Мани должна была верить им. Верить, что они не позволят случиться ничему плохому с её дочерью. А что ещё оставалось ей? Только верить.
Пока Мани сидела на полу, размышляя над тем, что должно произойти дальше, в комнату вошли прислуживавшие Нестис скелеты. Вошли, затрещали костяными пальцами, зашаркали костяными пятками по каменному полу. Мани выросла среди этих безмолвных жутких созданий. Они встречались по всему дому и заменяли её матери слуг. Скелеты никогда не спали и в любой момент были готовы исполнить любой приказ Нестис. Мани их терпеть не могла и давно уже решила для себя, что как только станет королевой здешних мест, она навсегда избавится от этих тварей, чтобы они никогда больше не смели следить за ней своими пустыми глазницами. Сейчас скелеты бесцеремонно столпились вокруг тела Якоба.
– Куда вы его собираетесь нести? – крикнула Мани, но скелеты не ответили. Они никогда не отвечали. Мани не выносила их молчания, по её мнению, оно было хуже какофонии, которую могла закатить тысяча гарпий. Ничего более зловещего и мертвящего, чем молчание скелетов, Мани не знала, она задыхалась, она тонула в нём.
Мани забилась в уголок, села там в запачканном кровью своего любимого платье и смотрела, как слуги-скелеты уносят его тело.
Она перевела взгляд на опустевшую колыбельку, где должна была бы лежать её дочь, и онемела от горя. Теперь у Мани не было иного выбора, как только ждать и смотреть, что будет дальше. Её мать была сильна, очень сильна. Конечно, она же королева здешних мест. А предки... Что могут предки? Только сделать так, чтобы власть её матери не распространилась за пределы леса мертвецов, и ничего больше. Ещё никогда Мани не чувствовала себя такой одинокой, такой испуганной, охваченной таким нестерпимым ужасом.
Небо за окнами детской становилось лиловым. Казалось, что там, снаружи, раскинулся какой-то иной мир, и Мани было страшно оказаться лицом к лицу с ним. Ей было страшно жить в мире, в котором не было Якоба. Страшно было жить в мире, в котором есть её мать, сделавшая с нею всё это. И Мани продолжала сидеть и дожидаться возвращения матери. Дожидаться, когда та вернёт ей дочь... нет, дочерей. Их у Мани вскоре станет трое. Интересно, сумеет ли она отличить свою родную дочь от мерзких подделок, созданных её матерью с помощью магии? Узнает ли она ту единственную, которую сама произвела на свет?..
– Вот твои дочери, моя дорогая девочка. Вот они. Я знаю, что ты будешь одинаково любить всех их.
Нестис стояла в открытом дверном проёме вместе с двумя своими слугами- скелетами. И каждый из них троих держал в руках ребёнка. У Мани закружилась голова, комната покачнулась, всё поплыло перед глазами, пока она лихорадочно пыталась узнать свою дочь среди трёх совершенно одинаковых младенцев, которых видела перед собой.
– Возьми своих дочерей, Мани, – ликующим тоном воскликнула её мать, и слуги-скелеты одну за другой уложили девочек в сделанную в виде вороньего гнезда колыбель. – Взгляни на них. Они само совершенство.
Мани медленно поднялась на ноги. Ей казалось, что она пытается идти по грудь в воде. Казалось, что всё это всего лишь кошмарный сон, что не может такого быть на самом деле, но...
Но они были здесь. Все три. Одинаковые, прелестные и невредимые.
– Они станут самыми могущественными ведьмами, каких знала когда-либо эта земля! Помяни мои слова, Мани. Твои дочери уничтожат всех наших врагов!
– Что ты сделала? Кем станут мои дочери?
Нестис расхохоталась в ответ. Ещё никогда Мани не слышала у матери такого смеха, полного злобы и жестокости, безумия и презрения.
– Они погрузят этот мир во тьму, моя дорогая. Баллады о совершённых ими убийствах будут распевать в каждом королевстве!
Мани посмотрела на своих дочерей. Все они были совершенно одинаковыми, как три капельки воды, как отражения в трёх зеркалах.
– Которая из них моя? – спросила Мани, но её мать лишь ещё сильнее расхохоталась в ответ.
– Они все твои дочери, Мани.
– Но которая из них Люсинда? – воскликнула Мани. Воскликнула так громко, что две малышки, услышав её, заплакали. Третья молчала. Вот и ответ. Теперь Мани знала, которая из них Люсинда. Её настоящая дочь. Её первенец.
– Все они Люсинда. И всегда будут Люсиндой. Она одна в трёх лицах, – сказала Мани её мать. – Однако дай им всем свои собственные имена. Дай каждой из них собственную силу. Дай им любовь и воспитай их. Они твои дочери. Все они.
С этими словами Нестис оставила Мани в детской наедине с её дочерями. Мани взяла на руки Люсинду, затем посмотрела на двух остальных малышек.
– Руби, – нарекла она одну из них. – И Марта. – Она посмотрела на мирно лежащих в колыбели младенцев. – Люсинда, Руби и Марта.
Но всегда, всегда Люсинда.
Глава XIIIВороны над Мёртвым лесом
Над Мёртвым лесом кружили вороны, заслоняли солнце, словно зловещие грозовые облака. Их карканье и пронзительные скрипучие крики были какими-то потусторонними, пугающими.
