Так или иначе, Джанина не поддержала. Более того, она полностью его опровергла и, как кажется, такими словами и тоном, которые, пожалуй, заслуживают доверия.
Чем же все-таки объяснить такое несоответствие между утверждениями Джанины и брюнета? Впрочем, об этом можно думать сколько угодно, не продвигаясь к решению ни на шаг.
В течение примерно полутора часов я бродил из одной комнаты в другую, обдумывая все эти проблемы.
Иногда, правда, меня отвлекали воспоминания сентиментального порядка. Мне припоминались минувшие дни, проведенные в Южной Америке и других краях. Разумеется, все эти дни, овеянные романтической дымкой прошедших лет, представлялись восхитительными.
Затем я вновь возвращался к мыслям о своем деле и думал, что всякое собственное дело кажется весьма прозаическим и что в то же время одного оно волнует, захватывает, а другому досаждает. Конечно, только что начатое мною дело не могло еще оказать на меня определенного воздействия. Я был заинтересован им, хотя и очень далек еще от понимания запутанной цепи событий, приведших к трагической гибели Сэмми.
Разумеется, последние поступки Сэмми меня далеко не приводили в восторг. Сыграл он свою роль неважно. И вышел из игры, не оставив никаких вразумительных подсказок. Правда, такой образ действий никогда не был для него характерен.
Вскоре после восьми я принял холодный душ, заказал завтрак и оделся.
К этому времени я окончательно пришел к решению, что единственным способом продолжать это дело является метод быка. Следовало хотя бы в начальной стадии идти напролом, подобно быку в китайской палатке, сокрушающему все и вся, что попадется под ноги, и двигающемуся вперед. Этот метод, за неимением лучшего, может оказаться весьма эффективным, особенно если кто-то нанесет вам первый удар.
В девять я позвонил Старику по его частному номеру.
На этот раз тон его голоса был необычен: мягок и нежен, почти как у голубя.
– Так, дорогой друг… Что теперь? – проворковал он.
– Я кое-что обдумал.
– Это меня радует.
– У меня появился целый ряд соображений и возникло несколько планов.
– Дельных?
– Не знаю. Возможно, они приведут к цели, а возможно, и нет. Но вреда, думаю, не будет.
– Согласен.
– Мне нужна помощь.
– Какого рода? – спросил Старик.
– Точно еще не знаю. Но если бы вы смогли заполучить для. меня смышленого и образованного парня достаточно крепкого телосложения и ловкого, то я был бы очень доволен. И хотелось бы найти женщину, достаточно пожившую, чтобы обладать уравновешенностью, опытом и умом, и достаточно молодую, чтобы нравиться и быть в состоянии кого-либо очаровать, если это потребуется. Сможете ли вы что-либо предпринять в этом плане?
Старик что-то промычал и затем сказал:
– Хорошо. Можете считать, что с этим все улажено. Я пришлю их прямо к вам. Когда?
На минуту я задумался.
– Днем я намерен немного отдохнуть. Совершу небольшую прогулку и поиграю в гольф. Играя в гольф, я лучше соображаю. Вернусь в Лондон после полудня. Хотелось бы увидеть парня около шести. Я буду у себя. Женщина пускай встретится со мной в девять часов в «Гей Сиксти Клаб».
– Договорились. Это все? – спросил Старик.
– Да. Благодарю вас.
В тот же момент в трубке послышался щелчок. Старик не любил попусту тратить слова.
Немного побродив по улицам, я направился в гараж, завел машину и двинулся в Суррей, расположенный к югу от Лондона. Местность там чудесная.
Около двенадцати часов я проехал Доркинг и направил машину в Бичворт Голф Кос, где находилась превосходная площадка для игры в гольф.
За год до войны мне приходилось часто бывать там с Сэмми, с которым мы подолгу забавлялись игрой.
На этот раз площадка была пустой и выглядела заброшенной. Выйдя из машины, я принялся бродить, припоминая шутки и веселые забавные истории, которые любил рассказывать Сэмми.
Был прекрасный солнечный день, освежаемый легким прохладным бризом.
Я уселся на небольшую низенькую скамейку, зажег сигарету и почему-то вспомнил одну ночь, когда я и Сэмми на несколько часов были лишены спокойного сна, на который мы тогда имели бесспорное право. Это было в Фореле, на побережье Па-де-Кале, в первый год войны. Среди ночи я был разбужен страшными проклятиями, вырывавшимися из уст всегда достаточно корректного Сэмми. При тусклом освещении барака нашей части я увидел Сэмми в расстегнутом обер-лейтенантском мундире с высоким воротником, с кровоточащей, как у подрезанной свиньи, раной на щеке. Пока я продирал глаза, Сэмми подбирал самые нелестные выражения в адрес маки, то есть французских подпольщиков, и наших британских спецслужб, которые мы называли «бригадой плаща и кинжала по защите Па-де-Кале». Как выяснилось, Сэмми наткнулся на крадущегося вдоль бараков французского партизана – этот смельчак намеревался взорвать местную электростанцию. Увидев Сэмми в форме немецкого офицера, партизан, естественно, бросился на него и попытался задушить. Не тут-то было. Сэмми сам ловко нокаутировал этого несчастного, а потом начал ломать голову, что с ним делать. Теперь он пришел ко мне за помощью. Вместе мы погрузили бесчувственного поджигателя на тележку, прикрыли толстым слоем засохшего навоза и откатили подальше в лес, на безопасное расстояние. Позже вся эта история дошла до нас в виде анекдота – как какой-то партизан обнаружил себя в лесу на тачке под навозом и ровным счетом ничего не мог вспомнить о том, как же оказался в данных обстоятельствах…
Я невольно улыбнулся при этом воспоминании и поднял голову.
