Я, стараясь не засмеяться, приложил ладонь к правой стороне груди и поклонился. Господи, что древние богини, что нынешние чиновники ведь одно и то же по сути. Все норовят в качестве награды либо что-то никому не нужное впихнуть, либо вообще оформить ее за чужой счет, чтобы за их показную щедрость третье лицо расплачивалось.
Генезис власти, однако, неподвластный времени.
Впрочем, у Мораны смягчающее обстоятельство все же есть. Ей щедрость показать хочется, а дать мне просто нечего. У нее же, кроме короны да пня, ни шиша за душой не имеется. Нет, еще есть дом, сундук, в нем книга, только до них поди доберись. Покосилось жилище богини, подрасплылось, пока больше на морок туманный похоже, чем на комфортабельный терем.
– Твое дело, – Морана недовольно искривила соболиную бровь. – Я жалую, а ты уж принимай или нет.
– Богиня, повторюсь, я свой выбор сделал, потому никуда от вас не денусь. Поверьте, это на самом деле так. Что же до всего остального… Слово ведьмака, я делаю все, что от меня зависит, не сижу сложа руки. Время изменилось, люди изменились, отношение к ценности жизни изменилось, это все добавляет трудностей. Но я про вас всегда помню.
– Верю тебе, ведьмак, – чуть смягчился голос Мораны. – Потому вот тебе еще один мой дар. Подойди поближе.
Я выполнил ее просьбу. Она встала с трона-пня, сделала пару шагов, оказавшись со мной почти лицом к лицу. Вернее, шеей к лицу, ростом богиня была куда выше меня.
– Кое-кто из моих младших слуг пережил эти столетия и по сей день обитает там, в вашем мире, – Морана положила мне ладони на плечи. – Их дом – снежные метели, поземка, бураны. Дарую тебе малую власть над теми, кто губит людей в морозной мгле, лишая их сначала надежды, а затем и жизни. Если пристигнет беда, если потеряешь путь темной зимней ночью, они придут, помогут, выведут куда надо и ничего в обмен не попросят. Опять же, при нужде врага со следа собьют, закружат, запутают, а то и загубят. Чтобы призвать их, в холодную да снежную ночь просто скажи: «Именем Мораны и властью ее призываю вас к себе на помощь», и они явятся.
– А они – кто?
– Духи мелкие, что по недосмотру Рода и доброте его получили право на существование, – пояснила Морана. – Было их много, без числа. Какие-то в реки ушли, какие-то в леса, какие-то в жилища людские, близ печей греться. Эти вот ко мне прибились, а я уж их к делу приставила – метели крутить, окна вымораживать да сугробы наваливать. Я, вишь ты, ушла, а они, мелочь такая, остались.
Она приложила ладонь туда, где билось мое сердце, и я ощутил, как леденящий холод, обжигающий похлеще любого огня, проник ко мне в грудь и растекся по телу.
– Мороз перестал быть твоим врагом давно. Теперь и Зиме ты ближник, ведьмак. Цени это и не подведи меня.
– Ценю, – серьезней некуда сказал я. – Благодарю!
– А теперь ступай, – легонько оттолкнула меня богиня. – Тем более что к тебе, как мне подсказывают, гостья пожаловала. И вот тебе совет напоследок: ты ей не верь. Она тебе не друг, никогда им не была и никогда не станет.
Земля уходит из-под ног, мир кружится вокруг своей оси, а я лечу куда-то туда, где неугасимым костром полыхает то ли его прошлое, то ли будущее.
Впрочем, конечной точкой, как и всегда в таких случаях, оказалась моя собственная постель. Да и куда я еще бы мог попасть из тех мест, где только что побывал?
А еще по квартире разливались трели дверного звонка. Похоже, что та моя гостья, о которой только что поведала Морана, ни скромничать, ни мудрить не стала. Она просто зажала кнопку пальцем и ждала, когда ей откроют дверь.
