Но Сэмми в баре не было.
Из внутренней двери в помещение бара вошла приветливая женщина и вопросительно взглянула на меня.
Я уселся за столик и попросил ее принести кружку пива. Когда она поставила передо мной пенящуюся кружку, я сказал:
– Возможно, вы смогли бы оказать мне услугу.
– С удовольствием.
– Я надеялся встретить здесь своего друга. Его имя Кэрью. Сэмми Кэрью.
– Не знаю такого.
– Он высок, светловолос, хорошо выглядит. Я думаю, что вы обязательно должны были видеть его. Возможно, он оставил для меня записку:
Она покачала головой, подумала и сказала:
– Мне припоминается один посетитель, похожий на ваше описание. Возможно, он и есть ваш друг. Как будто, если мне память не изменяет, я его видела вчера. Сегодня же он здесь не был.
– Благодарю вас.
Я был в полном разочаровании.
Покончив с пивом, я двинулся к выходу и был уже в дверях, когда «Анютины глазки» обратился ко мне:
– Простите, но мне кажется, что я мог бы помочь вам. Ваш друг был здесь около часа тому назад.
Его высокий фальцет звонко прозвучал в баре.
– Да, – подтвердила женщина, подававшая мне пиво. – Возможно, он мог быть. В это время я была наверху и не могла его видеть.
Затем, повернувшись к «Анютиным глазкам», она спросила:
– Не оставил ли он какой-нибудь записки?
– Не думаю. Он ушел с Джаниной.
С очаровательной улыбкой на лице я подошел к женоподобному брюнету.
– Оказывается, вы можете принести большую пользу. Правда, не думаю, что вы могли бы знать, куда отправился мистер Кэрью с Джаниной.
Он презрительно улыбнулся.
– Но я могу догадываться.
– А именно?
– Полагаю, что они отправились на квартиру Джанины.
– Превосходно! А где находится квартира Джанины?
На его лице появилась особенная сладкая улыбка.
– Уверен, что это всякий знает.
– Во всяком случае, не я.
– О, вы легко найдете. Идите до конца Малбри-стрит и поверните направо. Там будет площадь, которая называется Дэзи-плейс. Пройдите через нее и по ту сторону попадете на маленькую улочку – Верити-стрит. – При этом он почему-то хихикнул, а затем продолжал: – Это очень приятная улица – старые дома, клумбы и все такое; Джанина живет, кажется, в номере 16.
– Очень вам благодарен, – сказал я.
– Рад вам помочь.
– Не хотите ли чего-нибудь выпить? – предложил я.
– Это очень мило с вашей стороны. Только я имею склонность к тому, что дорого стоит. Мне нравится бренди с содовой.
– У вас превосходный вкус. Я с удовольствием выпью с вами.
Я заказал два бренди.
Когда он брал стакан, я заметил, что на мизинце левой руки он носит кольцо с печаткой. Но кольцо было повернуто так, что печатка оказывалась внутри ладони, а снаружи был виден только золотой ободок. На плоском ободке виднелся след – словно от напильника.
– Бренди исключительное. Весьма благодарен вам за угощение, – сказал брюнет, улыбаясь.
Мы допили содержимое стаканов, и, пожелав ему спокойной ночи, я вышел из бара.
Солнце уже зашло за горизонт, и окружающая обстановка показалась мне странно гнетущей.
Я начал думать о Сэмми. Действительно, это своеобразный тип. Никогда нельзя быть уверенным в его действиях, поступках и намерениях. Не то чтобы он был слаб или бестолков. Совсем наоборот. Но его действия и мысли как бы скользили по касательной к деловому кругу. Он обычно утверждал, что именно это и было его методом при кажущейся нерасторопности. Быть может, это и так, но в данном случае я склонен был считать, что он зря вынуждает меня вертеться вокруг да около. Черт возьми! Он ведь превосходно знал о том, что именно сказал Старик! И тем не менее он преспокойно забавляется с Джаниной, в то время как я даже не знаю, в каком направлении должен действовать. Странно… Даже для метода Сэмми это чересчур.
Верити-стрит представляла собой узкую, чистенькую, слегка изогнутую улицу со старомодными домами, построенными не менее полувека назад.
Аккуратненький домик номер 16 был кирпичный, трехэтажный, с цветочными ящиками, пристроенными под окнами верхних этажей.
Поднявшись по трем ступенькам, я взглянул на три кнопки звонков, расположенные справа от входной двери. Под каждой кнопкой, на прибитой к стене металлической рамке, была помещена визитная карточка. На средней карточке значилось:
«Джанина. Верити-стрит, 16.»
Я нажал кнопку этого звонка и подождал. Вскоре послышался щелчок и наружная дверь приоткрылась. Видно, она подчинялась какому-то механизму изнутри.
Я толкнул дверь и поднялся по лестнице вверх. Лестница поворачивала вправо. На площадке первого этажа, прислонившись к косяку двери и слегка касаясь перил лестницы, стояла, внимательно разглядывая меня сверху, женщина.
Но какая! Кажется, я никогда в жизни не встречал женщины, которая производила бы такое сильное впечатление с первого взгляда. Она вполне стоила того, чтобы ею неустанно любоваться. Вьющиеся белокурые волосы имели естественный пепельный оттенок и изящно обрамляли лицо удивительной прелести. Она была в домашнем халате из сине-желтого шелка с розового цвета воротником, манжетами и поясом. При каждом движении тончайший шелк тотчас послушно облегал то одну, то другую часть изумительной фигурки. Чудные глаза с каким-то фиолетовым оттенком спокойно смотрели на меня.
