«Если только что?»
«Если только не хотите в чем-то еще признаться».
«Нет. – Я поддела браслет и легко его сорвала, а затем начала массировать руку, возвращая ей чувствительность. – Нет, все в порядке. С исповедями на сегодня покончено».
«Тогда выметайтесь. И, Джейн?»
«Да?»
«До встречи…»
белая комната (V)
– Любопытно, – говорит доктор.
– Что?
– В дополнение к моим здешним обязанностям я иногда провожу беседы на объекте под названием «Рэд Спрингс», в пустыне. Это…
– Тюрьма для насильников, – говорит она, ее щеки багровеют. – Знаю. Видела знак по пути в Вегас.
– Жестоких насильников, – говорит он, но уточнение не успокаивает ее негодование. – Я общался уже более чем с сотней из них и определил для себя две основные категории: социопаты и те, о ком предпочитаю думать, как о злоумышленниках.
Она по-прежнему пламенеет:
– Социопаты – это те, кто не чувствуют вины.
– Очень хорошо. Большинство людей считает, что социопаты не отличают хорошее от дурного, но это, разумеется, не так. Они понимают разницу – достаточно, чтобы сообразить, что нужно скрывать свои поступки – им просто наплевать на нее.
– Злые обезьяны.
– О, злоумышленники тоже злые обезьяны, и, в некотором смысле, их труднее понять. Социопаты подобны марсианам: их моральное безразличие очень странно, но, по крайней мере, их поведение с ним согласуется. Злоумышленники же обладают нормальной совестью. Они испытывают чувство вины и способны раскаяться. Но не позволяют ничему такому себя остановить. Что подводит меня к следующей мысли, – продолжает доктор. – Еще один способ отличить социопатов от злоумышленников – тип лжи, которые те используют. Социопаты врут другим людям. Злоумышленники поступают так же, но сначала они обманывают себя. А чтобы оправдать свои поступки, часто выстраивают очень сложные фантастические сценарии…
Ее ярость наконец рассеивается. Она фыркает:
– Так вот ваша новая теория? Я придумала организацию, чтобы помочь себе справиться с подавленным чувством вины за ручных мальчиков?
– Думаете, это глупая идея?
– Что Диксон был эдакий потакатель? Да, думаю, это глупо. Если бы вы с ним встретились, то сообразили бы почему.
– Он же вас обелил.
– Нет, он этого не сделал, – она снова начинает заводиться. – Разве вы не поняли смысл телефонного звонка? Диксон не обелил меня. Диксон хотел меня сжечь. По крайней мере он хотел вышвырнуть меня из «Злых Обезьян», а если бы смог отправить куда-нибудь вроде Рэд Спрингс, то вообще был бы счастлив.
– Но ведь этого не произошло.
– Потому что «Затраты-Выгоды» отменили его решение.
– То есть все обвинения с вас сняли. Очень умные, хорошо информированные люди.
– Но почему таким-то путем? Если я просто напридумывала это все, чтобы облегчить свою вину, то зачем было прогонять себя через «мясорубку»? Почему бы Диксону просто не сказать: «Эй, ну переступила ты черту, ерунда»?
– Потому что вы сами в это не верите, – говорит доктор. – Вы думаете, что это вовсе не ерунда. И прежде чем принять отпущение грехов, хотели – даже нуждались в том, чтобы вам преподали урок.
– Вы все продумали, да?
– Не все. По вашему собственному рассказу, ваше участие в организации началось задолго до отношений с ручными мальчиками. И хотя вы, возможно, несли значительный груз вины за то, что случилось с Оуэном Фарли, сомневаюсь, что одного этого инцидента достаточно для создания такого сложного механизма преодоления. Слишком мало, слишком поздно. Так что это ставит меня перед тем же вопросом, что и Диксона: есть ли что-то еще, в чем вы хотели бы признаться?
– Нет, – твердо отвечает она и повторяет, – нет.
Женщина откидывается на спинку стула и отворачивается, ее губы шевелятся, словно в третий раз произнося: «Нет». Но на самом деле, после долгой паузы, настолько тихо, что едва слышно, звучит:
– Пока нет.
Жуткие Клоуны, Шибболеты и пустыня Озимандии
– После проработки у Диксона я почти три месяца не получала назначения в «Злых Обезьянах». Из рассказов Энни во время тренировок я знала, что в простоях нет ничего необычного, но в данных обстоятельствах не могла не волноваться.
– Вы думали, что вас уволили?
– Нет, знала, что это не так – я по-прежнему могла в любое время связаться со «Снабжением» по телефону, просто у них ничего для меня не было. А когда я просила о разговоре с Верном, они отвечали, что тот недоступен, и это натолкнуло меня на мысль, что он, возможно, расстроен.
– Чем? Ручными мальчиками?
– Скорее, кое-чем другим. Возвращаясь к тому собранию на крыше, прямо перед уходом Верн предупредил меня не брать в свои руки дело доктора Тайлера: «Знаю, что вы будете испытывать искушение, особенно когда завершится интервью со „Злоупотреблениями“, но держитесь. Джулиус Дидс был первой промашкой, Энни Чарльз – второй, надеюсь, не нужно объяснять, что произойдет после третьей».
