Старинная подруга моих матерей, Малефисента, предупреждала их не связываться с Урсулой, предупреждала. И о том, что доверять Урсуле нельзя, говорила, и о том, насколько опасным может получиться то проклятие, – тоже. Но злые сёстры Малефисенту услышать не захотели – это у них было в порядке вещей, не слушать никого, кроме себя, любимых. И на то, что Урсула не была больше той прежней ведьмой, с которой они дружили много-много лет, матери своего внимания обратить не пожелали. Ослеплённые своей навязчивой идеей – как можно скорее отыскать и вернуть меня себе, – они включились в безумный план Урсулы по уничтожению Тритона. Ну это ладно, это я им легко простила бы, если бы они при этом не попытались убить Ариэль.
Когда же мои матери узнали наконец о том, что Урсула забрала мою душу и засунула меня в свой подводный сад, они пришли в бешенство. Вместо Тритона они обрушили созданное ими ужасное заклятие на Урсулу, убили её и едва не уничтожили почти целиком всю землю и самих себя вместе с ней, пытаясь спасти меня. Но мои матери не ожидали того, что произошло с ними дальше. Не думали, не гадали, что заклинание рикошетом ударит по ним самим, в результате чего их неподвижные тела лягут под стеклянным куполом солярия в Морнингстаре, а души будут погружены в непробудный, бесконечный сон. В этом состоянии они до сих пор и пребывают.
Мощность того гневного заклятия была такова, что притянула в Морнингстар и Малефисенту. Дело в том, что Малефисента искала тогда кого-нибудь достаточно могущественного, кто мог бы гарантировать, что принцу Филиппу не удастся разрушить своим поцелуем сонное заклятие, которое она наложила на свою дочь, Аврору, в день крестин девочки. Заклятие должно было вступить в силу в шестнадцатый день рождения Авроры, который стремительно приближался. Малефисента очень боялась, что, когда Авроре исполнится шестнадцать лет, у неё со вспышкой гнева и огня проявятся те же силы, что и у самой тёмной феи. Она была в ужасе за свою дочь и хотела избавить её от горя, которое испытала бы Аврора, уничтожив – так же, как Малефисента в своё время, – всех, кого она любила, и всё, что было ей дорого.
Я и не подозревала, что мои матери были настолько близки с Малефисентой, что они с ранней юности знали и любили её. Не знала я и о том, что злые сёстры помогали Малефисенте создать её дитя, её звёздочку ясную, Аврору. В конечном итоге их заклинание неизбежно должно было погубить Малефисенту точно так же, как погубило моих матерей, тем же самым способом создавших и меня саму, что, собственно говоря, и произошло. Так что я решила не спешить и оставить всё как есть до тех пор, пока не придумаю, что делать дальше. Всё, чего я хотела от моих матерей, это чтобы они сидели тихо и ни во что не вмешивались. Мне требовалось время, чтобы разобраться с проблемами, возникшими со смертью Урсулы и Малефисенты, и заняться устранением разрушений, которые они обе вызвали с помощью злых сестёр.
Но пассивное ожидание их никогда не устраивало. Не желали они тихонько сидеть в сторонке, пока я разгребаю то, что они натворили, и вновь принимались вмешиваться в чужие дела. На этот раз в прицеле моих матерей оказалась Готель, их подруга детства, которой потребовалась помощь сестёр. Готель была ведьмой и жила в Мёртвом лесу со своими сёстрами Примроуз и Хейзел и их могущественной матерью, Мани. Читая историю Готель, которую нашла в сборнике волшебных сказок, я с каждой страницей всё больше и больше узнавала о характере моих матерей. В книге они представали передо мной юными ведьмами, полными энергии и способными быть верными подругами. Такими мои матери оставались до тех пор, пока не потеряли свою младшую сестрёнку Цирцею – девочку, которую должна была заменить я. Именно тогда они начали меняться. Теперь все усилия злых сестёр были сосредоточены только на одном – любой ценой оживить, вернуть себе Цирцею. В конечном итоге они этого добились, но чёрная магия, к которой им пришлось при этом прибегнуть, сильно отразилась на них. И на мне тоже, между прочим.
Она сделала сестёр безумными.
С того времени забота о моей безопасности стала их навязчивой идеей. Они готовы были на всё, лишь бы вновь не потерять меня.
Злые сёстры использовали и обманывали Готель, прикидывались, будто считают её своей сестрой. Они хитростью узнали заклинания, которыми пользовалась Мани, и стали применять их для достижения своих собственных целей. Когда Мани в припадке безумного гнева убила сестёр Готель, мои матери обещали своей подруге, что оживят их. Я уверена, что они с самого начала не собирались выполнять свои обещания, и вся эта возня была ими задумана только лишь для того, чтобы завладеть волшебным цветком Рапунцель. С какой целью, спросите вы? Насколько я понимаю, их целью было оживить Малефисенту, снять нежелательные эффекты, вызванные заклинанием, которое мои матери применили, создавая Аврору. Я уверена, что тогда же они прокляли Готель, считая её причиной моего гнева. Почему я так решила? Да потому, что застукала их, когда они вновь начали совать свой нос в чужие дела.