– Это кто же у нас такой борзый? – спросил я, вставая с кровати. Вообще-то, вопрос был адресован Жанне, но ее дома не оказалось. Как видно, она отправилась на одну из своих магазинных прогулок. Характер у моей спутницы менялся, взгляды на жизнь тоже, но тяга к высокой моде и шопингу, пусть даже вот такому, полувиртуальному, никуда не девалась.
– Так девка, – сообщил Родька, молнией метнувшись в коридор и обратно. – Молодая совсем, только что не сопливая. Одета срамно, но на гулящую не похожа, нет.
– Совсем интересно, – хмыкнул я. – Небось адресом ошиблась.
– Отчего так?
– Родь, я уже вышел из той категории, в которой совсем молодые и срамно одетые девки могли бы мной безвозмездно заинтересоваться. За деньги или какой интерес – да. А даром – это уже вряд ли.
– Наговариваешь ты на себя, хозяин, – почесал ухо мой слуга. – И потом, девки не только на годы смотрят или на кошелек. Не-не-не! Вон помнишь плясунью, которой ты ножку в немчих землях вылечил? Ей тоже годков было всего ничего. И сладилось же все у вас, да хорошо так, с охами да вздохами. Жанна от злости тогда вообще из гостиницы сбёгла на три дня!
– Меньше смотри телевизор, – попросил я его, натягивая джинсы. – Особенно ток-шоу. А то у тебя, ко всему прочему, интонации психоаналитика начали появляться, а это уже совсем никуда не годится.
Щелкнул замок, дверь распахнулась, и за ней на самом деле обнаружилась молодая светловолосая длинноногая девчонка с очаровательной улыбкой и невероятно очаровательными ямочками на щеках. И, что примечательно, ничего она адресом не ошиблась. Она на самом деле пожаловала именно ко мне.
– Привет, – прощебетала она, белозубо улыбнулась и помахала ладошкой, на одном из пальчиков при этом сверкнуло золотом тонкоободное колечко с синим камушком. – Скучал?
– Не то слово, – я провел ладонью по волосам, которые после псевдосна наверняка в разные стороны торчали. – Но не ждал.
– И зря, – назидательно произнесла незваная гостья. – Я же говорила, ты меня чем-то зацепил, и теперь тебе от меня никуда не деться.
– Звучит как угроза. – Я привалился плечом к дверному косяку. – А если серьезно, чем обязан?
– Может, все же в дом свой пригласишь? – притворно возмутилась девушка. – Законы гостеприимства, элементарная вежливость… Или это не про тебя?
– Не про меня, – подтвердил я. – Мой дом – моя крепость, чтобы в него попасть, нужен повод более веский, чем прихоть молоденькой, и пусть даже очень симпатичной, ведьмочки.
– Хорошо, – покладисто согласилась Василиса и перекинула русую косу со спины на грудь. – Тогда пошли гулять. Я, собственно, за тем и заглянула.
– Гулять? – чуть опешил я.
– Ну да, – ведьма пальцами изобразила имитацию ходьбы. – По улицам. Как остальные люди. Там май, вечереет, тепло. Сирень зацвела.
– Удивила, – признался я. – Разные мне предложения делали за последние годы, но такого давно не поступало.
– Потому что дружбу водишь не с теми, – пояснила Василиса. – Вот и забыл о том, что есть простые радости жизни вроде пеших прогулок. Вы, ведьмаки, все в этом – или драка, или пьянка. А если с женщиной общаетесь, то или сразу с места в постель, или иди на фиг. Так что, пошли, пошли. И денежек захвати немножко, мороженое мне купишь. Иди одевайся, я тут, на лестнице, тебя подожду.
Странно, но я и в самом деле забыл, что так бывает, что можно просто неспешно идти без какой-то конкретной цели рядом с симпатичной девушкой, есть мороженое и болтать ни о чем. Правда, мы, наверное, смотрелись рядом немного диссонансно, так как Василиса своим молодежно-минималистичным нарядом лет пять себе сбросила и теперь по всем статьям внешне тянула максимум на старшеклассницу, а моя близость к тридцатнику никуда не делась. Но народ сейчас таков, что больше занят сам собой, потому лично я услышал только одну забавную реплику, исходившую от какой-то пожилой пары, сидевшей на скамейке:
– Надо же, такой молодой и такая взрослая дочь.
