рлышко открытой бутылки виски.
Он зафыркал, забился, разбрызгивая во все стороны спиртное, но в итоге ему пришлось начать глотать. Заставив его высосать полную бутылку, я выбросил ее в сторону, заткнув рот полицейского пальцами, зашипел от боли, когда он укусил меня, а потом выдернул из-под его головы подушку, и принялся душить.
Теперь он кричал и бился еще сильнее, но из-за плотной перьевой подушки никто не должен был услышать его голоса. Так и получилось, мощный ор превращался в тихое поскуливание. И скоро он затих.
Я прижал пальцы к шее, удостоверился, что пульс еще бьется, и убрал подушку, снова позволяя ему дышать.
Поискал глазами пепельницу, и нашел ее на столе, большую, стеклянную, и полную окурков, что было как раз кстати. Я знал, что Давиде курит, потому что при каждой встрече он стрелял у меня по сигарете. Что ж, эта привычка пришлась как раз кстати мне, и она-то его и погубит.
Достав вторую бутылку, я разлил примерно половину его содержимого по подушке, а потом снова вставил горлышко в рот полицейского. Он подавился, всхрапнул, задергался, но я не успокоился, пока не влил в него остатки виски.
А потом снова закрыл его дыхательные пути подушкой, и держал уже до тех пор, пока сердце копа не перестало биться.
— Принеси пепельницу, — попросил я. — И найди его сигареты. Нужно сделать все так, чтобы никто не мог ни к чему подкопаться.
Пока Антонио возился с поиском сигарет, я пристроил подушку обратно под голову мертвого копа, после чего вставил бутылку в его левую руку. В правую же сунул зажженную своим подручным сигарету, и мазнул самым огоньком по пальцам, чтобы оставить ожог. Вот так, сигарета догорела до самого фильтра, потому что ты уснул. А потом вспыхнула постель.
Постельное белье загорелось быстро, и скоро комната наполнилась удушающим дымом. Завоняло и паленым волосом.
Замок на входной двери был английский, поэтому возиться с тем, чтобы закрыть его не пришлось, мы просто захлопнули створку и пошли вниз по лестнице.
Когда до людей дойдет, что начался пожар, дверь все равно выломают. И никто не будет проверять замок на следы взлома, не до того будет. Тут бы пожар потушить, чтобы весь дом не сгорел.
А то, что один коп напился, и сгорел в собственной постели, никого особо не взволнует. Зато на районе будет одним жадным ублюдком меньше. И когда я успел стать настолько циничным?
Мы спустились из парадной, я глянул вверх, и увидел в окне отблески огня. Да, скоро начнется, поэтому пора валить отсюда, как можно скорее. Но делать это тихо, технично, и не привлекая внимания.
Мы сели в машину и Ал, не дожидаясь приказов, завел тачку, и поехал прочь со двора. Я запустил руку в карман, где до сих пор лежал конверт с долей Генри, но достал не его, а кошелек. Отсчитал две тысячи долларов, и протянул каждому из парней по штуке.
— Отлично сработали, — сказал я.
— Вы могли приказать сделать это кому-то из нас, мистер Бомпенсьеро, — сказал Тони. — Вам не обязательно марать руки об этого легавого.
— Хочешь сделать хорошо — делай сам, — ответил я. — Есть такое правило. А сейчас, я думаю, все прошло неплохо, — я вдруг задумался, и, приняв решение, сказал. — Парни, почему бы нам не отправиться в клуб? Выпьем, послушаем музыку. Ал, ты знаешь, где находится клуб Генри Бруни?
— Конечно, мистер.
— Тогда рули туда. Будем отдыхать.
Глава 10
— Добрый день, мистер Бомпенсьеро, — поприветствовал меня швейцар. — Вас уже ждут, проходите.
— Все собрались? — спросил я. — Я никого не заставил ждать?
— Мистер Моретти и мистер Ломбардо еще не приехали, — ответил он. — Но время еще есть. Насколько я знаю, встреча назначена на два часа?
— Да, — кивнул я.
Это хорошо, что я приехал не последним. Честно говоря, я вообще попал на эту встречу только потому что я был самым «денежным» солдатом Бруни. На самом деле на ней должны быть только капо, дон и консильери. Джо, например, не пригласили, поэтому он отправился в клуб управлять ремонтом, который шел у нас полным ходом.
Нет, понятное дело, что капо потом нам все расскажут, а не пригласили остальных солдат только потому что тогда нам пришлось бы собраться втридцатером. Гвидичи — большая семья, особенно после последнего набора.
Я прошел мимо человека за стойкой, открыл дверь и двинул по лестнице наверх. Возле входа в кабинет, где должно было пройти совещание, стоял молодой парень, не просто подчиненный лично дону, но и его родственник. Племянник, насколько я знал, его звали Джеки.
— О, проходи, Томми, — сказал он, и открыл дверь. — Люди уже собрались.
Я вошел, и первым же делом поклонился дону Гвидичи. Пожал руки остальным солдатам и капо, и уселся на свободный стул. Дальше можно было уже обойтись без формальностей, все знакомы, все делают одно дело. Наше дело.
