Ответа я не стал ждать. Резко откинув нортьеру, я вошел в комнату.
Вся компания стояла вокруг стола. Я успел заметить напряженное лицо Джанины, стоявшей напротив допрашивающего ее главаря, внезапную судорогу на лице тетушки, заметившей меня, и почти мгновенное исчезновение наглых ухмылок с лиц мерзавцев-кавалеров, также заметивших мое вторжение.
– Извините за непрошеный визит, – проговорил я. – Но дом окружен.
Главарь, допрашивавший Джанину, после мгновенного замешательства с каким-то немецким проклятием сунул руку в карман.
Не помню, чтобы я когда-нибудь в свой практике нажимал на спусковой крючок маузера с таким удовольствием.
Не дожидаясь, пока главарь, зашатавшийся и уронивший револьвер, свалится на пол, и удержавшись от желания всадить в него хотя бы еще одну пулю, я дернул Джанину за руку и втолкнул ее в дверь позади себя, не сводя дула с остальных и пятясь к двери.
– Руки вверх! – крикнул я в заключение всей этой сцены, продолжавшейся не более двух секунд. В этот момент один из типов, стоявший несколько позади остальных выхватил пистолет. Я успел только невольно вздрогнуть от выстрела, раздавшегося у моего левого плеча, из автомата Голвейды. Выстрел был кстати, хотя сделан опять-таки без моего сигнала.
– Эрни! Действуйте! – поспешил я наконец дать ему долгожданный сигнал.
Эрни, не спуская глаз с банды, слегка кивнул в ответ.
Я схватил дрожавшую от нервного возбуждения Джанину и потащил ее за руку по коридору к выходу.
Только в прихожей я услышал выстрел.
Одиночный выстрел. Почему? Ошибка Эрни? Я остановился, прислушиваясь. Джанина, которую все била нервная дрожь, с тревогой посматривала на меня. Вдруг до наших ушей донеслись какие-то вопли, крики, потом приглушенный рев, стенания…
– Подождите меня здесь, Джанина, – сказал я. – Нужно взглянуть, что там случилось.
– Нет-нет! – быстро проговорила она. – Я с вами.
– Хорошо.
Мы медленно двинулись по коридору обратно. В руке я держал маузер наготове.
Внезапно среди наступившей было тишины раздался душераздирающий вопль, за ним другой, а вслед за воплями послышался странный хрип в сопровождении пронизывающего душу хохота. Сомнений не было: хохот принадлежал Голвейде.
Сунув маузер в карман, я решительно направился к месту драмы. Заглянув за портьеру, я увидел совершенно уникальную картину.
Оставшиеся в живых сидели связанными на полу вокруг какого-то приспособления, над которым священнодействовал Голвейда. Здесь же валялся его пустой саквояж, а рядом лежал автомат. Искаженные ужасом лица носили явные следы довольно невежливого обращения.
Досадливо махнув рукой, я повернулся к выходу и натолкнулся на Джанину, с тревогой глядевшую на меня.
– Все в порядке, – сказал я. – Пойдемте!
Мы прошли в гараж.
– Что это? – спросила Джанина, вздрагивая и указывая на темневшую фигуру, распластавшуюся у стены.
– Ничего, – сказал я. – Это был один из них.
Мы прошли через площадку и медленно двинулись мимо клуба, залитого лунным светом.
Я вновь остановился и с некоторым беспокойством обернулся назад.
– А там что? – спросила Джанина, кивая на покинутый нами дом.
– Там?.. Гм… Там мой компаньон наводит порядок.
Договорить я не успел, заметив быстро идущего к нам Голвейду.
– Три минуты… – проговорил он. – Осталось уже немного, мистер Келлс. Хей?
– А если не сработает?
– У меня так не бывает. Проверил. Тикает… И они там орут и ждут. Хей? Надо было бы еще тех двух туда засунуть. Никаких бы следов…
– Следы, как вы знаете, Эрни, нас не могут интересовать, Нас интересует только ликвидация. А пока что закурим.
Вокруг было тихо и пустынно.
Мы молча закурили и, стоя неподалеку от клуба, поглядывали на темные очертания особняка.
– Вот сейчас!.. – проговорил Голвейда, вглядываясь в циферблат своих часов.
И почти в ту же секунду стреловидный сноп огня и искр прорвался через вышибленные окна развороченной взрывом комнаты. Казалось, что от глухого и сильного взрыва вздрогнул весь дом.
– Точно!.. Хей? – воскликнул Голвейда, обращая мое внимание на циферблат.
Наконец-то я смог облегченно вздохнуть, что и сделал с нескрываемым удовольствием.
– Отлично, Эрни, – сказал я, впервые дружески похлопав его по мускулистым плечам. – Отлично!
– Полисмены наши и косточки там внутри не найдут!.. Хей?..
– Ну, это нас не касается, – заметил я. – Этим делом никто не заинтересуется. Ни одна газета не поместит хотя бы одной строчки об исчезновении миссис Мэйн или ее знакомых. Разве только местный шеф полиции лишний раз ругнет Скотленд-Ярд за то, что тот никакого внимания не обратил на его рапорт о ночном происшествии. А что это у вас?
В правой руке вместе с автоматом Голвейда держал какую-то сумку вместо своего неизменного саквояжа.
– Это ваша… вы ее там позабыли на столе… Девушку схватить за руку не забыли, а сумку… Хей?
– Спасибо, Эрни. Это досье в какой-то степени облегчит нам розыски остальных агентов.