Васька, само собой, ее тоже расслышала и задорно хихикнула, чуть не уронив при этом мороженое, уже третье по счету.
– Поела? – спросил я у нее.
– Да.
– Попила?
– Да.
– Теперь говори, чего хочешь.
– Ничего не хочу, – показала мне розовый язычок ведьмочка. – Хотя нет. Вру. Хочу захомутать себе Ходящего близ Смерти и натянуть нос своим товаркам по ковену. Вот видишь, я тебе честно все рассказала, не то что некоторые.
– Некоторые – кто?
– Неважно. Среди нас есть всякие, знаешь ли. Мы тоже живые, у нас сердце есть, чувства.
– Душа, – не удержался от того, чтобы поддеть ее, я.
– С душой у нас особые отношения, – уже серьезно ответила Василиса. – А вообще по-разному случается. Вон одна у нас сначала парня убить хотела, только и ждала, пока такая возможность подвернется, а потом раз – и в него влюбилась. Да так, что жизни ей теперь без него нет. А он никак ей поверить не может, что это на самом деле так, при том, что она ему, похоже, тоже нравится и сильно. Так и ходят краями друг около друга, рады бы быть вместе, да все никак.
– Прямо шекспировские страсти, – признал я.
– Жизнь, – как-то очень по-взрослому, что не очень вязалось с ее несерьезным видом, ответила мне Василиса. – Куда там Шекспиру до наших реалий.
– И все же. – Я заметил пустую скамейку, стоящую на аллее, по которой мы шли. – О, пошли присядем.
– Пошли, – покладисто согласилась девушка. – Ты мужчина, ты говоришь – я делаю.
– Вот тут перегнула, – попенял я ей. – Это лишнее было.
– Ничего не лишнее. Меня так воспитали, вне феминистических ценностей, и я о том ни капельки не жалею. Да и Марфа тех же взглядов придерживается. Фигня в том, что женщины изменились, а мужчины-то нет. Потому они всегда выберут не ту, которая знает, что у всех равные права и держит в шкафу пять брючных костюмов, а ту, которая борща нальет, пожалеет, когда болит что-то, и дырку на носке заштопает. В результате у меня будет все, что я захочу, а у нее в активе только пустая квартира и коллекция самотыков. Да вот хоть тебя взять. Ты же из двух перестарков не Ряжскую выбрал, которая с переговоров на переговоры бегает. Нет, ты нынче с другой ночь провел, той, которая по всем приметам тянет на звание «хозяюшка». У меня глаз-алмаз.
– И ты этим глазом, выходит, за мной все время приглядывала? – уже немного недобро уточнил я.
– Есть грех, – легко согласилась Василиса. – Да не зыркай ты на меня так зло, люди не то подумают. Про то, что ты с Ряжской дружбу водишь, мне давно известно, еще с той поры, как я для Марфы досье на тебя собирала. А эту, вторую, я сегодня утром впервые увидела. Я в ту гостиницу к приятельнице заезжала, она там остановилась. Сама в Питере живет, к нам, в Москву, по делам приехала. Сидим мы в кафе, тут я смотрю: парочка входит, дама очень сильно средних лет и при ней кавалер куда моложе. И знакомый-знакомый! А взгляды-то у них томные, движения плавные, выводы сами собой напрашиваются. Ну а что перезрелая ягодка не бизнес-леди, мне лично сразу стало понятно. Но тут не объяснишь, тут область чувств. И скажу тебе так: правильный выбор. Хотя, конечно, сам факт того, что ты, парень в принципе еще молодой, стабильно предпочитаешь женщин в районе полтинника, немного странен, не сказать симптоматичен. Вот я так сегодня и оделась, потому что хочу понять, ты на самом деле только по перезрелым шарашишь или это случайность. А ну-ка, смотри!