«Он сам это нарисовал? Сколько же ему лет?»
«Тридцать два. Это, конечно, биологический возраст. Его психологический возраст…»
«Кого это волнует? – перебила я. – Когда я его убью?»
«Скоро. Но есть несколько вопросов, с которыми мы хотели бы сначала разобраться, если возможно. Переходите к следующей странице».
После кровавой бойни с Гарольдом Родригесом Арло снова был в центре событий, но на этот раз к нему присоединились еще три фигуры. И не люди. Обезьяны. Две подпирали его с обеих сторон и нашептывали что-то в уши, третья стояла рядом с черным портфелем.
На следующей странице Арло сидел на коленях с округлившимся от счастья ртом и обнимал открытый портфель. Обезьяны теснились позади, радуясь за него. На рисунке не было подсказки, что именно находилось в портфеле, но из него вырывались желтые и оранжевые снопы света, а учитывая склонности Арло, вообразить варианты было нетрудно.
«Мы знаем, кто эти другие?» – спросила я.
«Это один из вопросов, на которые нам хотелось бы получить ответ».
«Предположение „Аль-Каида“ будет слишком очевидно, да?»
«И очевидно, и маловероятно. Арло Декстер – аполитичный психопат, а не исламский джихадист. Кроме того, посмотрите, как он их нарисовал. Изобразить арабов обезьянами почти наверняка было бы выражением презрения. Но мистер Декстер не презирает своих новых компаньонов. Он восхищается ими».
«Откуда вы знаете?»
«Переверните страницу».
На следующей странице – почти на всем развороте – был последний рисунок из записной книжки: Арло шагал с портфелем к какому-то огороженному участку, где собралась целая толпа схематичных человечков. Я догадалась, что это Арло, только по рубашке и коротким штанам. На плечах у него была новая голова, теперь он тоже был обезьяной.
«Я так понимаю, вы не знаете его цель».
«Нет, – сказал Верн, – И это самый важный вопрос из всех. Если союзники Декстера не воображаемые, то остановить его недостаточно; могут быть и другие обезьяны с портфелями».
«А вы не думали просто спросить его? В смысле, вы же, ребята, проводите допросы, верно?»
«Проводим, и все к тому и идет. Но эти эффективные методы, которыми мы добываем информацию, как правило, отнимают много времени, а мы не думаем, что у нас оно есть. Поэтому решили внимательно понаблюдать за Декстером и посмотреть, что он будет делать. Ваша задача помогать в слежке и выполнять любые другие задания, которые могут появиться; и если покажется, что Декстер собирается завершить свою миссию, вы сделаете так, чтобы ему это не удалось».
«Круто, – сказала я. – Где мой пистолет?»
«Его доставят в ближайшее время. Пока идите с Энни и выполняйте ее указания, она в курсе всех деталей операции».
«С Энни, да… Послушайте, Верн, можем мы поговорить наедине?»
«Позже, – ответил тот, вставая. – У нас плотный график, а у меня есть и другие дела».
Ну конечно. Я сразу поняла, что от меня отмахнулись, а Энни в свою очередь догадалась, что ей вручен вотум недоверия. Когда мы вышли на улицу, первое, что она сказала: «Ты меня боишься».
«Боюсь – это сильно сказано, – солгала я. – Да, ты немного меня тревожишь, но…»
«Тебе не нужно бояться, – ее лицо озарила робкая улыбка. – Знаю, как я выгляжу, но я действительно очень надежная. Господь помогает мне сосредоточиться».
«Ладненько, это приятно слышать… Итак, что же Господь хочет, чтобы мы сделали в первую очередь?»
«Сколько у тебя денег?»
«Немного. Может, баксов двадцать и мелочь».
«Дай мне двадцатку».
Через две двери от магазинчика деликатесов, на углу, располагалась бакалейная лавка, в которой продавали лотерейные билеты.
«Какие тебе нравятся?» – спросила меня Энни. На выбор было пятнадцать видов, большинство на тему каких-нибудь азартных игр: «Счастливый покер», «Потри рулетку», «Двадцать одно», «Три карты»… Затем я заметила те, что назывались «Зелень джунглей», на них были фотографии животных, в том числе бабуина, которого преследовала парочка тигров. «Эти», – сказала я, и Энни одобрительно кивнула.
Билеты лотереи «Зелень Джунглей» стоили по два доллара каждый. Энни купила десять, и, когда мы проверили их все, девять оказались выигрышными. Мы покинули магазин, унося больше трехсот долларов.
«Это всегда работает?» – спросила я.
«Вода будет, если Бог того пожелает»[15] – ответила Энни и остановила такси.
Машина привезла нас в Ричмонд, к церкви пятидесятников, которая называлась Часовней Искупителя. Это напомнило мне о церкви Диасов в Сиеста Корта, и я, уже взвинченная разговорами Энни с Богом, забеспокоилась, что моя тренировочная программа предусматривает кликушество и впадание в транс. Но потом заметила цепи на главных дверях и табличку «Сдается в аренду».
«Что это за место?» – спросила я, думая, что, возможно, Арло Декстер изготавливает тут бомбы.
«Дом», – сказала Энни.
«Ты живешь здесь? Ты и Бог?»
«Не внутри, – ответила она. – Позади».
