Обе девушки одновременно повернули головы к Цирцее и улыбнулись. В их глазах не читалось не только страха, но даже удивления. Было такое впечатление, что им хорошо известно, кто это перед ними.
– Ты, наверное, Цирцея? – спросила огненно-рыжая красавица Примроуз.
– Как вы догадались, кто я? – вопросом на вопрос ответила Цирцея.
Примроуз и Хейзел переглянулись и улыбнулись.
– Мы всё знаем о тебе, Цирцея. И надеялись, что найдём тебя здесь.
Цирцея пошла навстречу прелестным девушкам. Видеть ведьм вернувшимися домой и вновь живыми делало ещё более реальным и то, что Готель потеряла их, и то, что они сами потеряли её.
– Значит, вы уже знаете о своей сестре? Мне очень жаль.
– Мы знаем всё, милая Цирцея, – снова улыбнулись девушки. – Пожалуйста, не переживай. Разумеется, наши сердца скорбят по Готель, но она сама выбрала свой путь. Точно так же, как ты собираешься выбрать свой.
Цирцее очень хотелось узнать, откуда ведьмам так много всего известно, однако чувствовала, что было бы невежливо спрашивать их об этом.
– Отчего же невежливо опрашивать, Цирцея? – хихикнула Примроуз. – Мы тебе доверяем. – Цирцея стояла молча, ожидая продолжения слов Примроуз. – Мы находились в Промежуточном месте с тех пор, как потеряли свои жизни. Готель привязала нас к этому миру, сохранив наши тела, но наши души... они находились в другом месте.
Цирцее стало страшно. При мысли о сёстрах Готель, застрявших на переходе между мирами – этим и следующим, – по её телу пробежал озноб.
– Поначалу нам было трудно, но только до тех пор, пока мы не научились слышать, – вступила в разговор молчавшая до того времени Хейзел. Голос у неё был просто божественным. – Мне лишь хочется, чтобы Готель тоже была с нами. Хочется, чтобы у неё была такая же возможность слышать и узнавать. И было время отдохнуть и восстановиться, после того что с нами сделала наша мать. Мне хочется, чтобы у Готель было столько же времени, сколько у нас, чтобы позволить крови Мани придать ей силы, которые она придала нам. А затем она будет здесь, и мы будем тремя неразлучными ведьмами, как нам всегда хотелось.
У Цирцеи сердце болело за них, всех троих. За сестёр, которым никогда не суждено быть вместе. Она не знала, что на это сказать, и потому перевела разговор на другую тему.
– Вам будет приятно узнать, что ваша прелестная утренняя гостиная выглядит точно так же, как в тот день, когда вы последний раз видели её.
Оглядевшись вокруг, Примроуз и Хейзел ответили:
– Похоже, здесь всё выглядит как прежде, спасибо тебе за это.
– Тогда, быть может, пройдём в дом? Я буду рада познакомить вас со своей кузиной Белоснежкой. Она сейчас в вашей библиотеке, ищет пропавшие страницы истории, которая очень заинтересовала её.
– Пропавшие страницы? – прищурилась Примроуз. – А что, они настолько важны?
– Ну, Снежка думает, что да. С тех пор, как мы прочитали историю вашей сестры, она просто помешалась на Мёртвом лесе и читает о нём всё подряд.
– Ну, если страницы были вырваны из сборника волшебных сказок, то я не думаю, что она найдёт их в нашей библиотеке. Всё важное, что было в библиотеке, забрал и спрятал Якоб. Он пытался защитить Готель, уберечь её от любых историй и книг, которые могли причинить ей боль или внушить глупую мысль о том, что нас можно воскресить без помощи цветка.
Цирцее следовало помнить о том, что, вероятно, этим ведьмам известно гораздо больше, чем ей самой. Не зря же они столько времени провели в Промежуточном месте. Не следует забывать и о том, что каждой из них уже не одна сотня лет.
– Да, хотя мы чувствуем себя вашими сверстницами. И тела наши, я полагаю, столь же молоды, – с улыбкой сказала Примроуз, прочитавшая мысли Цирцеи. – Так мы пойдём искать книги и страницы, которые Якоб так мудро спрятал от моей доведённой до безумия сестры?
Цирцея вновь не знала, что ей сказать. Не то чтобы её удивило мнение Примроуз о её сестре, просто она не ожидала, что оно, это мнение, будет высказано вот так напрямую, что называется, в лоб.
– Мы любим нашу сестру, Цирцея. Любим, но при этом видим всё как есть. Мы знаем её лучше, чем она сама. Ведь пока мы находились в Промежуточном месте, нам совершенно нечего было делать – только слушать и узнавать. Не пойми нас превратно, мы действительно оплакиваем Готель, но мы начали оплакивать её очень-очень давно, ещё до того, как она превратилась в прах и ушла в туманы, чтобы соединиться с нашими предками.
Три ведьмы проходили по дорожкам, о которых Цирцея и Снежка читали в книгах – мимо ангелов, плачущих под мёртвыми ивами, чьи длинные ветки слегка покачивались на ветру, заставляя танцевать на земле пятна солнечного света. Дошли до крипты, которая была памятна Цирцее по истории Готель – той самой, с большим, анатомически точно изображённым на витражном стекле сердцем. Увидев его, Цирцея ахнула, удивив этим юных ведьм, своих спутниц.
– В чём дело, Цирцея? С тобой всё в порядке?
Цирцея не знала, каково ей было бы пробудить Якоба, если бы он вообще был там. Она не была уверена, что это было бы правильно, несмотря даже на то, что им нужна была его помощь.
