В конце письма говорилось, что особа, которая добыла эти фотокопии секретных немецких документов и которая попытается переправить их в Англию, является сотрудницей разведывательной группы французского Сопротивления. Ее имя мисс Джанина Грант.
Старик приготовил свежую смесь виски с содовой, пододвинул ко мне стакан и вновь откинулся в своем мягком кресле. Затем, закурив толстую гаванскую сигару, он некоторое время внимательно наблюдал за вьющимся дымком и наконец, пожав плечами, произнес:
– Действительно, она попала в чрезвычайно затруднительное положение. Это одна из редких, но пока неизбежных в нашем деле ситуаций. Иной порядок для прибывающих к нам агентов из других стран мы пока установить не можем. Поэтому Коллинс не имел права просто назвать ей нужные адреса. Он дал ей косвенную информацию для выхода на связь. И только со вчерашнего дня я начал получать о ней первые, еще ни о чем не говорящие сведения. Она могла оказаться и просто приезжей, и агентом. Причем любым агентом.
– Это я знаю. И все же…
– Она поторопилась в поисках прямых контактов. Не хватило выдержки.
– Нет, не думаю, – возразил я. – События подтолкнули ее к этому. Сыграло здесь свою роль и мое повышенное внимание в связи с убийством Кэрью, и настойчивая слежка за ней членов немецкой банды.
– Может быть, – согласился Старик, но тут же добавил: – Она могла сменить квартиру при надобности. Коллинс наверняка снабдил ее несколькими адресами наших резервных точек. – Сделав очередную затяжку, он продолжал: – Более того. Как только я получил первое сообщение о мисс Грант с Верити-стрит, я распорядился ускорить проверку. И вчера, уже поздно вечером, получил сведения о том, что одна девушка, судя по приметам, та же самая мисс Грант, сняла комнату по нашему явочному адресу, но, отправившись за вещами, больше не появилась там. Не появлялась она там и сегодня. Она исчезла.
– Вам обязательно надо было бы повидать ее, – сказал я. – У нее есть информация.
– Знаю. Будем надеяться и искать ее. И если разыщем, то как следует отругаем за нарушение наших правил. Если, конечно, будет желание или необходимость в этом. Опасаюсь, однако, того, что она будет найдена в каком-нибудь рву или реке в таком состоянии, что разговаривать с ней уже не придется. Церемониться с ней они не будут, а живая она им не нужна.
– Это, конечно, так, – сказал я.
– Что касается Кэрью, – продолжал Старик, – то он оказался в таком положении, что не мог полностью доверять этой мисс Грант, как не мог, с другой стороны, и полностью не доверять ей. Очень жаль, что у них не оказалось достаточно времени, чтобы ликвидировать разделявший их барьер взаимного подозрения.
– Для этого они не имели ни одного подходящего случая, – добавил я. – Джанина и Сэмми встретились на пути сюда. Каждый из них работал за себя. Она знала о нем только то, что он ей говорил. А много говорить ей он не мог. И он знал о ней только то, что она сама говорила ему о себе. А говорить много о себе она также не могла. Оба они рассчитывали, что здесь, в Лондоне, они смогут, наконец, докопаться до истины. Возможно, она сообщила ему кое-что об этой немецкой банде, но теперь уже нет никаких сомнений в том, что свой коричневый конвертик она Сэмми не передала. И, скорее всего, ни одним словом о нем не обмолвилась. Вот здесь-то я и поскользнулся. Крепко поскользнулся и ошибся. Как только передо мной возник вопрос о каких-то разыскиваемых немцами документах, я предположил, что они находились в руках Сэмми.
– Вполне логично и естественно, – вставил Старик.
– Затем, то есть сразу по прибытии их в Лондон, события начали развиваться слишком быстро – и неожиданным образом для них обоих. Сэмми обнаружил, что некий белолицый висит у него на хвосте. Он понял, что какая-то организация ведет за ним слежку. Стал подозревать всех, включая Джанину. И был прав. Безусловно прав. Стремясь не выпустить Джанину из поля зрения, он взял ее с собой на вечеринку, куда был приглашен белолицым. Сэмми прекрасно понимал, что этот белолицый пытается свести его с членами организации, к которой принадлежит сам и которая организовала слежку. И Сэмми решил сыграть, ва-банк. На свой страх и риск. Но он даже не догадывался, что эта самая организация, раскрыть которую он собирался, имела совершенно определенную цель.
– Изъять документы?
– Безусловно. Эта агентура весьма оперативно получила с континента сведения об отправке в Лондон копий секретных документов большой важности. Каким именно образом немцы нащупали эту операцию, нам пока неизвестно, так же как неизвестно, каким путем группа пришла к заключению, что эти документы находятся у Сэмми Кэрью.
– Вернее, что они могут находиться у Сэмми Кэрью, – вставил Старик.
– Именно так, – согласился я. – Попав на тот злополучный вечер, Сэмми понял или почувствовал, что что-то неладно, что он не только раскрыт неизвестной ему организацией, но своими неосторожными и поспешными действиями может навести эту организацию на мой след. И на вечере он замкнулся и резко подчеркнул свое незнакомство со мной. И ничего не сказал обо мне Джанине.
