Мои убедительные слова и настойчивая интонация, казалось, начали, наконец, доходить до ее сознания.
Улыбка, приводившая меня в бешенство, сошла с ее лица, и, отвечая на мою откровенность, она мягко, но серьезно и с достаточной искренностью сказала:
– Мистер Келле, я ничего не знаю о вас. Вы должны понимать, что нет никаких особых причин, которые побуждали бы меня доверять вам. Тем более что у вас весьма неправильные представления, если то, о чем вы мне рассказываете, является вашими истинными мыслями.
Мои брови невольно приподнялись, и я молча ждал, что еще может последовать за этой уничтожающей оценкой моей деятельности.
Мисс продолжала:
– Вы совершенно ошибаетесь относительно того, что Сэмми якобы исчез, а тем более может быть убит. Я лишь вчера разговаривала с ним по телефону.
– Мисс Кэрью, вы уверены в том, что это был Сэмми?!
Она взглянула на меня с сожалением.
– Мистер Келле, если бы вы знали Сэмми, вам было бы известно, что он обладает своеобразным тембром голоса. И не думаете ли вы, что я не знаю голоса своего собственного племянника? А что касается мисс Джанины, о которой вы говорите, то хочу вас уверить в том, что ее имя я впервые услышала от вас.
Итак, разговор был закончен, а между нами стояла непроницаемая стена.
Воткнув сигарету в пепельницу, я поднялся.
– Хорошо, мисс Кэрью. Весьма благодарен вам. Сожалею, что вы не можете помочь мне. Я должен уйти и желаю вам всего хорошего.
– Я также сожалею. Прощайте, мистер Келле.
Она проводила меня по коридору и широко открыла дверь.
Когда я выходил наружу, она сказала с легким оттенком сарказма в голосе:
– До свидания, мистер Келлс. Мне очень жаль, что вы затратили столько времени и сил попусту.
С этими словами она закрыла дверь.
Шагая по улице, я вполголоса произносил довольно-таки скверные слова. Причин для ругани было достаточно. Дела шли неважно.
Кто-то успел, и довольно искусно, обработать тетю Сэмми. Кто-то рассказал ей хорошую и очень убедительную историю. Кто-то телефонировал ей, с исключительным искусством имитируя голос Сэмми. И это уже второй загадочный случай подобной имитации. Первой жертвой была Элисон. А не может ли в данном случае жертвой стать Джанина? Очевидно, они могли догадаться о том, что я могу или должен буду появиться здесь, у мисс Кэрью. Возможно. Они знали, что я попытаюсь начать здесь розыски Джанины, но сделали это раньше меня.
Я вернулся в отель, выпил виски с содовой и задумался. Ситуацию никак нельзя было назвать хорошей. Почти очевидно, что в данный момент они уже успели раскрыть Джанину. Если это так, то положение крайне осложнялось.
Попивая виски и покуривая сигареты, я просидел в баре с полчаса, примерно до половины седьмого, чувствуя себя далеко не прекрасно. Ситуация выглядела паршиво, но я пытался успокоить себя тем фактом, что в моем деле хорошая ситуация вообще редкость.
В конце концов, как обычно, я пришел к заключению, что под лежачий камень вода не течет и надо что-то предпринимать.
Попросив хозяина отеля присесть за мой столик, я разговорился с ним. Оказалось, что в пяти-шести милях от главной дороги находится город под названием Боллинг, а там узел телефонной сети данного района.
Покинув отель и забравшись в свою машину, я направился в этот Воллинг, не переставая думать о судьбе Джанины.
Мне казалось, что наиболее вероятным пунктом, из которого кто-то звонил вчера мисс Кэрью, мог быть Воллинг. Телефонировать из самого Чипингфилда по ряду причин было бы крайне неудобно. Конечно, имелась тысяча других мест, из которых можно было бы связаться с Чипингфилдом, и, кроме того, если бы даже оказалось, что звонили именно из Воллияга, то и в этом случае я не представлял себе пока, какую пользу смог бы из этого факта извлечь. Во всяком случае, я не видел ничего лучшего, что можно было бы сделать в данный момент. Надо было вгрызаться в дело. Если я не начну суетиться, судьба Джанины отнюдь не будет представлять загадку. В один из ближайших дней нам придется найти ее со смертельной грамасой на лице и перерезанным горлом. Сомневаться в этом не следовало.
Прибыв в Воллинг, я поставил машину в гараж и прошелся по главной улице. Это был маленький красивый городок, примерно такого же размера, как Доркинг, с одной центральной улицей и разбегавшимися от нее в боковые стороны узенькими улочками. Немногочисленные прохожие сновали взад и вперед мимо аккуратных магазинов и лавок.
Старомодная гостиница помещалась также на главной улице, приблизительно в средней ее части. Бар, отделанный под дуб, был заполнен дымом и жужжанием голосов посетителей.
Я заказал себе выпить и устроился у большого окна, выходившего на улицу, думая о том, что в этом Воллийге у меня столько же шансов узнать что-либо полезное, сколько взлететь в небо. Подобные минуты депрессии, признаюсь, бывали у меня нечасто.