– Он будет рад видеть тебя, Цирцея. Позови его.
– Будет рад? Да он вообще меня не знает. – Цирцея вновь, уже не в первый раз, поняла, что ведьмы знают гораздо больше, чем говорят ей.
– Он тебя знает. Твои матери ни о ком другом, кроме как о тебе, и не говорили. И ни о чём другом в своих посланиях не писали.
Примроуз и Хейзел улыбались Цирцее, словно своей давней подруге, а не тому, с кем только-только познакомились. Цирцея очень спокойно чувствовала себя с ними, очень спокойно. И быть может, именно поэтому ей было так удивительно и приятно ощущать себя как дома в этом странном и прекрасном месте.
– Но только это была не я. То была их настоящая сестра. Та Цирцея, о которой они писали. Но она умерла, – слабым голосом вымолвила Цирцея.
– О, но ты и есть она, Цирцея. Ты настоящая и всегда была настоящей, так уж предначертано судьбой. А теперь, пожалуйста, позови сэра Якоба. Он откликнется, я обещаю. Обязательно ответит, если только он там, внутри, – сказала Хейзел, подбадривая Цирцею.
– А что я должна сказать? – Цирцея чувствовала, что стоит на пороге чего-то очень важного. Она чувствовала, что, совершив этот поступок, она каким-то образом изменит всю свою жизнь. Изменит навсегда.
– Ты права, мудрая ведьма, – кивнула Хейзел, прочитав мысли Цирцеи. – А слова... Найди их сама – слова, чтобы вызвать Якоба.
Цирцея сделала глубокий вдох и заговорила. Эти слова она взяла не из книги заклинаний, нет. Их подсказало ей её сердце.
– Сэр Якоб, живым вновь потребовалась ваша помощь. Если кто-то и заслужил покой, так это вы. Пожалуйста, простите наше вторжение и знайте, что мне причиняет боль пробуждать вас от вашего сна. – Примроуз и Хейзел улыбались, слушая эти слова, и Цирцея видела, что они одобряют их.
Дверь крипты медленно отворилась с ужасным скрипом трущегося о камень камня. Теперь Цирцея понимала, почему Готель так сильно стискивала зубы, когда слышала это.
В открывшемся проёме стоял и жмурился от солнечного света Якоб. В целом он выглядел именно так, как и ожидала Цирцея. Очень высокий, широкий в кости, он явно был когда-то очень красив. Сдвинув свою шляпу-цилиндр на глаза, чтобы прикрыть их от яркого солнца, Якоб медленно вышел из двери крипты, а когда его глаза привыкли к свету, увидел стоящих перед ним ведьм. Свою Примроуз и свою Хейзел. Лицо Якоба расплылось в улыбке, заставив сердце Цирцеи забиться от радости. Обе девушки бросились к своему старинному Другу, прильнули к нему, обхватили за талию. Затем он поднял голову, посмотрел на Цирцею, и она обнаружила то, чего совершенно не ожидала: Якоб узнал её. Если бы Цирцея не знала, что такого не может быть, она могла бы подумать, что он не только знал, но и любил её, и действительно был рад видеть.
– Итак, одна, созданная из трёх, наконец-то пришла в Мёртвый лес, – сказал Якоб. – Но обрушила ли она на нас ярость своих матерей, как было предсказано, или их благополучно удалось отогнать прочь, как на то надеялись предки?
Цирцея попятилась назад, она была слишком сильно смущена, чтобы что-то ответить.
– Так что, она этого не знает? – посмотрел на Примроуз и Хейзел сэр Якоб.
Ведьмы дружно покачали головами.
– Нет, – ответила Примроуз. – Она пришла сюда с Белоснежкой искать ответ на вопросы о своих матерях. Я думаю, ей пришла пора узнать правду.
Глава XIIТолько Люсинда
Белоснежка сидела в утренней гостиной над стопкой книг, которые она принесла из библиотеки. Эта гостиная нравилась ей больше всех остальных комнат особняка. Проникавший в окна гостиной неяркий солнечный свет из Мёртвого леса оживлял комнату придавал ей почти весёлый вид. Снежке было жаль, что Готель так никогда и не смогла дождаться, чтобы эту гостиную по достоинству оценили её сёстры. Снежка не могла не вспоминать то, что она прочитала об устроенной Готель вечеринке в честь праздника Солнцеворота, на которую отказались прийти её сёстры. Вспоминала и о том, как мечтала Готель, чтобы жить в этом доме вместе с сёстрами в любви и согласии.
Размышления Снежки прервал голос:
– Снежка, у нас гости.
Снежка подняла голову и увидела стоявшую в дверном проёме Цирцею, а рядом с ней двух прекрасных юных женщин. У всех троих в руках были пачки бумаг и книг.
– Примроуз! Хейзел! – Белоснежка отложила свою книгу и бросилась к юным ведьмам, обняла их так, словно была знакома с ними много лет, а не только что увидела их впервые.
– Я знала, что ты очень милая, – улыбнулась Примроуз, кладя вместе со своими спутницами на стол принесённые ими бумаги и книги. – А какая ты хорошенькая! Не ожидала, если честно, что ты окажешься такой хорошенькой!
Белоснежка густо покраснела и опустила глаза. Ей всегда становилось неловко, когда кто-то начинал восторгаться её красотой. Ведь красота не была для неё чем-то важным – разве можно гордиться тем, что досталось тебе от рождения? Постоянно наблюдая за своей тщеславной матерью, Белоснежка с ранних лет поняла, что главное и настоящее достоинство женщины заключено в её сердце.