Белоснежка и ведьмы отложили вырванные из сборника волшебных сказок страницы, подбежали к большим окнам утренней гостиной и прижались к ним, наблюдая за чёрными птицами, которые кружили всё ближе и ближе.
– Кто их послал? – ахнула Белоснежка.
Этого Цирцея не знала. Вороны казались ей смутно знакомыми, но откуда и чьи они, понять Цирцея не могла. Ей было странно, очень странно, что она ничего не может почувствовать, прислушиваясь к этим мрачным созданиям. Казалось, в этих птицах нет жизни. То есть совершенно нет.
– Они не живые, Цирцея. Это мёртвые твари, которых послали твои матери.
– Ты в этом уверена, Хейзел? – откликнулась Цирцея, чувствуя, что её сердце начинает биться с перебоями. – Вот уж не знала, что мои матери держат у себя на службе воронов или умеют командовать мёртвыми!
Примроуз, прищурившись, разглядывала птиц, словно пытаясь понять или почувствовать что-то, оставшееся неуловимым для Цирцеи.
– Это птицы Малефисенты, – сказала она наконец. – Но послали их на самом деле злые сёстры.
Было в этих словах нечто пугающее, грозное для Цирцеи.
– Так мои матери, стало быть, мертвы? – спросила она. – Или они послали сюда Малефисенту, чтобы уничтожить нас?
– Нет, они не мертвы, но командуют мёртвыми – так же, как командовали ими до этого их мать и бабушка. И они направляются сюда, чтобы забрать то, что, по их мнению, принадлежит им по закону, – сказала Хейзел.
– Что она хочет этим сказать, Цирцея? Твои матери идут сюда? – запаниковала Белоснежка.
Цирцея не понимала, откуда ведьмам так много известно, однако она верила им. Сама не знала почему, но верила.
– Я должна увести отсюда Снежку, – сказала она, глядя на ведьм. – Мне очень жаль, но мои матери давно стремятся совершить вендетту, кровную месть по отношению к Белоснежке, поэтому она окажется в большой опасности, если останется здесь. Мы должны уходить! – Цирцея взяла Снежку за руку и готова была сорваться с места. Ей была ненавистна мысль о том, что она оставляет Якоба, Примроуз и Хейзел одних против злых сестёр, но Цирцея понимала, что совершила большую ошибку, приведя сюда Белоснежку, и теперь хотела исправить её. А для этого необходимо было увезти Белоснежку как можно быстрее и как можно дальше от Мёртвого леса. – Я только отвезу Снежку и сразу вернусь. Обещаю, что вы здесь совсем ненадолго без меня останетесь. Просто... – сказала Цирцея и замолчала, чувствуя, что находится в разладе с самой собой. И ощущая себя попавшей в западню.
– Твои матери движутся среди воронов, плывут по ветру летят среди теней, идут через море, они движутся среди свечей, прячутся среди клубов дыма и шевелятся глубоко во мне, – мрачно объявила Хейзел, глядя на Цирцею своими серыми глазами.
– Что ты говоришь, Хейзел? – спросила Цирцея, дрожа при мысли о том, что может произойти, если её матери спикируют на Белоснежку с воздуха.
– Моя сестра говорит, что твои матери повсюду. Тебе не сбежать от них, поэтому ты с тем же успехом можешь встретиться с ними лицом к лицу прямо здесь, – сказала Примроуз. На её лице сохранялась широкая дружеская улыбка, появившаяся и ни на секунду не исчезавшая с самого момента появления Примроуз и Хейзел в Мёртвом лесу.
– Но как же Снежка?
– Это и её сказка, дорогая Цирцея. Все наши судьбы переплетены. Неужели ты до сих пор об этом не догадалась? – спросила Хейзел.
– Но Белоснежка не ведьма!
– Правильно, но зато её мать ведьма. Скажешь, что они не кровные родственницы с ней? Тоже верно, однако связь между ними такая сильная, такая глубокая, что Снежка, несмотря ни на что, всё равно оказывается впутанной в эту волшебную сказку.
– Как скоро они здесь появятся? – спросила Цирцея, глядя на кружащих за окном воронов.
– Немного времени у нас ещё есть. Твои матери пока что недостаточно сильны, чтобы добраться сюда. Нет ещё, – сказала Хейзел, наблюдая вместе с Цирцеей за воронами так, словно считывала с них информацию.
– Да, время у нас есть. Даже больше на самом деле, чем нам требуется. Ты столько всего ещё не знаешь, а мы хотим, чтобы тебе стала известна вся правда. Мы помочь тебе хотим, – сказала Примроуз.
А Цирцея-то думала, что это она прилетела сюда, чтобы помогать Примроуз и Хейзел. Представляла себе, какие они здесь одинокие, испуганные, потерянные. А на деле выходит, что это она потерянная. Это ей требуется помощь. И Цирцея была благодарна ведьмам за это. И рада оказаться дома.
«Да, это мой дом», – подумала Цирцея, впервые почувствовав себя в таком месте, которое можно назвать родным. Нет, она, конечно, чувствовала себя дома и в Морнингстаре, и в доме своих матерей, но здесь... Здесь всё было как-то по-особенному. Цирцея ощущала Мёртвый лес как свою настоящую родину, как место, с которым её связывают кровные узы. Место, которое по праву принадлежит ей и где она хочет навсегда остаться. Ведь именно такое место называют своим домом, не так ли? Мысль о Мёртвом лесе как о родном доме одновременно утешала и пугала Цирцею.