– Для того, чтобы иметь детей, – ответил доктор, – не обязательно выходить замуж, – но увидев лицо Анны, тут же осёкся, – извините, такова жизнь.
– Я понимаю, – пролепетала она, попрощалась с врачом и покинула ординаторскую.
На подкашивающихся ногах она подошла к ряду обитых дерматином кресел в коридоре и опустилась на одно из них.
– Ну что? – спросил дожидавшийся её Данила.
– Ничего хорошего, – ответила Анна и пересказала ему свой разговор с врачом. Голос её при этом звучал тускло и монотонно.
– Врачи тоже могут ошибаться, – попытался приободрить её Данила.
– Не думаю, что в этом случае, – выдохнула она и добавила: – Но, как мне кажется, Вале пока знать об этом не обязательно.
– Согласен с тобой, – как можно бодрее ответил Данила.
– Сходи, пожалуйста, в магазин, – попросила его девушка, – купи что-нибудь.
– Что? – спросил он.
– Фрукты, соки, цветы. А попозже я сварю куриный суп и привезу ей.
– Хорошо, – ответил он.
Пока шёл по коридору, несколько раз оглядывался. Ему боязно было оставлять Анну одну, уж очень плохо она выглядела.
Позднее выяснилось, что Данила и Анна зря старались. Валентина не хотела никого видеть и тем более хоть с кем-то, кроме Филипповны, разговаривать. Есть она тоже почти ничего не ела. Только чай с сухарями и немного сока.
Но Анна на следующий день всё-таки привезла куриный бульон и паровые котлеты. Данила тоже приехал с утра с цветами и черешней.
Филипповна взяла у них всё принесённое и велела обоим идти домой и ни о чём особо не беспокоиться.
– За Валечкой я сама поухаживаю. А ваше появление здесь для неё лишняя травма.
– Наверное, – признала Анна правоту старушки и попросила: – Вы хотя бы скажите мне ваше полное имя.
– Мария Филипповна Образцова я, – ответила старушка и поджала и без того сухие и узкие губы.
– Спасибо вам, Мария Филипповна.
– Вам благодарить меня не за что, – ответила упрямая бабуля.
Анна неуверенно кивнула, спорить с Филипповной ей совсем не хотелось, и сказала:
– Я позвонила Родиону. Он скоро приедет.
– Пусть приезжает, – ответила Филипповна и скрылась за дверью палаты.
– Кремень, а не старуха, – мрачно хмыкнул Данила, стоявший неподалёку в стороне и не вмешивавшийся в их разговор.
– Завтра я пойду в полицию, – сказала Анна.
– Я с тобой!
– Нет, будет лучше, если я пойду одна, – твёрдо заявила девушка.
– Но почему? – недоумённо воскликнул Данила.
– Нипочему, – ответила она. И попросила: – Просто поверь мне, так будет лучше.
– Хорошо, делай как знаешь, – безнадёжно взмахнул он рукой. – Но я могу хотя бы подвезти тебя. Вчера я взял свою машину из мастерской.
– Спасибо, Данила, – мягко проговорила она, дотронулась своей рукой до его руки. – Я возьму такси. Ты только не обижайся.
– Я не мог бы на тебя обидеться, даже если бы очень захотел, – признался он. – Но хотя бы сейчас я могу довезти тебя до дома.
– Сейчас можешь, – разрешила она.
Он высадил её у подъезда. Посмотрел ей вслед, закрыл дверь автомобиля и уехал. А что ему ещё оставалось делать.
Анна весь остаток дня не находила себе места, ночью она не сомкнула глаз. Облегчение она чувствовала только от того, что мамы не было дома. Они созванивались ежедневно. Анне удавалось брать себя в руки и весело щебетать с матерью в течение получаса. Роль свою она играла настолько превосходно, что Ирина Михайловна не догадывалась о том, что сердце дочери разрывается на части и обливается кровью.
На следующее утро она отправилась в полицию и заранее дала себе слово, что не уйдёт, пока у неё не примут заявление.
Опасалась она не зря. Дежурный долго вилял и отнекивался. На её слова о том, что она невеста Андрея Яковенко, что они подали заявление и готовятся к свадьбе, дежурный, ухмыльнувшись, заметил:
– Милая девушка, бывали случаи, когда женихи сбегали прямо от алтаря.
– Вашей бесчувственности можно поставить памятник в кунсткамере, – сухо проговорила Анна и заявила: – Я останусь здесь, пока вы не примете у меня заявление.
– Слушайте, гражданка, как вас там!
– Анна Витальевна Суздальцева, – напомнила она, не отрывая взгляда от его лица.
– Хорошо, Анна Витальевна! – Дежурный постучал карандашом по столу. – У вашего жениха, как там его…
– Андрей Юрьевич Яковенко.
– Так вот, у него есть более близкие родственники, чем вы?
– Кто же может быть ближе, чем жена, – сказала Анна.
– Вы, гражданка Суздальцева, пока Андрею Юрьевичу никакая не жена! И будете ли ею – неизвестно! – повысил голос дежурный.
– У него есть родная сестра, – проговорила Анна.
– Так вот пусть она и придёт.
– Она не может, – упавшим голосом ответила Анна.
– Это ещё почему? – изобразил удивление на лице дежурный.
– Валентина Юрьевна в больнице.
– Вот выздоровеет и придёт. Я думаю, что время терпит. – Анне показалось, что дежурный испытал облегчение от предвкушения, что ему вот-вот удастся спровадить её.