Где-то слева послышался шум шагов по гравию. По дорожке шла женщина.
Мои глаза расширились от восхищения. Поистине это был экзотический фрукт, это был персик. Тонкая, стройная, превосходно сложенная, с легкой походкой. Шатенка лет тридцати двух, эта красавица несомненно принадлежала к аристократическим кругам столицы. На ней элегантно сидела серая фланелевая курточка, под которой виднелась голубоватая рубашка с белыми полосками. Серая шляпка и модные шведские туфельки дополняли туалет.
Она медленно приближалась ко мне, идя по другую сторону той дорожки, у которой я сидел.
Внезапно мне в голову пришла мысль попытаться организовать знакомство с помощью какого-либо из моих испытанных приемов. Возможно, это могло показаться не особенно умным и тактичным, но, во всяком случае, было перспективно. Так или иначе, раздумывать уже было некогда.
Когда она находилась примерно в двадцати ярдах от меня, я тяжело поднялся, весьма неловко и неуклюже переступил через скамью и тотчас повалился наземь, издав невнятное болезненное восклицание. Затем, с трудом приподнявшись и стоя, как аист, на одной ноге, я тщательно изобразил на своем лице невероятное страдание.
Она клюнула на эту мистификацию и, подойдя ко мне, заботливо осведомилась:
– Вы ушиблись?
Я с трудом уселся на край скамейки и сказал:
– Боюсь, что я вывихнул ногу или ушиб ее о камень. Боль ужасная.
Она взглянула на меня парой своих очаровательных глаз. Они были карие, искристые, таинственные, а взгляд спокойный, ровный. Я почувствовал, что эта женщина обладает какой-то особой притягательной силой, источник которой я не мог объяснить.
Улыбаясь, она сказала:
– Мне очень жаль, но это иногда случается с людьми, которые бродят по площадке, не имея к гольфу ни малейшего отношения.
В глубине моего сознания начала было возникать мысль о явной неправомерности такого замечания по отношению к совершенно незнакомому человеку. Но цель, которую я ставил перед собой в данный момент, была выше подобных соображений, и я ограничился лишь крайне невнятным:
– Как же?.. Как же…
– А так, – сказала она. – Эта площадка предназначена только для членов местного клуба.
– Как же вы можете знать, член я этого клуба или нет?
– Конечно, может быть, вы и являетесь членом клуба, но я никогда не видела вас прежде.
– Однако я тоже никогда прежде не видел вас. Кстати, не можете ли вы помочь мне?
Она присела на другой конец скамьи.
– Собственно, что вы имеете в вицу?
– Видите ли, я не в состоянии ступать левой ногой. Я вывихнул ее или ударил. А она у меня и без того повреждена, и потому новый удар или вывих довольно опасен.
– Разумеется.
– И мне обязательно нужен доктор.
Она вздохнула, вынула из сумочки портсигар, достала сигарету и предложила мне. Я закурил.
– Вы не выглядите беспомощным человеком, – сказала она.
– Вполне возможно, – согласился я. – Однако все дело в том, что мне нужно добраться до доктора. Я предполагаю, что у меня вывихнут один из суставов. Со мной это бывало и в прошлом, и доктора довольно легко их мне вправляли.
Она улыбнулась. Улыбка делала ее сверхочаровательной.
– А как же вы намерены решить эту задачу?
Итак, она склонялась поддержать игру.
– Это довольно легко, – сказал я живо. – Если вы одолжите мне вашу тросточку, я попробую, хромая, добраться до своей машины. Правда, вряд ли я смогу вести ее. Больно будет нажимать на педали.
– А где ваша машина?
– Недалеко от ворот. Справа, по ту сторону шоссе.
– Мы сможем проделать все это проще, – заметила она. – Если вы дадите мне ключ от машины, я подгоню ее к воротам. Но вам придется добраться туда через эту площадку. Затем я доставлю вас в ближайшую лечебницу.
– Благодарю вас, – проникновенно сказал я. – Если бы было необходимо еще раз вывихнуть ногу, чтобы иметь возможность получить помощь от человека такой прекрасной души, как вы, то я ни на одну секунду не задумался бы проделать это!
Она приподняла брови.
– Так-так… Я понимаю ваши слова в том смысле, в каком, надеюсь, они были сказаны, – то есть как простую вежливость.
– Прошу вас не сомневаться в этом.
– Между прочим, кто вы?
– Разрешите представиться: моя фамилия Келлс. Майкл Келле.
– Миссис Вейл.
– Чрезвычайно рад, миссис Вейл! – сказал я совершенно искренне.
Она передала мне свою трость, и я начал медленное передвижение к воротам, сильно прихрамывая и изредка подавляя глухие вздохи.