Напротив окна, через которое я наблюдал за движением на улице, был просвет, не занятый домами, и я мог видеть в отдалении холмы и перелески. Был тихий чудесный вечер, и небо голубело над темной зеленью деревьев.
Как раз среди этих малоуместных поэтических созерцаний все и случилось.
Зрачки моих глаз внезапно расширились, и я невольно придвинулся к оконному стеклу.
Из табачной лавки, расположенной по ту сторону дороги, вышла тетушка! Сомнений не могло быть. Это была тетушка, со своей аккуратной фигуркой, голубыми глазами и походкой стаккато. Это была тетушка, квартирная хозяйка Сэмми на Киннаул-стрит, ослепившая меня перцем. Участница убийства Сэмми и сообщница Бетины.
Я залпом допил стакан и поспешил выскользнуть на улицу.
Идя по противоположной стороне дороги, я старался все время прятаться за спины прохожих, чтобы не попасться на глаза тетушке. К счастью, она не оборачивалась и не осматривалась. Она шла куда-то с определенной целью. Я пересек улицу и пошел позади нее. Людей было порядочно, и она по-прежнему не оглядывалась. Мы подошли к месту, где главная улица сужалась и толпа была гуще. И здесь я ее потерял. В один момент она исчезла из поля моего зрения, как будто растворилась в воздухе. Когда я подошел точно к тому месту, где ее видел, то заметил узенькую аллею. Я пошел по ней. Через десяток ярдов аллея продолжала идти прямо, но от нее ответвлялись узкие проходы вправо и влево. Здесь тетушка могла направиться в любую сторону. Но нигде ее не было видно.
Я вернулся на главную улицу и закурил.
Очевидно, тетушка зашла в какой-то соседний дом, справа или слева от аллеи. Но в какой?
Справа от аллеи был расположен небольшой кинотеатр – из тех, что построены более тридцати лет тому назад, но все еще достаточно популярны. Я подошел к нему и, разглядывая афиши, подумал, что тетушка вполне могла возыметь желание посмотреть какой-либо фильм. Правда, это мало согласовывалось с родом занятий тетушки. Как могла она интересоваться кинематографией, будучи по горло занята своими особыми делами?
Я купил билет и вошел внутрь.
Помещение было маленьким и затхлым, пленка трещала и рвалась, и фильм явно устарел.
Когда глаза мои освоились с темнотой, я начал пристально осматривать присутствующих в надежде заметить тетушку. Но в зале ее не было.
Фильм кончился, свет зажегся, и я собрался было уйти. Но экран вдруг поднялся, занавес позади него раздвинулся, и свет в зале снова погас.
На сцене появилась леди с несколькими голубями и принялась демонстрировать разнообразные трюки.
Очевидно, в вечернее представление были включены несколько номеров с участием артистов.
Леди заставляла своих голубей проделывать различные интересные вещи, и казалось, все это им нравится. Я с удовольствием следил за представлением.
Когда выступление закончилось, зал разразился громкими аплодисментами.
Я поднялся и начал продвигаться к выходу. Я уже почти добрался до него, когда услышал голос со сцены, возвестивший:
– Леди и джентльмены, сейчас я сымитирую для вас воркование голубей, которое вы только что слышали в блестящем представлении мадмуазель Леклерк.
Я остался стоять у выхода, с возросшим интересом наблюдая представление. Артист продемонстрировал отличное подражание воркованию голубей.
Возле меня стояла контролерша. Я спросил ее:
– Кто это такой?
– Это Великий Равалло. Гвоздь нашей программы этой недели.
– Превосходный подражатель, – заметил я.
– Чудо! У нас многие удивляются, как он соглашается на такую ничтожную работу в маленьких местечках, имея возможность получить гастроли по большим городам.
– Да… – ответил я неопределенно, разглядывая вновь появившегося на сцене Великого Равалло. Он искусно имитировал разнообразные звуки и голоса. Из его рта вырывался охрипший бас, женский мягкий голосок, детский писк и лепет и многое другое. Аудитория бурно аплодировала ему.
Я вытащил портсигар из кармана, зажег сигарету и, прислонившись к стене, продолжал наблюдать за ним.
– Да, это очень занимательно, – сказал я контролерше. – Он будет еще сегодня выступать?
– Да, на последнем представлении, примерно в десять пятнадцать. Представление заканчивается его выступлением. Приходите. И своих знакомых приводите.
– Непременно, – ответил я, – а сейчас, очень жаль, не могу досмотреть. Тороплюсь.
Выйдя из кинотеатра на главную улицу, я дошел до узкой аллеи, у поворота на которую потерял тетушку, свернул в нее, добрался до первого прохода вправо и уверенно пошел по нему. Не пройдя и пятнадцати ярдов, я нашел то, что искал, – служебный вход в кинотеатр.
Повернув обратно, я добрался до гостиницы, заказал виски с содовой и, расположившись в баре, почувствовал себя несравненно лучше, впервые за весь этот день.
После минутного размышления и одного стакана виски я отыскал с помощью буфетчицы телефонный аппарат и попросил соединить меня с номером моего отеля в Лондоне. Вскоре в трубке послышался голос портье.
– Говорит Келле.
– Слушаю вас.
– Сегодня вечером мне будет звонить мой знакомый мистер Эрни.