Он представил нас кратко. — Мисс Спидвелл, мистер Темплтон-Вейн, это Берди, горничная, которая посещает Тивертонов. Берди, ты откровенно поговоришь с мисс Спидвелл и мистером Темплтоном-Вейном, — проинструктировал он. — На любые вопросы, которые они тебе зададут, ты ответишь.
Она кивнула, ее глаза округлились и засияли преданностью помощника.
— О, да, месье!
— Хорошая девочка, — он почти мурлыкал. — С сожалением констатирую, что мадемуазель Тивертон устояла перед чарами моей выпечки. Она не посылает комплиментов, независимо от того, какие деликатесы я готовлю. Я ничего не узнал. — Я почувствовала прилив разочарования, которое, должно быть, было заметно, потому что он поднял дрожащий палец. — Но я полностью верю в мадемуазель Берди. Моя маленькая oiseau[8] ты наблюдала за девочкой Тивертон по моей просьбе. Что ты обнаружила?
Берди очень хотелось рассказать. — Ей скучно до глупости, месье. Ее родители держат ее на коротком поводке, вот что они делают. Она не ходит в магазины или на развлечения. Она сидит в своей комнате, читая свои книги — всегда сенсационные романы, такие как Райдера Хаггарда.
Месье Орланде развел руками в галльском жесте. — Если она хочет приключений, я бы порекомендовал ей Дюма, но молодые люди не принимают советы.
— У нее бывают посетители? — спросил Стокер.
Девушка долго на него смотрела, отдавая должное его привлекательности, но в конце концов пожала плечами. Ее внимание было сосредоточено на Жюльене. — Кто посетит малышку Тивертон? Ей скучно, говорю я вам. Она ходит гулять с собакой, и это все. Нет визитеров, не ходит в магазины или на развлечения. Иногда она разговаривает со мной, но я не хочу рассказывать ей о своей жизни.
— Почему нет? — спросила я.
Берди наклонила голову. — Звучит странно, что мне жаль ее, мисс, но мне ee жаль. Предполагается, что ее отец такой богатый и могучий, но что хорошего ей это дает? У меня есть три сестры, и мы смеемся и шутим с каждой из них. Я хожу в музеи на выходных или в магазины. У меня есть друзья и интересы и правильная жизнь. Что у нее есть, кроме ее тоскливых книг и скучного papier-mâché?
Стокер и я посмотрели друг на друга, и на его лице появилась улыбка восхищения. — Вы сказали, papier-mâché?
Она посмотрела на Жюльена, который кивнул в знак поддержки. — Да, сэр. Хотя почему это кого-то должно интересовать, я не могу себе представить. Это времяпрепровождение для детей! Но она всегда просит у меня газеты, и бедная девушка сидит в своей комнате, мастеря фрукты и овощи и страшные головы из всего хлама, что я могу найти для нее. Это очень странно.
— Наоборот, — сказала я ей. — Это самая интересная вещь сейчас.
— Я уверена, что не знаю почему, — начала она, но Жюльен поднял бровь. — Мой маленький цветок, кто мы такие, чтобы судить об удовольствиях других? Мы несем ответственность только за себя, — пробормотал он.
Она тяжело вздохнула, и я взглянула на Стокера, который пожал плечами. — Есть ли что-нибудь еще, что вы можете рассказать нам о Тивертонах? — спросил он девушку.
Она наклонила голову, положив кончик языка между зубами пока думала. — Ничего, что приходит на ум, сэр.
— Очень хорошо. Если вы вспомните о чем-то еще, вы обязательно скажете месье д'Орланду напрямую, да?
Она восторженно сияла, глядя на Жюльена. — Конечно. — Она сделала краткий реверанс в нашем направлении, когда Жюльен поднялся, чтобы отвести ее к двери. — Ты очень хорошо справилась, моя голубка. Возможно, позже ты вернешься, и я сделаю для тебя religieuse, — пообещал он.
— О, что это? — спросила она, широко раскрыв глаза от предвкушения.
—Это по-французски монахиня, — сказал он ей. — Но мы больше не будем говорить о целомудрии.
Она тихо хихикнула, и он закрыл за собой дверь, поворачиваясь к нам и разглаживая бархатную шапку. Я подавила улыбку, но Стокер посмотрел на него с укоризной. — Она в два раза моложе тебя, — отметил он.
Жюльен д'Орланд поднял руки в совершенно галльском жесте. — Кто я такой, чтобы спорить с требованиями Венеры?
— Меркурия, скорее, если не будешь осторожнее, — пробормотал Стокер.
— Стокер! — резко сказал я. — Пожалуйста, не делай ссылки на лечение венерических заболеваний в приличной компании.
— Я бы не назвал Жюльена приличным, — возразил он, но больше ничего не сказал.
Я встала и протянула руку Жюльену. — Простите его. В последнее время он не в духе.
Красивый рот Жюльена изогнулся в заговорщицкой улыбке. — В самом деле? Как вы можете сказать?
Мы рассмеялись, когда Стокер кисло на нас посмотрел. Жюльен склонился над моей рукой. — Ах, этот сладкий цветок руки! Как я ненавижу отказываться от него, — сказал он, нежно поглаживая ее.
— Откажись или проглотишь свои собственные зубы, — сказал Стокер приятным тоном с примесью стали.
Жюльен покачал головой. — Мадемуазель, часто он угрожает насилием в вашем нежном присутствии?
