Другая пара сыщиков, Егоров и Горшеня, забежали в Управление лишь затем, чтобы взять в гараже автомобиль и доехать до Красностуденческого проезда. Там им надлежало встретиться с Хлыновым и, не торопясь, обстоятельно поговорить о его возвращении с фронта и о первых месяцах мирной жизни в Москве.
Старцев с Васильковым намеревались появиться в рабочем кабинете Управления на час позже положенного. Этот час Иван решил прибавить к отдыху, чтобы хоть немного выспаться и потом, в течение дня, не клевать носом. Однако благое намерение не сбылось. Телефон в общем коридоре коммунальной квартиры, где Старцев занимал комнату, затрезвонил даже раньше, чем майор обычно просыпался.
— Иван Харитонович, вас к аппарату! — крикнула через дверь одна из соседок.
Быстро натянув брюки и застегивая на ходу ремень, сыщик выскочил из комнаты.
— Слушаю, майор Старцев, — подхватил он висевшую на проводе трубку.
— Доброе утро, Харитоныч. Дежурный по Управлению капитан Скобцев.
— Здорово, Николай. Чем обрадуешь?
— Убийство в Михалковском тупике. Я доложил обстоятельства комиссару Урусову, он сразу приказал перезвонить тебе.
— Мне?. — сонным голосом переспросил Иван.
— Да, там железнодорожника зарезали. Комиссар сказал, что почерк соответствует тем убийствам, которыми занимается твоя группа.
— В Михалковском… Так… — соображал Старцев, потирая ладонью заспанное лицо и заставляя себя поскорее вернуться в реальность. — Это не рядом с товарной станцией?
— Все верно. Поблизости от Лихоборов.
— Ага, понял. Коля, свободные машины есть?
— Только автобус.
— Будь добр, пришли его к моему подъезду…
По пути в Михалковский тупик Иван заехал за Александром. Заранее звонить не стал, позволив тому поспать на три четверти часа подольше. Знал: Сашке на сборы потребуется ровно две минуты.
Около девяти утра скрипучий и медленный «ЗиС‑8» подкатил к месту преступления. К слову, адрес, по которому произошло убийство, отыскался с преогромным трудом. Дело в том, что по южную сторону товарной станции Лихоборы разросся приличный по площади район частного сектора, в котором со стародавних времен отсутствовал порядок в названиях улиц, проездов, переулков и тупиков.
Муравейник из скромных деревянных построек был вдоль и поперек изрезан полусотней улочек, названий для которых нашлось всего два. Первое было созвучно станции, где работало большинство жителей района. Второе — Михалковская — происходило от направления на село Михалково. Сначала шли улицы: 1‑я Михалковская, 2‑я, 3‑я, 4‑я… Затем начинались одноименные проезды, за ними — переулки и тупики. Та же история повторялась и с Лихоборскими улицами, имевшими самые неожиданные направления, изгибы и протяженность.
На месте убийства работали участковый инспектор и три сотрудника районного отдела милиции. Труп мужчины был накрыт старой выцветшей холстиной, из-под которой вытекла черная лужица запекшейся крови. Шагах в двадцати от трупа стояли жильцы ближайших домов: хмурые мужики молчали, бабы негромко судачили.
Участковый беседовал с двумя женщинами. Ребята из отдела тоже оказались не новичками: закрыли свободный проход по улочке, осмотрели место преступления и дом убитого, произвели фотосъемку и даже успели заполнить кое-какие документы.
Муровцы поздоровались, представились, задали коллегам два десятка вопросов. И приступили к осмотру…
Убитым оказался сорокалетний Георгий Чиковани. Ранним утром, еще затемно, он вышел из дома и пешком отправился на товарную станцию, где заведовал одним из складов. В квартале от дома его встретили преступники — как минимум два человека. По всей видимости, разговор меж ними состоялся короткий: Чиковани ударили чем-то тяжелым по голове, затем всадили нож в сердце и ограбили, изъяв карманные часы на цепочке, чуть больше двадцати пяти рублей и серебряное кольцо с безымянного пальца левой руки.
Сотрудники РОМа доложили Старцеву, что побывали на участке убитого. В доме и в небольшой пристройке все перевернуто — кто-то производил тщательный обыск.
— Неужто опять те же? — сердито буркнул Старцев и предложил Василькову:
— Ты осмотри улочку, а я пойду поговорю с участковым. Эти ребята знают больше всех…
Чиковани переехал с матерью из Грузии в Москву в начале двадцатых. В двадцать третьем переболел тифом, через год туберкулезом. Он был худ и бледен. В силу слабого здоровья хорошего образования он не получил, зато выхлопотал освобождение от военной службы и на фронт не попал.
Работал Георгий на товарной станции Лихоборы, где заведовал одним из технических складов. С супругой развелся накануне войны, детей не имел, жил одиноко и тихо в скромном деревянном домишке с коричневыми ставнями на пересечении Михалковского тупика и 1‑го Михалковского переулка.
Эту информацию сыщики почерпнули из рассказа участкового инспектора — пожилого старшины, неплохо знавшего убитого.