Позади располагалось небольшое кладбище. Как и церковные двери, ворота кладбища оплетала толстая цепь, запертая на висячий замок, но у Энни был ключ.
Ее домом оказалась коробка из-под холодильника, укрытая брезентом. Открытый конец коробки упирался в могилу с надписью «Уильям Дэйн». Границы могилы были аккуратно обозначены камнями, и Энни осторожно их обошла.
«Я на минутку», – сказала она и залезла в коробку.
Некоторые вопросы не принято задавать, особенно сумасшедшим. Так что я, пока ждала, решила считать эту ситуацию одной из тестовых головоломок организации, чем, насколько мне известно, это все и было. Энни не носила кольца на пальце, поэтому Уильям Дэйн, вероятно, не муж. Он мог бы оказаться ее любовником, но, взглянув еще раз на могилу, я заметила, что каменный контур участка слишком мал для гроба, в котором лежал бы взрослый.
«Ладно…» – Энни снова появилась со светло-синим рюкзаком, который не вписывался в ее образ бродяжки. Она присела рядом с могилой и погладила надгробный камень так, что сомнений не осталось: Билли Дэйн – ее сын. Затем она посмотрела на небо. Дождь прекратился, но пока было пасмурно, и я точно могла сказать, что ей не нравилась идея оставлять ребенка одного в такую плохую погоду. Я почти ждала, что она стянет брезент с коробки и использует его вместо одеяла. Но Энни поборола свой порыв и, снова погладив надгробный камень, поднялась.
«Куда теперь?» – спросила я.
«Просто следуй за мной. И будь внимательна».
Мы отправились пешком в сторону центра города. Прошли, наверное, с квартал, когда Энни снова начала что-то бормотать. На этот раз нельзя было разобрать ни единого слова. Я попыталась просто игнорировать, но не получалось – лепет, срывавшийся с ее губ, проникал в уши с той же странной настойчивостью, что и скрип ногтями по школьной доске.
«Энни? – сказала я. – Бросай это дело, Энни», но она только сделалась на пару тонов громче. На нас оборачивались прохожие, поэтому я принялась крутить головой, разглядывая облака и здания, мимо которых мы проходили, и весь мой вид говорил: «То, что я иду рядом с этим человеком, не означает, что я иду вместе с ним».
Вдруг бормотание оборвалось, Энни поймала меня за запястье. Я посмотрела вниз, моя правая нога замерла в воздухе, едва не наступив на зазубренное донышко разбитой бутылки.
«Будь внимательна», – сказала Энни.
И после этого я смотрела под ноги, пока бормотание Энни заползало в мои уши и вольготно располагалось в районе спинного мозга. Наконец мы снова вернулись в Хейт и остановились перед гостиницей «Роза и Крест». Швейцар кивнул Энни и сунул ей связку ключей.
Мы поднялись на второй этаж, в комнату с двуспальной кроватью. Постель недавно перестелили, покрывало было соблазнительно отвернуто, Энни подтолкнула меня вперед и произнесла: «Я собираюсь принять душ. Ты поспи».
«Спать? – переспросила я. – В одиннадцать часов утра?» Но почувствовала, что и на самом деле устала, много миль под бубнеж меня измотали. Я сбросила туфли и залезла под одеяло. Едва моя голова коснулась подушки, я отключилась…
…И оказалась в классной комнате, сидела за партой в центре третьего ряда. Энни – более молодая и здравомыслящая – набрасывала на доске схему организации. Ячейки складывались в грубую пирамиду; на самом верху было написано Ш.О.К. Вниз вела двойная линия к надписи «Затраты-Выгоды». От нее отходило множество стрелок к другим отделам и подразделениям, о некоторых я уже знала («Испытание», «Случайные проявления доброты»), но о большинстве я понятия не имела («Жуткие Клоуны»?). Меня разочаровало, что, несмотря на прямую связь с «Затратами-Выгодами», «Злые Обезьяны» оказались у самого основания пирамиды.
Пока Энни заканчивала работу над графиком, я огляделась по сторонам, чтобы отвлечься. Других студентов не было, запиской перекинуться не с кем, а сквозь окна просматривалось лишь белое свечение, как будто школа плыла в облаке. Потом я подняла крышку парты и нашла внутри учебник под названием «Секреты невидимого колледжа». Звучало интересно.
Но не тут-то было. Страницы полнились тем неудобным мелким шрифтом, от которого скука берет еще до того, как начнешь читать. Я принялась листать книгу в поисках картинок (их не было), но тут кто-то сзади пнул мой стул.
Оказалось, за моей спиной сидел Фил. Но не взрослый, который мне нравился, а десятилетний, который когда-то меня доканывал. «Бросай это дело», – предупредила я и вернулась к учебнику, Фил снова ударил по моему стулу.
«Прекращай!» – я обернулась, замахиваясь книгой. Но Фил исчез.
Раздалось резкое постукивание от классной доски. «Джейн, – сказала Энни. – Ты нужна нам сегодня».
«Да, мэм», – услышала я собственный голос.
«Вопросы, которые мы разберем на уроке, касаются структуры организации, правильного обращения с пистолетом ЕП и использования газетных кроссвордов в качестве тайного канала связи. Пожалуйста, открой страницу номер тысяча четыреста шестьдесят пять…»