На самом деле никакой вины Готель в случившемся не было. Точно так же, как не было вины Малефисенты, Урсулы, Чудовища или Гримхильды. Просто с меня хватило горя и разрушений, вызванных моими матерями.
Распутывая клубок событий, отслеживая историю за историей в сборнике волшебных сказок, я обнаружила некоторую закономерность. Мои матери решительно поступали так, как считали нужным и правильным – но только в тех случаях, когда вставал вопрос о моей безопасности. Того, кто, по мнению моих матерей, мешал им защитить меня и оказывался у них на пути, ждали неприятности. Крупные неприятности. Мне хотелось простить матерей, потому что я понимала: сами-то они всегда считали, что всё делают правильно. А кто, скажите, не пойдёт на что угодно, чтобы защитить своего ребёнка? Вот то-то. Но чего я не могла им простить, так это их бессердечного отношения к тем, кого они без малейшего сочувствия устраняли только за то, что те оказались у них на пути. Тьюлип. Белль. Морис. И Белоснежка.
Как же они ненавидели Белоснежку! Какие ужасные штуки проделывали с ней, пока она была ещё ребёнком! Пугали её в лесу, мучили угрозами применить колдовство. Затем, дав Гримхильде зеркало, которым владел её омерзительный отец, довели её до безумия и подбили убить Белоснежку. Такие вещи не прощают. И хотя злые сёстры заточили потом Гримхильду внутри зеркала, которое её отец использовал как свой вертеп, они до сих пор не успокоились. Они до сих пор ненавидят Белоснежку.
Почему, по какой причине? Сказать по правде, это и сейчас по-прежнему остаётся для меня загадкой.
Так что, сидя здесь и разбирая записи в дневниках моих матерей, я продолжаю размышлять над тем, как я сама оказалась здесь и каким образом мне посчастливилось найти такую подругу, как моя кузина Белоснежка. Просто не представляю, как я пережила бы без неё любое из сделанных мной потрясающих открытий. Без неё у меня не хватило бы отваги увидеть моих матерей такими, как они есть.
Снежка была для меня образцом и примером, когда я наблюдала за тем, как она умеет держать себя на расстоянии от своей зловредной матери. Матери, полной горя и отчаяния из-за своего былого обращения с дочерью. Матери, постоянно вымаливающей у своей дочери прощения. Снежку тяготила обязанность облегчить положение своей матери, кающейся за свои прошлые грехи. Я же тяжело переживала вероломство моих собственных матерей.
Найти друг друга было большой удачей и для меня, и для Снежки тоже. Я почувствовала себя намного сильнее и увереннее, когда у меня появилась она, и мы вместе взялись за поиски правды о моём прошлом и о прошлом моих матерей.
Таким образом, эта история настолько же моя, как и история Люсинды, Руби и Марты. Потому что все мы – единое целое. Потому что наши судьбы сшиты тонкой серебряной нитью, сплетены воедино, скреплены кровью, магией и опасной, всеохватывающей любовью.
Я сижу здесь, в доме моих матерей, и размышляю над тем, что мне делать дальше. Оставить моих матерей в непробудном сне, чтобы наказать их таким образом за совершённые преступления? Или, как говорится, спустить их с поводка и натравить на многие королевства, позволив им погубить новые жизни, – во имя любви, разумеется?
Я спрашиваю себя об этом, хотя уже знаю, каким будет ответ. Я с мучительной ясностью понимаю, что сама несу ответственность за все бесчестные, грязные дела моих матерей. И покончить с этим можно только одним способом. Я знаю, каким именно.
А теперь мне остаётся лишь набраться смелости и заставить себя приняться за работу.
Глава IВедьма за зеркалами
Злые сёстры оказались погружёнными в вечные сумерки.
В стране снов царила сумятица, порождённая пульсирующими волнами магии. Зеркальная комната сестёр казалась меньше и теснее с тех пор, как Цирцея сделала все зеркала чёрными. Таким было наказание за ту роль, которую сёстры сыграли в истории Готель, за смерть Малефисенты, Урсулы и королевы Гримхильды.
Сёстры очень опасались, что на этот раз дочь не простит их, как это много раз бывало в прошлом. Они сбились со счёта, пытаясь припомнить все причины, по которым Цирцея имела полное право погрузить их в полумрак и лишить своей любви. Это разрывало им сердца, заставляло паниковать и разжигало ярость. Это напоминало Люсинде о данном ею обещании.
А обещала она – ни много ни мало – уничтожить любого, кто дорог Цирцее.
В стране снов сёстры потеряли свою колдовскую силу. Они больше не слышали, не чувствовали в царящем хаосе ритмичной магической пульсации. Они не могли больше нарушать здешние законы и использовать свою магию. Их магия была заключена в многочисленных зеркалах, но они теперь стали чёрными, непроницаемыми. Об этом позаботилась Цирцея. Теперь злые сёстры были беспомощными, они стали пленницами, оставшимися один на один со своим безумием, толкавшим их на привычный, хорошо знакомый путь гибели и отчаяния.
Марта и Руби сидели и плакали на полу комнаты. На них всё ещё оставались потрёпанные, запачканные кровью платья, которые они не снимали с той кровавой церемонии, которую провели, чтобы связаться с Малефисентой, сражавшейся тогда против принца Фил