Массасси, – позволь мне помочь.
– Ты недостаточно сильна.
– Так научи.
– Не всему можно научить.
На мгновение женщина задумывается.
– Говорят, что ты можешь заставить людей делать все, что пожелаешь. Это так?
Массасси кивает.
– Тогда заставь меня увидеть то, что видишь ты.
Массасси хмурится, затем улыбается. Ей никогда не приходило это в голову.
– Уверена?
– Готова, – отвечает женщина, полная присущей молодости уверенности.
На серебряной ладони Массасси открывается радужка, окутывая обеих сиянием. Она кладет руку женщине на грудь, медленно растягивая ее энергию. Воспоминания о вспышке сущности все еще свежи, даже спустя годы. Сущность женщины сильнее, чем у большинства, но даже светлячок может погибнуть в противостоянии с сияющей звездой.
Она внушает женщине желание стать чем-то бо́льшим, нежели сейчас, и заряжает ее дух, очищая его и расширяя.
Они обмениваются сияющими серебром улыбками, между ними зарождается свет.
Массасси с опозданием слышит крик. Другое, истинное, лицо женщины растет, растягивается, будто картинка на воздушном шарике, сперва увеличивается в размерах, а затем искажается, разрывается, сгорает.
Экзокостюм падает на землю, от его шарниров исходит дым.
Массасси отшатывается, уставившись на сотворенный ею кошмар. Подняв наконец глаза, она видит, что остальные смотрят на нее.
Возвращается привычная злость, ужесточающая черты ее лица.
– Кто следующий? – рявкает она.
Никто не отвечает, лишь один молодой человек шумно рыгает.
Кривя от отвращения рот, она делает шаг вперед.
Без единого слова они пускаются бежать. На песке остается головной убор и чья-то сандалия, а также тридцать шесть младенцев, замороженных в кубических кристаллах.
Она сжимает губы, чтобы унять дрожь, берет одну из криокамер и заносит внутрь.
Глава восемнадцатая
Сущностные лампы придают комнате зеленое свечение, а ее обитателям – нездоровую бледность. Жестокая Судьба, когда-то предводительница мятежников, а ныне – глава Вердигриса, надеется, что это всего лишь игра света. Болезнь и так уже унесла многих ее соратников.
Лидеры Вердигриса один за другим появляются на экстренном собрании. Сперва приходят маршалы Макс и Макси и встают по обе стороны от ее кресла. На их лицах не видно радости, и она подозревает, что свежеободранные костяшки Макса как-то с этим связаны. Затем появляется Эззи, полосы на тунике подчеркивают его круглый живот. Вскоре к ним присоединяется Кавэн, и в необычном свете ее красные татуировки выглядят как кровавые подтеки.
Жестокая Судьба пристально оглядывает собравшихся.
– Где остальные? Где доктор Грейнс?
Эззи почесывает бороду.
– Ему сейчас веселее, чем нам, а?
– Заткнись, Эззи.
– Если позволите, – начинает Кавэн, прочищая горло.
Эта женщина раздражает Жестокую Судьбу, ибо всегда кажется вежливой, но искренности в ней – ноль.
– Доктор Грейнс просит прощения за то, что не сможет явиться.
– Он сказал почему?
– Боюсь, из-за мора.
– Ха! – рявкает Эззи. – Даже доктора болеют!
– Эззи, – срывается Жестокая Судьба, – мне повторить?
– Глубочайше прошу меня извинить, великий командир.
– А Капкан и Гэллоуэй?
Кавэн поднимает палец.
– Боюсь, Гэллоуэй тоже болен. О Капкане мне неизвестно.
– Еще кто-то?
Макс наклоняется к ее уху, его шепот заполняет все помещение.
– Я слышал, что он сегодня на охоте, начальница.
– Он архитектор, а не хищник. Охота на кого?
– Без понятия, начальница.
– Он должен был прийти.
– Хотите, чтобы я его нашел?
Жестокая Судьба стучит единственным кулаком по столу.
– Я хочу, чтобы люди выполняли свои обязанности!
Она делает глубокий вдох, расслабляет руку.
– Нет, с Капканом я разберусь позже. Что у тебя, Кавэн? Доктор Грейнс обнаружил что-нибудь полезное о море, прежде чем заболеть?
– Как вы знаете, наши запасы лекарств истощаются…
– По существу, Кавэн. Я прекрасно осведомлена о том, насколько плохи дела.
– К сожалению, пока не удалось установить, как передается болезнь, и, помимо этого, ни одно из лекарств не замедляет и не купирует симптомы. Однако доктор Грейнс заметил, что частично оскверненные зараженные живут дольше и что пока не было ни одного зараженного узурпета.
– Макси, все ваши пока здоровы?
– Да, начальница, все хорошо. Если бы мы эту заразу подцепили, мы бы уже знали.
– Ладно, у кого-нибудь есть хорошие новости?
Но тут Жестокая Судьба замечает поднятый вверх палец Кавэн – ее высокомерное лицо являет собой маску терпения.
– Да, что?
– У нас уменьшаются запасы зерна…
– По существу, Кавэн.
– Новое зерно, которое мы вернули из-за границ оскверненной области, привлекает в город новых хищников. Каких-то насекомых. Боюсь, они могли принести с собой мор.
– Выясни! Вытащи доктора Грейнса со смертного ложа, если потребуется. Ровно через сутки мне нужен ответ. Итак, хоть какие-нибудь хорошие новости, которые я могу рассказать своему народу?
Комнату освещает лишь улыбка Эззи: сияние белоснежных зубов разгоняет тьму хмурых лиц.
– Мать моих детей на днях начала кашлять, так что, возможно, у Эззи появилась надежда на новую любовь! Нет? Я слишком тороплюсь?
Улыбка не затухает.
– Тогда только плохие новости. Торговля – это пульс города, так? Но вам нужно закрыть двери, перекрыть ее поток. Люди начинают волноваться. Я переживаю не из-за Эза, поскольку Эззи всегда готов. Но, великая леди, вы должны понять, что многие едва концы с концами сводят. Торговлю нельзя останавливать, иначе они умрут от голода.
– Ближе к делу.
– Завтра прибудут кочевники и караваны. Мы должны их впустить.
– И подвергнуть их риску заражения? Абсолютно исключено.
– Вы правы, кто-то, вероятно, погибнет. Это рулетка. Но Эззи всегда предпочтет проигрышные ставки их отсутствию.
– Нет. Должен быть иной способ.
– Эззи может организовать… ох, как бы сказать. Невидимый рынок за городской чертой. Эззи может покупать товары у нашего народа и торговать от его имени с другими. И все довольны!
Жестокая Судьба прекрасно понимает намерения Эззи, но ее людям нужна еда.
– Что ж, принимайся за дело.
– Эззи понадобится помощь тех, кому посчастливилось иметь крепкое здоровье и зеленую кожу. Наверно, маршал Макс и его многочисленные дети смогут помочь бедному Эззи таскать ящики?
– С тобой пойдет Макси.
– Великолепно! – восклицает Эззи с несколько потухшей улыбкой.
– А теперь – все за работу!
Они выметаются – куда быстрее, чем прибыли. Макс останавливается у двери и оглядывается. Жестокая Судьба смотрит, как из морщин у него на лбу стекает пот.
– Да?
– Есть новости, начальница. Плохие новости.
Она приглашает его подойти ближе.
– Тогда, ради солнц, говори тише.
– Да, начальница.
Он приседает перед ней на корточки, но ей все еще приходится поднимать глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.
– Моя дочь Джо-Ли открыла ворота.
– Что? Когда?
– Эм-м, перед тем как я сюда пришел.