Конечно, это означало, что придется бросить работу в доме престарелых. Возможно, я – самая большая лицемерка во вселенной, но и сама не верила, что смогу каждую ночь контактировать с этим извращенцем и чего-нибудь не сотворить. Поэтому уволилась, но в свою последнюю смену еще раз пробралась в кабинет Тайлера, нашла в картотеке каталог школьной формы и оставила на письменном столе. Если бы кто-то его увидел, с доктором ничего не случилось бы, но теперь он знал, что за ним наблюдают.
– И чего вы надеялись этим добиться?
– Боже, вопросы вы задаете, как Боб Верн. Да понятия не имею, чего я надеялась добиться, просто сделала и все, понятно? Но благодаря «Глазам» в «Паноптикуме» знали об этом и, уверена, рассказали Верну. Если мой поступок и был недостаточно плох, чтобы считаться третьей промашкой, я все равно не подчинилась прямому приказу. Поэтому думала, что Верн решил меня так наказать – неофициально отстранив.
Тем временем Диксон продолжал намекать, что он все еще копается в моем деле. Я нашла другую подработку уборщицей в одном из офисных зданий на набережной. Там было куда тише, чем в доме престарелых, – только я и охранник. Просто замечательно: никакого начальства, сама себе хозяйка, а еще у аппарата с газировкой на верхнем этаже был глюк, и если жать на кнопки в определенном порядке, то получишь два стакана газировки вместо одного. Но меня начала жуть брать. Компания, которая владела зданием, импортировала из Тайваня китайских болванчиков, эти безумные штуки были повсюду – и не просто смотрели, а кивали мне. Дошло до того, что я не могла провести среди них больше получаса, чтобы не сбежать успокаивать нервы на пульт охраны.
Однажды ночью я вхожу туда, а охранник смотрит телевизор. Показывали «Выпускника». И не просто случайный отрывок фильма – первое же, что я увидела, войдя в комнату, как Энн Бэнкрофт крутит своими чулками перед Дастином Хоффманом. Так что я такая: «А можно переключить?» Охранник пожал плечами и сказал, что конечно, я переключила канал и попала на середину другой постельной сцены: Бад Корт лежал рядом с Рут Гордон в «Гарольде и Мод». Поэтому я снова переключила, попала на платный и подумала: «Отлично!», но тут раздался голос ведущего: «Далее на „Эй-энд-И“ история Мэри Кей Летурно…»[23]
– И вы подумали, что Диксон таким образом издевается над вами? Манипулируя телевизионным расписанием?
– Если бы это случилось лишь однажды, я, возможно, и списала бы на совпадение. Но всякий раз, когда приближалась к телевизору… Понятно, что на кабельном любят повторы, но сколько они могли крутить одни и те же шоу?
И не только по телевизору. Я начала замечать мелкие подколы еще и по радио. Стою, допустим, в душе, подпеваю местной станции, и вот ни с того ни с сего начинаются «Дети в порядке»[24], да? А если это была не сама песня, то группа… «Пет Шоп Бойз». Помните «Пет Шоп Бойз»? Они же вылетели из чартов лет десять назад. Но внезапно снова оказались в жесткой ротации.
– Майкл Джексон тоже, я полагаю.
– Даже не начинайте мне про Майкла Джексона. Если я еще хоть раз в жизни услышу «Билли Джин»…
– Так что же вы сделали с этой… травлей?
– Сначала пыталась игнорировать, когда не сработало, снова принялась закидываться валиумом. Это помогало какое-то время, но потом Диксон начал грязную игру. Однажды на кассе в продуктовом я сообразила, что забыла взять масло, а когда прибежала в отдел, кто-то развернул там все коробки с молоком фотографиями пропавших детей наружу. Одни мальчишки, и смотрели они на меня с такими разочарованными выражениями на лицах.
Это было уже слишком. В смысле, ладно «Гарольд и Мод», это было даже смешно в несколько психованном стиле, но тут мне уже стало не до шуток.
Поэтому родилась идея снова уехать из города. Смысла это не имело, юрисдикция у Диксона неограниченная, и, в отличие от Департамента полиции Сан-Франциско, «Злоупотребления» были повсюду. Но тогда я ничего другого придумать не смогла.
– Что заставило вас выбрать в качестве пункта назначения Лас-Вегас?
– Выбор был не мой. Я-то собиралась отправиться на северо-запад – в Сиэтл или, может быть, Портленд. Подумала, что это станет приятной сменой климата, к тому же та часть страны – Мекка для серийных убийц, так что я знала: как только Верн спустит меня со строгого ошейника, работы будет много. Но у него оказались другие планы.
Я сходила в туристическое агентство, которое оказывало помощь в планировании переездов, и попросила немного информации о Вашингтоне и Орегоне. Женщина за столом посмотрела на меня так, будто бы я спятила. «Экономика там сейчас ужасная. А вы не думали о Неваде?»
«О Неваде?»
«Лас-Вегас процветает. Это один из немногих городов в стране, который не пострадал от кризиса. Там строятся тысячи новых домов каждый месяц».