— Чаще, чем вы думаете, — сказал я ему. — И он даже — в одном известном ему случае — ударил меня ножом. Но так как я несу ответственность за то, что в него стреляли несколько месяцев назад, я склонна не обращать внимание на его настроение.
Жюльен выпрямился, явно испуганный, и повернулся к Стокеру. — Ты ранил ее? — потребовал он.
Стокер выглядел сильно оскорбленным. — Не нарочно! Я бы мог ранить Веронику только случайно.
— Совершенно, — сказала я, даря ему нежную улыбку. — Ты, несмотря на все твои грехи, Стокер, джентльмен.
Мы попрощались с Жюльеном и пробились через кухни Садбери, выходя на тротуар.
— Я бы хотел, чтобы ты не говорила людям, что я ранил тебя ножом, — возразил Стокер.
— Но ты ранил, указала я. — У меня все еще есть шрам.
— Ты чертовски хорошо знаешь, что у тебя его нет! Я зашил тебя более изящно, чем гобелен Байе. Более того… — Он только разгорячился, когда я остановила его, положив руку ему на грудь. Возможно, я приложила гораздо больше силы, чем хотела, потому что он качнулся назад, наткнувшись на угольный тягач, и прошло несколько секунд, прежде чем он распутал себя и стряхнул угольную пыль.
— Вероника, в чем дело, черт возьми? — потребовал он.
Я схватила его за руку и оттащила за угол, приняв меры предосторожности, остановившись и оглядываясь вокруг, прежде чем появиться на виду. — Посмотри туда, — проинструктировала я, указывая подбородком. На небольшом расстоянии впереди шла Фигги Тивертон c Нут.
— И что? Мы знаем, что девочка гуляет с собакой, — сказал он с некоторым раздражением, доставая кусок угля из кармана.
— Посмотри, за кем следит Фигги, — приказала я. В сорока или пятидесяти ярдах впереди Фигги грациозным, характерным шагом шла стройная фигура.
— Леди Тивертон, — тихо сказал Стокер, улавливая запах интриги.
— Именно так. Теперь, почему юная Фигги следует за мачехой, не сообщая о своем присутствии?
Не удосужившись дождаться ответа, я двинулась за Фигги. Рука Стокера, прижатая к моей руке, остановила меня. — Что ты хочешь делать?
— Конечно, следить за ними. — Я посмотрела на него, все шесть футов отчетливо мужественного Ревелстоука Темплтон-Вейна. Он был одет достаточно традиционно в городской костюм и туфли, а не в обычные бриджи и ботинки. Но его волосы были длинными, его шляпа была богемной, а серьги в ушах блестели золотом. Он выглядел ничем иным, как елизаветинским капером, и он наверняка привлек бы внимание именно тогда, когда нам необходимо было быть не примечательными. Я указала на это, на что он сделал несколько довольно резких и неприятных собственных наблюдений. Полагаю, что фраза «римская проститутка» была широко употребленна в отношении моей шляпы — и затем я опустила вуаль на упомянутой шляпе, закрывая лицо.
— Оставайся здесь, — прошипела я, пренебрегая неизбежным протестом. Я проскользнула в поток пешеходов на Стрэнд, следуя за Фигги и ее мачехой. Было достаточно легко не упускать ее из виду. Она носила матросскую шляпу с бантом особенно мрачно-желтого оттенка, и Нут продолжала метаться среди пешеходов, вызывая немного веселого хаоса, куда бы она ни пошла.
Леди Тивертон шла впереди нас целенаправленно, не глядя ни налево, ни направо. Мы последовали за ней, когда она пересекла улицу — Нут чуть не попала под копыта проезжающей конки — и повернула на несколько поворотов, пока ее светлость не достигла пункта назначения. Она вошла в узкое каменное здание с навесом в голубую полоску. Фигги колебалась, проходя здание, но продолжила идти, оглядываясь назад один-два раза с выражением сомнения на лице.
Я бросилась в книжный магазин, просматривая тома в витрине и следя одним глазом за улицей. Через несколько минут появилась леди Тивертон, неся посылку, помеченную названием фирмы Caswell and Co. Linen Drapers. Я сосчитала до тридцати, прежде чем выйти из книжного магазина, но мне не нужно было беспокоиться. Я предполагала, что Фигги продолжит идти по улице, это был просчет. Когда я вышла из книжного магазина, она прошла мимо, так близко, что я чуть не наступила на лапу Нут. Но собака не обратила на меня внимания. Вместо этого она напряглась, вырываясь, чтобы бежать вперед, скулила и рвалась, пока тонкий поводок не выскользнул из рук Фигги.
Без предупреждения собака мчалась через улицу, едва избегая трамвая и прыгая в воздухе. В последний момент Стокер поймал ее, держа на расстоянии вытянутой руки, и она в восторге извивалась, щедро облизывая его лицо. Фигги с криком тревоги последовала за ними. Я не была достаточно близко, чтобы услышать, что сказал Стокер, но он, должно быть, поделился с ней какой-то историей, потому что она позволила ему надеть поводок на Нут, снова осторожно поставив собаку на ноги. С большой вежливостью Стокер предложил свою руку, и девушка взяла ее, ее румянец был виден через улицу. Они повернули в сторону Садбери, и я смотрела на них с откровенным раздражением, пока не увидела, как Стокер щелкнул рукой, подавая мне знак за спиной. Это был быстрый жест в сторону синего тента, и я сразу поняла, что он намеревался делать.