— Да пошел ты! Я мастер! Меня сам Саша Македонский учил!
— Македонский? — удивился Виктор. — Солоник? Так тебе лет пятьдесят, получается. Хорошо сохранился. Его же еще в девяносто седьмом грохнули в Афинах.
Киллер тихонечко засмеялся, будто Виктор ляпнул несусветную глупость.
— Это для вас его грохнули. Но на эту тему я больше ничего не скажу.
— Так зачем Механик тебе подробные инструкции давал, если ты такой мастер?
Киллер задумался.
— Механик круче Саши. Он действительно мастер. Он такие вещи придумывает!
— Типа как парашют подморозить, чтобы он не раскрылся?
Киллер остро глянул на Макарова.
— А ты докажи, попробуй.
— Как Механик с тобой связывался?
— По телефону. Через скремблер. Так что даже голос опознать не смогу. Инструкции присылал по электронке.
— По почте?
— Закатай губу. У меня есть знакомые хакеры. Пробовал я отследить. Глушняк, зашифровался по макушку. А на следующий день мне на почту скинул фотку меня лично, на пороге дома. Дескать, не шали. Ну я и перестал шалить. А оно мне надо?
— Есть предположения хотя бы? Из какой он структуры? Из Минобороны?
Киллер посмотрел на Виктора, как на обоссавшегося.
— Ты чо, дурак, начальник? Чтобы вояки через нас заказ выписывали? У них свои стрелки — дай боже.
— Не богохульствуй, придурок. Из последнего что исполнял?
— Да давно ничего не делал. Ну не так давно какую-то херню для Механика. Вообще черная работа, не по профилю, — киллер явно расслабился, начал балагурить. Возможно, сказывалась потеря крови.
— Конкретней.
— Да чо конкретней. Забрал машину на окраине с трупаком. Баба какая-то. Все по инструкции. Отвез в парк, зашел через калитку со стороны леса и уложил трупак в нужном положении. Все.
Последнее, что мог вспомнить потом Виктор, — это глаза киллера. В них отразился смертельный страх. Киллер понял, что сейчас умрет. Он попытался перекатиться и дотянуться до лежащего в трех метрах от него пистолета.
А потом перед глазами Виктора упала багровая завеса.
Когда сознание вернулось к Макарову, он стоял на четвереньках, а перед ним лежало что-то, что не так давно, кажется, было человеком. Но сейчас напоминало его очертаниями очень отдаленно. С рук Макарова стекала кровь.
А вдали нарастал вой сирены.
Виктор плохо понимал, что происходит, но инстинкты и рефлексы его не подвели. Он встал, и неверной походкой зомби-спортсмена побежал к противоположному выходу с территории строящейся лаборатории.
37
Что происходит? Что со мной происходит?! Я схожу с ума! Это безумие, но я точно схожу с ума! Это не аффект, когда себя не контролируешь. Это чистой воды шизофрения. Во мне сидит какой-то зверь и берет пульт управления мной в свои руки. И если «серебряная ниточка» в затылке и экстраспособности мозга — плата за его появление, то к черту эту ниточку, цена слишком высока. Человек, который себя не контролирует, должен сидеть в психушке. А я туда не хочу! Не хочу!
С этими мыслями Виктор легким бегом пробирался по лесу в направлении к своей машине. Попадаться на глаза опергруппе он не хотел. Объяснить, почему он убил очередного задержанного, он сейчас не мог. Даже если заявить о самообороне, его все равно отстранят от дела на время разбирательства. А скорее всего, посадят под домашний арест до выяснения. А сейчас он этого позволить себе не мог.
Он миновал место стоянки, выбежал на дорогу, перевел дух и открыто двинулся к автомобилю, будто шел не со стороны лаборатории, а с обратной. У машины переминался с ноги на ногу сержант-пэпээсник.
— Здорово, служивый, — кивнул Виктор.
Сержант чуть напрягся, взяв покрепче автомат.
— Свои, не парься, — Виктор показал корочки СКР. — Это моя машина.
— Понял. Меня тут ее охранять оставили. Щас доложу начальству, что вы пришли.
Полицейский потянулся к рации. Напрасно. Сильный удар основанием ладони в висок отправил его в глубокий нокаут. Сотрясение, скорее всего, будет, но здоровье не пошатнется. Виктор с интересом понял, что зверь внутри показал клыки, но не стал вылезать наружу полностью. Потому что так четко и осознанно бить Виктор не умел, но сумел не дать зверю выступить в полную силу. Значит, его как-то можно контролировать?
Виктор оттащил сержанта за кусты, сел в машину, развернулся. Ехать обратно в город нельзя. Его, наверное, уже объявили в розыск по Москве. А на областной или, тем более, федеральный уровень розыска он пока явно не набедокурил. Он повернул направо и стал быстро удаляться от столицы.
Тренькнул телефон. Ольга. Ей можно ответить.
— Что ты там натворил? — крикнула сибирячка раньше, чем Виктор успел сказать «Алло». — Мне уже трубку оборвали!
— И что ты сказала?
— А что я могла сказать? Что оставила тебя с преступником, а сама по твоему приказу увезла потенциальную жертву. Но что случилось?
— Расскажу при встрече, — вывернулся Виктор. — Где Данишевич?
— Везу его на дачу.
— С ума сошла?!
— Не на его дачу. На дачу какого-то его приятеля. Он сейчас в отъезде. Пару дней посидит там, потом найдем ему более безопасное место.