– И, ничего не зная о документах, – заметил Старик, – он не мог оценить размеров грозящей ему опасности. К тому же от виски вы оба окосели и что-либо сообразить были не в состоянии.
– Согласен. Оплошали мы тогда оба. И вот Сэмми убит. Вслед за этим я навестил Джанину. Она насторожилась. Она не знала точно, на кого работал Сэмми. Она не знала его шефа. Я же вертелся там, что-то пытался разузнать и выглядел весьма подозрительно. Джанина имела все основания опасаться меня. С другой стороны, она встретилась с отлично знакомыми ей по документам людьми из группы. Прежде всего, это белолицый и тетушка. Последняя даже оказалась квартирной хозяйкой Сэмми. В этом доме Джанина была, и внутреннее его устройство известно ей досконально. И еще, ей нетрудно было понять, что Сэмми убит в связи с поисками документов, что поиски будут продолжены и что центром понемногу становится ее собственная особа. Со всеми, разумеется, вытекающими отсюда последствиями. И она поступает единственно правильным способом: прячет документы и делает это очень умно. Когда пронырливая тетушка направилась к ней на квартиру после убийства Сэмми, Джанина выскользнула через черный ход, бросилась к дому тетушки и спрятала документы в знакомой ей спальне этой бестии. Я же ошибочно предполагал, что она занималась гам осмотром вещей Сэмми в поисках каких-то важных бумаг. Один мой неверный шаг порождал другой. Более того, в какой-то степени я сам навел группу на след Джанины, так как они уже таскались за мной по пятам.
Все это так. Майкл, – мягко сказал Старик, подвигая ко мне стакан виски с содовой. – И с вашими выводами я согласен. Но учтите одну банальную истину – мы с вами не боги. Учтите и другое. Как бы там ни было, а уже полученный результат оценен нашим руководством как превысивший всякие ожидания.
– Дело еще не закончено. – заметил я, пытаясь скрыть приятное ощущение, охватившее меня при последних словах Старика.
– Это само собой, – сказал он, отпив глоток, и продолжил: – В документах ничего нет о способах передачи информации на континент. Если удастся, выясните. Далее. Люди вам нужны?
– Полагаю, что нет. Помощи Голвейды и Фриби пока достаточно. Хорошо бы еще одну машину.
– Отлично. Через полчаса в гараж вашего отеля поставят скоростной «ягуар». В случае какой бы то ни было надобности звоните мне в любое время. Полагаю, что вежливость по отношению к немецким агентам излишня. Можете не церемониться.
– Голвейда днем и ночью бредит об этом.
– Знаю. В эпилогах он неизменен.
Я допил стакан, попрощался и ушел, сопровождаемый доброжелательной улыбкой Старика.
Подъем, который я испытал, выслушивая похвалу, вскоре сменился ощущением тревоги. Я отлично знал, чего от меня ждет Старик, хотя прямо об этом он и не говорил. В свою очередь и он прекрасно понимал, что я сделаю все возможное, чтобы спасти Джанину, хотя такого намерения я прямо и не высказал. Но возможно ли это? Не поздно ли? Сегодня утром она была еще жива. Однако эти мерзавцы действуют с быстротой необыкновенной. Хватит ли у нее сил, сообразительности и ловкости, чтобы не попасть в расставленную сеть? Или она уже в ловушке?
В любом случае, решил я, она должна быть спасена. И я не скрывал перед собой, что пришел к этому категорическому заключению не только из чисто служебных побуждений. Что ж, мои личные интересы в данном случае ни в коей мере не расходились с общими…
Некоторое время я провел, гуляя по Сент-Джеймскому парку и обдумывая вновь и вновь планы возможных действий обеих сторон.
Затем я вышел на Пикадилли и, по-прежнему почти никого не замечая вокруг, медленно двинулся вдоль тротуара.
До встречи с Голвейдой оставалось еще достаточно времени, но я решил взять такси и подождать его дома.
Вдруг какой-то таксомотор, шурша колесами о бордюрные камни тротуара, остановился рядом со мной, и довольно приятный голос произнес:
– Майкл… дорогой…
Это была Бетина Вейл, или Лизл Эрнст, и выглядела она превосходно. На ней было зеленоватое плотно облегающее платье и изящная горностаевая накидка.
Я приблизился к такси и учтиво поклонился.
– Так-так… Милая Бетина… Должен сказать, что у вас нервы дьявола. Однако где вы намерены закончить свою блестящую карьеру? Здесь же на улице? Что ж, я к вашим услугам, если не возражаете.
Она мило улыбнулась:
– Нет-нет, Майкл. Я как раз собиралась сообщить вам, где именно закончится моя печальная карьера. Поверьте, тот ужасный выстрел из газового пистолета был тогда абсолютно необходим. Я выполняла приказ и за мной следили. И тогда я еще не приняла решения.
– Какого решения? Сдаться?
– Не забегайте вперед, Майкл. Я думаю, неплохо было бы нам выпить вместе. Помните, как вы угощали меня вкусным обедом в Беркли? Вы тогда были таким милым и приятным простаком. Не правда ли?
– Ни разу я не предлагал вам питье, которое содержало бы отраву.