– Я положил сюда и все бумажки, которые нашел у них в карманах, – добавил Эрни.
– Пригодятся.
Продолжая беседовать, мы незаметно добрались до скрытого в кустах «ягуара».
«Ягуар» мягко перевалил через мостик и вновь оказался на магистрали.
Навстречу нам из Пелсберри мчалось несколько пожарных машин в сопровождении периодического завывания сирен.
Взглянув им вслед, мы заметили черные клубы дыма и извивавшиеся языки пламени над домом миссис Мэйн.
– Зря они туда летят, – заметил Голвейда. – Хей?
– Вам Эрни, – сказал я, – не мешало бы извиниться перед этими парнями за пожар.
– Ничего… Подумают, что бомба. Хей?
«Ягуар» рванул вперед, и Эрни затянул было какую-то веселую песенку, но я прервал его:
– Остановитесь, Эрни, у первого же автомата в Пелсберри. Надо сообщить. Он ждет.
– А может, и спит, – заметил Голвейда, замедляя ход машины на окраине Пелсберри и высматривая автомат.
– Маловероятно. Но в любом случае звонок услышит.
«Ягуар-» резко затормозил у телефонной будки.
Понадобилось не менее двух-трех минут, пока я добился соединения. В трубке послышался спокойный голос Старика.
– Говорит Келле. Операция закончена. Группа ликвидирована. Джанина со мной.
– Никто не пострадал?
– Нет. Только Джанина немного переволновалась.
– Прекрасно. Звонил Фриби. За полминуты до его прибытия к часовне Гринелу удалось там уничтожить выслеженного им автоматчика. Попытка вашей Вейл застрелить Фриби не удалось. Он вышиб у нее револьвер, но она успела ранить его стилетом в руку. Кажется, тем же стилетом он и прикончил ее. В Эндоувере ему сделали перевязку:
– Рана неопасная? – спросил я.
– Говорит, пустяковая. Минут через десять он и Гринел прибудут ко мне. Расскажут подробности. Вы трое также немедленно ко мне. Бутылка уже на столе.
Голвейда включил сцепление, и «ягуар» помчался по залитому лунным светом асфальту.
Сидя рядом с молчавшей Джаниной, я заметил, что она успела более или менее прийти в себя после основательного нервного потрясения и с пробудившимся интересом рассматривала быстро сменявшиеся дорожные картины в неверном свете луны.
Стрелка спидометра переползла цифру 50. Затем 55… 60…
Голвейда вновь принялся за свой фламандский репертуар, который он на этот раз исполнял с особым подъемом.
– Скажите мне кое-что, Джанина…
– Все что угодно, мистер Келлс, – не задумываясь, произнесла она ровным, тоном. – Что вас интересует?
– Почему вы спрятали фотопленки за рамку портрета на Киннаул-стрит?
– Что?.. А… А вы откуда знаете, что там были фотопленки?
– Я их искал и нашел.
– Вы?!.. О боже! Как же я была…
– Все в порядке, Джанина. Но почему вы их туда положили?
– А что я могла сделать? Когда я заметила ту даму, направлявшуюся к нам в дом, я решила воспользоваться случаем и побывать на Киннаул-стрит. Я думала, что смогу там найти что-либо, что оставил Сэмми Кэрью. Но я там ничего не нашла. Кто-то в его комнате уже побывал и произвел тщательный обыск. Даже подкладки пальто и пиджаков были подпороты и затем наспех пришиты. Когда я собиралась уходить, кто-то дернул за ручку входной двери, предварительно мною запертой. Фотопленки были при мне. Я подумала, что если это враги, то я рискую потерять фотодокументы, так как, расправившись с Сэмми, они не станут церемониться со мной, застав меня в том доме и, как я знала уже почти наверное, подозревая меня в сотрудничестве с Кэрью. Внутреннее расположение помещений в доме мне было знакомо, и о месте для документов я раздумывала недолго. Затем я удачно выскользнула по черной лестнице во дворик, и никто, кажется, меня не заметил. Но могло быть и иначе. Риск был большой.
– Поступили вы правильно. А помните наш разговор в спальне тетушки?
– Я никогда его не забуду, мистер Келле, – сказала она и впервые улыбнулась.
– А не кажется ли вам, что «мистер Келле» звучит несколько официально? Может быть, лучше Майкл?
– Согласна. Особенно принимая во внимание тот факт, что вы всегда называли меня Джаниной. Вы не забыли нашу первую встречу?
– Не думаю, что я вообще когда-либо ее забуду. И мне кажется, эта встреча могла быть гораздо теплее.
– Боюсь, что вы правы.
При этом Джанина вздохнула.
Я взглянул на Голвейду. Он смотрел прямо перед собой на лунную дорогу, улыбался и вполголоса напевал бодрый мотив.
– Почему «боюсь»?
Джанина с улыбкой повернулась ко мне.
– Возможно, вы помните, в первую встречу я сказала вам, что такие, как вы, очень часто добиваются того, чего хотят.
– Надо полагать, это ваше замечание должно означать…
– Не поймите меня неправильно, Майкл, – перебила она с улыбкой. – «Очень часто» еще не означает всегда.
Я пожал плечами, угостил ее сигаретой, закурил сам и сказал:
– Оттенки в выражениях между друзьями обычно не увеличиваются, а сглаживаются…
– Чистая правда! – живо поддержала она. – Особенно в комнате тетушки я была очень близка к этому… сглаживанию… Но я оказалась такой… такой дурой…