— А что Комитет скажет на то, что ты прячешь свидетеля?
— Пусть говорит, что хочет. Я сейчас никому не доверяю. Давай сюда как можно быстрее. Меня срочно в Комитет требуют, просто рвут и мечут.
Она назвала адрес, куда надо подъехать.
Это было старое дачное место. Не элитный поселок, но и не шестисоточный муравейник. Там обитали представители, так сказать, верхних слоев интеллигенции — известные врачи, ученые с мировым именем, художники и прочие творческие люди, не принадлежащие к высшему сословию, но имеющие имя.
Нужный дом находился на краю поселка. Рядом, метрах в ста, шумел хвойный лес. Деревянные ворота Ольга заранее открыла. Виктор загнал машину во двор и поставил под навес, чтобы не было видно с улицы. Впрочем, высокий забор из уже почерневших, но крепких досок хорошо укрывал двор от любопытных взглядов.
Данишевич уже пришел в себя и с любопытством смотрел на своих спасителей с высокого крыльца.
— Что случилось? — повторила вопрос Ольга, подойдя вплотную.
— Оль, понимаешь… Я не понимаю!
— То есть?
— У меня сорвало крышу. Я его убил.
— За что?
— Он так мимоходом сообщил, что причастен к убийству одной моей знакомой. И… И все. Темнота. А потом я «включаюсь» и вижу, что он мертвый.
— Дела… — протянула Ольга, внимательно глядя на Виктора. — Спасибо, что не стал врать.
— Зачем мне врать? Ты мой напарник.
— Напарникам чаще всего и врут. Ты что-то у него выпытал?
— Не многое. Его нанял некий Механик. Кто это такой и с чем связан — он не знает и знать не хочет. То есть — не знал и теперь уже не узнает. Ну и по косвенным признакам я понял, что он выполнял если не все эпизоды по нашему делу, то многие, в том числе у вас, в Сибири.
— Черт, оборвалась ниточка!
— Не совсем. У нас же есть Данишевич.
— Ты хочешь его использовать как приманку?
— Ну не настолько я циничен. Просто его обязательно будут искать. Вот на активности мы и попытаемся выйти на Механика или на того, кого он наймет.
— Нормальный план, согласна.
— И вот что, Оль…
— Да, Вить, слушаю.
— Ты сейчас единственная, кому я действительно доверяю. Ты, в конце концов, мне жизнь спасла.
— Ерунда.
— Для тебя моя жизнь, может, и ерунда, а я к ней как-то привык и даже немного ценю, — улыбнулся Виктор.
Ольга рассмеялась.
— Ну так вот, — продолжил Макаров. — Ты единственная, кому я это говорю. Я не знаю, каким образом, но, кажется, я как-то причастен ко всему этому бардаку.
— В каком смысле?
— Я же говорю — не знаю пока. Но некоторые детали моего прошлого уже несколько раз всплывали в ходе моих поисков. Помнишь — один раз — это случайность, два — совпадение, три — система. Так вот это всплывало больше, чем два раза. И есть у меня ощущение, что если я эту тему не вскрою в ближайшее время, эта тема меня сожрет. Причем в физическом смысле. Для меня это вопрос выживания.
— Я поняла тебя, напарник, — серьезно кивнула Ольга. — Поболтай тут пока с Данишевичем. Может, сможешь найти концы и начать поиск злодея без того, чтобы этого дядечку под пули подставлять. Он мне симпатичен. А я пока посмотрю, что в Комитете делается.
Закрыв ворота за Ольгой, Виктор вернулся к Данишевичу. Была в этой сибирячке какая-то непередаваемая словами твердость. С ней хотелось иметь дело, не боясь оставить неприкрытой спину. А ведь знакомы-то всего ничего!
Данишевич поджидал на крыльце. Он еще был откровенно испуган, но паника уже отступила. Судя по всему, он был готов воспринимать информацию, делать выводы и строить планы, пусть и с изрядной долей мандража.
— Меня хотели убить? — спросил нейрохирург без обиняков.
— Похоже на то, — подтвердил Виктор.
— Но за что?
— А вот это нам с вами и предстоит выяснить. Пройдемте в дом? Не стоит пока прохожим глаза мозолить.
Дом был уютный, добротный. Судя по атмосфере и мелким деталям, в нем жили наездами и не часто. Но Данишевич тут бывал неоднократно, хорошо ориентировался и в расположении комнат, и в содержании шкафчиков на кухне.
— Это точно дача вашего приятеля, а не ваша собственная? — настороженно поинтересовался Виктор.
— Точно. Ваша коллега уже просветила меня на предмет того, что прятаться на собственной даче, когда тебя хотят убить, — не самое разумное решение.
Данишевич поставил на плиту чайник и сел за стол напротив Виктора, выжидающе на него глядя.
— Вы обещали мне рассказать, за что меня хотят убить, — напомнил доктор.
— Не так. Я сказал, что мы попробуем это выяснить. Мы — это я и вы. И выяснить мы это можем только с вашей активной помощью.
— Но я ничего не знаю! — Данишевич развел руками. — Для меня это полнейшее потрясение. Я не связан с большими деньгами, с политикой. Никому не переходил дорогу и если у меня и есть враги, то исключительно на профессиональном поприще. А там могут написать кляузу в Минздрав, но не станут подсылать убийцу. Это