— Нормальный был мужик, — печально закончил участковый, — непьющий, работящий, спокойный. С такими у нашего брата проблем не бывает. При встрече завсегда снимал кепку, здоровался, интересовался делами. Ну и сам, как водится, делился радостями и невзгодами.
— А чего ж тогда без семьи остался, если такой правильный? — спросил Старцев, пока Васильков по обыкновению осматривал переулок.
— Всяко случается промеж супругами. Без меня они развод оформляли — я здесь только третий год за порядком присматриваю. Соседи говорят, что разъехались мирно, без скандалов. Георгий даже вещи бывшей жене помогал перевозить на новое место.
— Значит, никаких странностей за ним не водилось?
— Ни разу не примечал.
— И врагов не было?
Старшина отмахнулся:
— С кем ему было враждовать-то? Это, товарищ майор, чистой воды убийство с целью ограбления.
— Не исключаю такого поворота. А кто сработал? На примете никого не держишь?
— Чего не знаю, того не знаю, — развел руками участковый. — У нас тут в последнее время черт-те что творится. То путейцу глотку перерезали, то хвостовому кондуктору дальнего отстойника кишки выпустили. А на соседней товарной станции в Церковном проезде, поговаривают, всю семью зарезали.
— Я в курсе, — кивнул Старцев.
— Так и я о том же. До мая сорок пятого поспокойней было, а нынче каждый день дурных сводок ожидаем.
— Слушай, старшина, а чужаков на своем участке ты не примечал? Ну, таких… чтобы вынюхивали, высматривали чего, а?
Почесав затылок, тот несколько секунд кумекал. Потом уверенно ответил:
— Нет. Я всех на своем участке в лицо знаю: от стариков до сорванцов голозадых. А уж в последний месяц, как преступная гадина людей начала терзать, так по два-три раза вверенный участок обхожу — с утра, перед обедом и после вечерней зорьки. Чужаков не встречал…
У Старцева назрел очередной вопрос, но тут сбоку неслышно подошел Васильков. По его лицу Иван понял, что тому есть что сказать.
— Соседей всех обошел? — спросил напоследок майор у старшины.
— Почти что. Двое остались.
— Побеседуй с ними, пока я тут с майором…
Участковый отправился к дальнему двору. Друзья, отойдя в сторонку, закурили.
— Следов убийц я не нашел, — негромко доложил Васильков. — Вдоль грунтовой дороги полно окурков, скомканных папиросных пачек, но все старое и не относится к нашему делу. Зато я наткнулся на отпечатки протекторов… «Хорьха».
Иван от неожиданности замер. Потом, хлопая выцветшими ресницами, зашептал:
— Значит, опять те же. Все совпадает: убитый — железнодорожник, орудие убийства — нож, в доме все перевернуто вверх дном.
— А как же пропавшие часы, деньги, кольцо? Раньше эти преступники по карманам не шарили.
— Это да. С этим фактом придется разбираться. Но зато имеются следы «Хорьха»! Кстати, как ты их нашел? Вокруг же такая сушь! Дождя давно не было.
— Там дальше по улице какая-то баба накануне стирку затеяла — бельишко во дворе на веревках сохнет, — объяснил Александр. — А использованную воду, видать, выплескивала на дорогу. Вот «Хорьх» по этим лужам и прокатился.
— Его следы, точно?
— Один в один. Я же фотографии с собой таскаю.
— Ну дела! — удивленно покачал головой Старцев. — До полного комплекта не хватает только одной детали.
Настал черед удивиться Василькову:
— Какой еще детали?
— А такой. Чтоб склад вскрыли, которым заведовал Чиковани.
Этот жаркий июльский день выдался для сотрудников оперативно-разыскной группы не только суматошным, но и урожайным на сюрпризы.
Первым сюрпризом стало то, что некая банда решилась на убийство по накатанной и одновременно устаревшей схеме. Старцев был очень этому удивлен.
— Специалисты так топорно не работают. После громких преступлений они надолго залегают на дно, а следующее дельце планируют в другом районе, а то и в другом городе, — выговаривал он Василькову, когда они вдвоем осматривали дом убитого. — А тут долбят практически в одно и то же место: в две соседние товарные станции. Короче, я думаю так: либо мы гоняемся за дилетантами, у которых на уме не пойми что. Либо эта серьезная банда, и ищет она что-то конкретное. Причем бандиты здорово торопятся, потому что ограничены по времени.
Васильков не возражал, он готов был подписаться под каждым словом товарища.
Внутри небольшого дома и крохотного сарая ничего интересного не оказалось. Все вещи там были разбросаны, как и в домах тех, кого бандиты убивали ранее.
На облезлом комоде Старцев отыскал фотопортрет Чиковани, сделанный пару лет назад. Он стоял на видном месте, не заметить его грабители не смогли бы при всем желании. С карточки смотрел несуразного вида мужичок, с навсегда застывшим на лице выражением провинившегося школьника. Однако вниманием Ивана Харитоновича завладело не фото, а довольно тяжелая рамка, в которую был помещен портрет.
— Между прочим, серебро, — задумчиво произнес майор и взвесил вещицу на ладони: