— Сюда, — сказал Генри, и повёл меня в подворотню.
Над невзрачной дверью висела табличка «Левенштейн и компания». Наверное под компанией подразумевалась вся еврейская мафия. Да, не похоже, чтобы они были особо заинтересованы в новой клиентуре.
Генри подошел к дверям, позвонил в звонок. Через полминуты открылось окошко, как раз на высоте человеческих глаз, и голос спросил.
— Кого ты привел, Бруни? Они надёжные?
— Надежные, — ответил Генри. — Открывай давай, нам надо поговорить с Моше.
Окошко закрылось, а за дверью загремели замки. Я успел насчитать четыре штуки перед тем, как нас пропустили внутрь. Да, они здесь точно очень хорошо заботятся о своей безопасности.
Встречал нас чернявый парень с большим носом, державший в левой руке пистолет. Рядом к стене был прислонен дробовик «Ремингтон». Гостей тут, очевидно, встречают неласково.
— Проходите, — совсем не приветливо сказал он. — Мне надо двери закрыть.
Мы прошли и буквально через пару шагов были остановлены еще одним парнем, сидевшим за видавшим виды столом. Они, что, еще и экономят на всем?
— Пушки, — сказал он.
— У нас лицензированные, — попытался возразить Джо.
— А мне плевать, — ответил еврей. — Правила простые: либо сдаете оружие, либо валите отсюда.
Генри уже достал свой «Highway Patrolman», и передал парню. Мне не оставалось ничего, как последовать его примеру. Скоро и наши с Джо пушки перекочевали к охраннику, и оказались спрятаны в ящик стола.
Мы прошли дальше, и скоро оказались в очень скромном кабинете. Здесь даже обоев не было, и кресло с виду было дешевым, и стол немногим лучше того, что стоял в прихожей, несколько колченогих стульев. Да уж, а он точно вращается в высших кругах и вертит финансовыми потоками? А то не очень-то похоже.
В помещении было трое: один сидел за столом с гроссбухом и ручкой, еще двое стояли у стены. Еще охранники. Наверное, достаточно надежные люди, если он обсуждает дела при них. Хотя, скорее всего, это НПС с выкрученными на максимум ползунками лояльности.
— О, Генри, — проговорил сидевший за столом еврей, и привстал, протягивая нашему капо обе руки. — А кого это ты привёл? Своих друзей?
— Это наши друзья, — ответил Бруни. — Томас и Джованни, они члены Организации. И им нужна твоя помощь?
— Ну и зачем таким людям понадобился скромный Моше Левенштейн?
— Покажи ему, Джо, — сказал я.
Мой напарник положил на стол чемодан, открыл, и развернул его так, чтобы еврей увидел деньги. Тот усмехнулся, достал одну из пачек, быстро пересчитал, а потом выдернул одну из купюр и посмотрел ее на просвет. Хмыкнул, провел большими пальцами, и уставился уже на нас.
— Очень качественно, — сказал он. — Я бы сказал, высший сорт. Далеко не каждый сможет отличить их от настоящих, хотя в официальные банки я бы с этим все равно не пошел, раскусят. Ну, так что, вам потребовалась моя помощь, чтобы сбыть это?
Он говорил, как самый настоящий еврей. Да, правду говорят, игроки, которые долго на «Злых улицах», уже в них не играют. Они тут живут.
— Да, — сказал я. — И мы готовы поделиться прибылью. Десять процентов от общей суммы.
— Десять процентов? — он усмехнулся. — Да вы, наверное, шутите, мальчик мой. У вас нет ничего, кроме печатного пресса. У меня есть сеть распространения и возможность реализовать эти деньги, не поднимая лишнего шума. Без меня они не стоит и бумаги, на которой вы их печатаете. Половина, не меньше.
— Пошли, — я повернулся. — Это не имеет смысла.
Я закрыл чемодан, взял его за ручку, и двинулся прочь из кабинета. Но не успел я выйти наружу, как за спиной послышался окрик:
— Вернитесь. Так дела не делаются.
— Да я лучше их бедным раздам, чем отдам вам половину, — ответил я. — Хоть уважение прокачаю.
— Вернитесь, поговорим.
Я все-таки развернулся, и на этот раз позволил себе присесть за стол. Посмотрел еврею прямо в глаза.
— Все равно, десять процентов это слишком мало. Сколько вы собираетесь производить этих денег в месяц?
— Немного, — ответил я. — Шестнадцать тысяч долларов. В перспективе — двадцать. Но не больше.
— И все десятками?
— Да, — кивнул я.
— Мой вам совет, лучше увеличить эту сумму в два раза. Или в три. Иначе получится несерьезно. А так вашей половины будет достаточно.
— Я не дам тебе половину, — сказал я. — И расширять производство тоже не буду. Если ты хочешь выдоить нас за пару месяцев, а потом скормить федералам, ничего не получится. Мы собираемся печатать эти деньги годами.
— Хорошо, — сказал он. — Если вы настроены на долговременное сотрудничество, я готов снизить свою долю до тридцати процентов. Это будет выгодно всем.
— Пятнадцать, — ответил я. — Или мы раздаем эти деньги бедным. Представляете, как это будет весело, когда мы начнем раздавать бабки по всей Маленькой Италии? Настоящий карнавал.
— Хорошо, — он глубоко вздохнул. — Двадцать пять процентов. Взять меньше я просто не могу. Мне ведь тоже придётся платить людям.
— По рукам, — ответил я, протягивая ему ладонь.
Он посмотрел на меня долгим взглядом, а потом все-таки пожал мою руку.
Четверть Генри, столько же жиду. Получается, что нам остаётся по четыре тысячи на брата. Хотя меньше, надо же платить Росси, но там совсем небольшая сумма, можно и из других денег поделиться. Ну и минус на отмывку, сушку и прочее. Но никак не меньше двух с половиной тысяч долларов.
А если вывести это все в реал… Да, хватит на пару недель очень небедной жизни. В целом оно того стоит.
— Здесь — первая партия, — сказал я. — Шестнадцать тысяч. Остальное привезем ровно через месяц, в этот же день. Когда мы сможем забрать свою долю?
— Да прямо сейчас, — ответил Моше, и повернулся к двери у себя за спиной. — Исаак! — крикнул он. — Принеси джентльменам их деньги.
Через минуту из-за двери вышел чернявый парень с бумажным пакетом в руках, положил его на стол. Еврей подвинул его мне, а я передал деньги Джо, который тут же принялся их считать.
— Вы привозите деньги раз в месяц, и получаете три четверти этой суммы, но уже настоящими. С сегодняшнего дня я официально включаю вас в число своих клиентов. Если понадобится отмыть что-то или помощь с вложениями, помогу за процент.
Ага, за половину. Но озвучивать эту мысль я, конечно, не стал. Ну его на фиг.
— Если нужна будет ссуда, договоримся. По другим вопросам тоже можете обращаться. Хорошо?
— Хорошо, — кивнул я.
А ведь неплохой день. Все мы стали богаче на четыре куска. Пожалуй, что беготня по городу и возня с оборудованием того стоили.
Конечно, было небольшое беспокойство по поводу разговора с доном… Но с другой стороны, никто не запрещал нам печатать фальшивые деньги. Про наркотики да, на это в семье Гвидичи был строгий запрет. Но ведь это совсем другое.
Глава 6
В ресторане «Сицилия» было людно. Здесь проводили вечер не только члены Организации, но и обычные люди. Вкусные еда и вино, вежливые официанты, хорошая музыка и роскошная обстановка поддерживали репутацию заведения, а заодно и дона Гвидичи, которому оно принадлежало. Более того, в высших кругах дон считался именно, что ресторатором. Ведь у него была не только «Сицилия», но и «Мальтийский сокол», который построили на месте сгоревшей пиццерии «Дон», принадлежавшей Тотти, и еще четыре бара в разных концах города.
Эти заведения служили не только для отмывания денег и сбычи продукции пивоварен и вискикурен, принадлежавших нашей семье. Они сами по себе приносили дону неплохой доход.
К тому же, гораздо лучше, когда тебя считают ресторатором, ценителем вкусной еды, дорогого итальянского вина и прочего, чем самым обычным бандитом. Так что я понимал, зачем этому НПС прописали такую модель поведения.
Мы сидели в комнате для своих на втором этаже ресторана, куда пускали только членов Организации. Дон задерживался, у него был важный телефонный разговор, а мы его ждали, наслаждаясь вином.
Вкусное, кстати говоря, уж не знаю, где разработчики раздобыли вкусо- и запахограммы, но в реальной жизни такого не попробуешь. Ну или очень-очень дорого.
— Что думаешь, он попросит платить и ему? — спросил Джо.
Ему вообще не нравилась ситуация. Я считал, что половина от напечатанных нами денег — нормальный куш. Джо же так не считал. Да, четыре тысячи долларов — это нормальные деньги, примерно в три раза больше, чем нам приносили рэкет и крышевание в месяц. Но это в мирные времена.
Когда была война, мы вполне могли заработать по штуке за вечер. Да и сейчас наши услуги стоили очень дорого. К тому же мы иногда промышляли небольшими халтурками, которые тоже приносили доход.
Короче говоря, как постоянный доход, не требующий вложений, получалось вполне нормально. А вот как способ обогатиться — не очень.
— Думаю, что нет, — честно ответил я. — Дон не гребет все под себя. Скорее он захочет обсудить будущее. Политику. Возможно, расширение нашего производства.
— Ты не думаешь, что он будет спрашивать о Галтиери? — спросил мой напарник. — Ведь Комиссия наверняка связалась с ним по поводу того, что он пропал.
— Это его дело, — пожал я плечами. — Я об этом ничего не знаю. Совершенно ничего.
И улыбнулся.
— Не кисни, — сказал я ему. — Срубим мы еще денег с этого дела. Доведем качество подделки до девяноста девяти процентов, и начнем печатать двадцатки. По восемь кусков на брата, согласись, это уже совсем другой разговор.
Интерфейс мастерской я уже оценил. Вкладывая деньги в новую аппаратуру ее вполне можно было прокачать. Но мы решили это отложить, потому что каждый процент качества стоил совсем неприличных денег. Десять тысяч долларов за процент.
Но проблема в том, что мы уже напечатали небольшую партию двадцаток, и вероятность обнаружения подделки там была уже восемьдесят пять процентов. Именно потому, что купюры выглядели слишком новыми. Но и это можно было исправить, поставив за двадцать тысяч специальный состариватель купюр.