– А я думаю, что не терпит! – повысила голос Анна. – Либо вы принимаете у меня заявление, либо отведите меня к вашему начальству, либо я прямо от вас еду в прокуратуру! У сестры Андрея, к вашему сведению, от переживаний случился выкидыш!
– Вот только не надо подробностей! – замахал на неё дежурный.
В конце концов заявление у неё было принято.
Когда Анна вышла из отделения полиции, то поспешила опуститься на скамейку у крыльца. Ноги её не держали. Анна не помнила, сколько именно времени она просидела не двигаясь и, как ей казалось, даже не дыша. Очнувшись, она поняла, что добраться до дома в таком состоянии ей будет проблематично. «Такси», – подумала она. Но позвонила почему-то Даниле Богуславскому, и когда он отозвался, попросила, еле шевеля губами:
– Даня, отвези меня, пожалуйста, домой.
– Ты где? – встревожился он.
– Возле нашего районного отделения полиции.
– Сейчас буду, – сказал он и действительно приехал очень быстро. Опёршись на его руку, Анна с трудом добралась до машины; Данила почти что донёс её.
– Может, в больницу? – спросил он встревоженно.
– Нет, нет, домой.
– Домой так домой, – вздохнул он.
Выбраться самой из машины у Анны не получилось, Данила донёс её до квартиры на руках, взял у неё ключи, открыл дверь и, не слушая больше её возражений, вызвал «Скорую».
Пока врачи колдовали над Анной, Данила сидел на кухне. Через некоторое время на кухню заглянул фельдшер и поманил его пальцем.
Богуславский подошёл:
– Что с ней, доктор?
Фельдшер посмотрел на него укоризненно и сказал:
– Не могу быть уверенным на сто процентов, но на девяносто всё-таки предполагаю, что ваша девушка беременна, молодой человек.
– Беременна? – задохнулся Данила.
– А то вы не знаете, – проворчал фельдшер, – что от того, чем вы занимаетесь, дети заводятся.
– Да, да, простите, – пролепетал Данила.
– Купите вот эти лекарства, – фельдшер сунул ему в руки рецепт, – и никаких стрессов, – предупредил он. – Поняли?
– Понял, – уныло проговорил Данила.
– Вы что, ребёнка не хотите? – спросил врач подозрительно.
– Хочу, – заверил его Данила, – очень хочу.
– Тогда соблюдайте всё, что вам сказано.
– Я постараюсь, доктор.
Когда Данила вернулся из аптеки, Анна сидела на кухне с чашкой чая.
– Тебе, наверное, нельзя вставать, – встревожился он.
– После уколов мне стало лучше.
– Аня, ты беременна, – то ли спросил, то ли констатировал Данила.
– Да. Только, пожалуйста, никому пока не говори об этом.
– Не скажу, – пообещал он.
– Данила, ты иди, – попросила Анна, – мне хочется спать.
– Хорошо, только давай я сначала уложу тебя в постель.
– Не надо. Я сама справлюсь. То была минутная слабость.
– На минутную слабость не похоже, – пробормотал он.
Анна ничего не ответила, но посмотрела на него так выразительно, что он сдался:
– Ладно, ладно, я уйду, раз ты так этого хочешь. Но вечером я тебе позвоню. Можно?
– Да, конечно, – разрешила она.
Вечером, как и договаривались, Данила позвонил ей. Разговор их был коротким. Анна сказала, что чувствует она себя хорошо. Богуславский пожелал ей спокойной ночи и отключился.
Хотя как она могла чувствовать себя хорошо, когда от пропавшего Андрея так и не было ни слуху ни духу? Полиция тоже молчала.
Хорошо было только то, что физическое здоровье Анны больше не подводило её. Лишь душа стонала, и сердце сжималось от боли и дурных предчувствий.
На следующий день Данила звонил Анне утром и вечером, через день только утром. Все три раза они обменялись не более чем десятком слов. Да и о чём им было говорить в сложившейся ситуации.
Зато Филипповне Анна звонила несколько раз на дню, чем, вероятно, стала раздражать старуху. В последний раз она ответила резко:
– Не надо мне без конца звонить! Если что-то изменится, я вам сама позвоню.
– Можно мне тогда подъехать? – робко спросила Анна.
– Только этого не хватало! – резко ответила Филипповна и отключилась.
Анна приуныла ещё больше. Она не понимала, почему ей нельзя узнавать о самочувствии своей родственницы, почему нельзя навещать её. Она ломала голову над тем, является ли это пожеланием самой Валентины или самодеятельностью Филипповны. В конце концов Анна решила, что оставлять этот вопрос открытым нельзя. «Завтра же я поеду в больницу. И навещу Валентину, несмотря на протесты злобствующей старухи. Непонятно, за что она взъелась на меня. Заодно и с врачом ещё раз поговорю».
Именно на этой мысли она и заснула. Ночью ей, наверное, что-то снилось, потому что Анна стонала во сне и слёзы стекали на подушку из её глаз. Тем не менее она не просыпалась до утра. А утром не помнила своих снов. Да и проснулась Анна не сама, её разбудил телефонный звонок.
Нащупав мобильник на прикроватной тумбочке, Анна, не раскрывая глаз, произнесла:
– Алло.
– Ты что, всё ещё спишь?! – ворвался в её ещё не до конца проснувшееся сознание резкий крик.