«Да, – подумал я. – Сэмми далеко не лишен вкуса».
– Добрый вечер, – сказал я.
Она ответила мне легким поклоном головы.
– Я разыскиваю моего друга Сэмми Кэрью, – продолжал я. – Мне сообщили, что он, возможно, у вас.
Она молча взглянула на меня. Ее грустные глаза еще более потемнели, как будто что-то причинило ей боль.
Наконец она произнесла:
– Сэмми Кэрью был вашим другом?
– Да. Но что вы подразумеваете под словом «был»?
Она повернулась к двери и сделала шаг к ней. При этом из-под слегка распахнувшегося халата выглянула восхитительная ножка, обтянутая шелковым чулком. Я, разумеется, видел немало красивых ножек. Но, пожалуй, эти превосходили все виденное мной до сих пор.
Кажется, я начинал интересоваться ею все больше.
Сделав приглашающий жест рукой, незнакомка сказала:
– Вам лучше было бы зайти.
Голос был низкий, но очень мягкий и звучный,
Говорила она как бы лениво, не заботясь о том, слушают ее или нет.
Она вошла в комнату. Я последовал за ней и остановился на пороге, держа в руке шляпу и оглядывая помещение.
Комната была большая и просторная, с высокими и широкими окнами, уютная, обставленная с тонким вкусом. На бледно-желтых стенах висели две картины фламандских мастеров. В нескольких искусно расставленных вазах переливались всеми оттенками радуги роскошные цветы. Эти цветы заставили меня подумать о том, где она смогла добыть такие и в таком количестве в июле 1944-го. Но я тут же пришел к заключению, что кто-то вложил в эти цветы весьма приличную сумму и что Джанина была вполне достойна их. В конце концов, если мужчина в достаточной степени влюблен в женщину, то он, безусловно, достанет цветы когда угодно, сколько угодно и где угодно. А Джанина была такого рода женщиной, что 99 мужчин из 100 могли бы влюбиться в нее до полной потери представления о стоимости цветов, а сотый, невлюбившийся, несомненно, оказался бы слепым или, по крайней мере, полным идиотом.
Она стояла посреди комнаты и смотрела на меня. В ее глазах мелькало беспокойство, какая-то скрытая тревога, смешанная с грустью.
– Если Сэмми Кэрью был вашим близким другом, то вас ждет огорчение, – сказала она тихо.
Она вздохнула и прикрыла рот ладонью. При этом пара бриллиантовых колец, несомненно стоивших весьма приличную сумму, сверкнули на ее тонких пальцах.
– Вам лучше присесть, – продолжала она. – Если хотите сигарету, то они на маленьком столике в коробке.
– Благодарю вас, – сказал я и, усевшись за маленький столик, вынул из коробки сигарету и закурил.
Это были превосходные турецкие сигареты, ароматные и дорогие.
Я курил и ждал.
Она же стояла посреди комнаты и по-прежнему разглядывала меня.
– Вы не принадлежите к категории любопытных людей, не гак ли? Вы не кажетесь взволнованным и жаждущим поскорее узнать все о Сэмми Кэрью. Правда?
Я пожал плечами.
– Я не совсем понимаю то, что вы мне говорите, Джанина. Я действительно сейчас готовлюсь услышать все о нем. Но я достаточно терпелив.
– Я не говорила вам, что вы можете называть меня Джаниной.
– Но я совсем не думал над тем, как вас называть. На визитной карточке внизу стоит имя Джанина. Полагаю, что если вы не хотите, чтобы вас так называли, то должны написать на этой карточке свое настоящее имя.
Она ничего не ответила на это и, грациозно повернувшись, подошла к дивану и удобно уселась на нем.
При этом вновь на мгновение показалась очаровательная ножка, но я тут же убедился, что это произошло совершенно неумышленно. В этот момент ей было, по-видимому, абсолютно безразлично, видны ее ноги или нет, смотрят на них или нет. Впрочем, я все же подумал, что Джанина бесполезно растрачивает свое время на Верити-стрит, так как в качестве натурщицы она могла бы иметь кучу денег.
Затем Джанина поднялась, подошла к столику, взяла сигарету, прикурила ее от зажигалки, оказавшейся в кармане ее халата, и вновь уселась на прежнее место.
На этот раз она обратила внимание на то, что ее ноги видны мне и я ими любуюсь. Она тотчас же спокойно и тщательно прикрыла их полами халата.
– Кэрью приходил сюда сегодня, – проговорила она.
– В котором часу?
– Это было ранним утром. Думаю, около четырех часов. Но я не уверена. Он был здесь около часа.
Я молчал и вопросительно смотрел на нее.
– Затем он ушел. Очевидно, когда он покидал этот дом, полисмен Военного резерва видел его. Кэрью прошел по улице, повернул на Фелз-стрит и начал пересекать площадь. Полисмен, который в этот момент находился на краю площади, видел его. На этой площади уже несколько дней производятся восстановительные работы, и она вся изрыта. Так вот, в тот момент, когда Кэрью переходил площадь, туда упала бомба. И в то же самое время через площадь проезжал грузовик, принадлежавший дорожной организации. Кэрью оказался под грузовиком. Когда полисмен подбежал к нему, он был мертв.