Ждать остальных долго не пришлось, Моретти и Ломбардо зашли вместе, сразу за мной. Всего нас собралось около полутора дюжин народа, все капо и по одному солдату от каждого. Ну и дон с консильери, конечно.
Кстати, консильери у нас был молодой, парень всего два года назад закончил университет и сразу же влился в бандитские дела, при этом занимаясь больше законной стороной нашего бизнеса. Вот и сейчас он сидел в костюме из лучшей итальянской шерсти, и в очках с позолоченной оправой.
— Приветствую вас, господа, — заговорил дон. Все разговоры тут же прекратились, все внимание оказалось обращено на нашего босса. — Пришло время поговорить о делах в семье. И они идут не самым лучшим образом. Да, мы делаем бизнес и зарабатываем деньги. Мы выиграли войну, и теперь являемся единственной семьей в Лос-Анджелесе. Но нам даже не дали забрать весь район Тотти. Комиссия постоянно вставляет палки нам в колеса, и отдали нам жалкую половину, остальное забрали себе.
Да, это было правдой. По слухам, глава комиссии, Альфонсо Пацци, вообще негласно поддерживал Тотти в этой войне. И говорят, что когда мы победили, он рвал и метал. Но делать было нечего, за нами признали право, вот только дону Гвидичи выкрутили руки. И продолжают делать это до сих пор.
— Альфонсо Пацци держит половину комиссии в кулаке. Он вообразил себя боссом всех боссов, capo de tuti cappi. И честно говоря, отношения с ним у меня натянутые. А еще проблема в том, что многие семьи со всей Америки начинают вкладывать деньги в игорный бизнес в Неваде. Официально это нейтральная зона, но наша семья к ним ближе всех. И было бы справедливо, если бы мы получили свой кусок пирога.
Невада, Рино. Я знал об этом, но у меня никогда не будет столько денег, чтобы вложиться в казино. А как было бы круто легализовывать все наши доходы через азартные игры. Очень просто: приходишь в казино, покупаешь фишки на грязные деньги, а потом весь вечер ходишь по красивому зданию и попиваешь коктейльчики в баре. А когда выходишь, меняешь фишки обратно на деньги. Их записывают тебе в выигрыш, ты платишь налог, и вот на твоих руках куча денег. И не надо париться с бизнесами, не надо платить бухгалтерам. Так за один вечер из теневого миллионера можно стать легальным.
А еще можно было бы реализовывать через него фальшивые деньги. Да и сколько чертовых бабок можно на этом деле заработать. Игорных зон в России всего несколько, а тут можно войти в Злые Улицы, ввалить бабла, и отправиться в Вегас, где насладиться настоящей игрой в полном погружении. Куча миллионеров, привыкших проигрывать сотни тысяч за вечер резко сменили походы в обычные казино, где карты в колоде разложены не в том порядке, дилеры-дураки, и всякие дифиченто мешают проводить время с удовольствием, на виртуальные капсулы.
— У нас нет денег на постройку собственного казино, это факт. Мы открываем рестораны и клубы, но это все не сравнится с тем, что даст нам казино. Но если учесть, сколько оно стоит… Дохода нашей семьи за целый год не хватит, чтобы получить скромное заведение на Стрипе Лас-Вегаса. И ситуацию надо срочно менять.
Вот оно. Сейчас он что-то предложит, и начнется ивент. Все, как я и предполагал. От волнения у меня даже перехватило в горле. В прошлый раз я проморгал начало и вступил в дело обычной шестеркой. На этот раз я буду у истоков этого дела. Я буду не только принимать и выполнять, я буду сам давать квесты. Да, это чертовски сложно, но такова уж моя роль.
— Что может принести нам большие деньги? Первое, что приходит на ум — это наркотики. Но я давно говорил вам, джентльмены, и повторю это еще не один раз. Деньги, полученные от продажи наркотиков никогда не сделают нас счастливыми, ведь когда ты продаешь наркотики, ты все равно, что травишь собственных детей. И если кто-то из вас свяжется с этим делом, и мы об этом узнаем, а мы узнаем, он быстро отправится на шесть футов под землю кормить червей. Но на этот раз я решил сыграть по-крупному. Мы заберем второй бизнес в городе. Лос-Анджелесский морской порт.
Порт. Тот кто правит им, тот правит всем городом. Но, насколько я знаю, сейчас порт в руках русских, а у нас с ними нейтралитет. Не знаю, насколько сильна была русская банда в реальном Лос-Анджелесе, но в игровом мы делили с ними первое место. Просто потому что игроков, которые хотели отыгрывать русских в Америке, было примерно столько же, сколько желающих стать классическими итальянскими мафиози.
Послышался глубокий вздох, я повернул голову и увидел Генри. Ну да, он ведь тоже игрок, и он прекрасно понимает к чему ведет дон. Война с русскими будет сложной и кровопролитной. Это богатая и влиятельная банда. Даже если на нашу сторону встанут негры и ирландцы, которые официально так и не приняли «вассальную клятву», но которых вполне можно прогнуть. Не факт, что мы победим.
— Через порт проходит множество грузов, как легальных, так и нелегальных. Но самый сладкий кусок — это контрабанда алмазов из Сибири. Раз в месяц в город приходит сухогруз из Владивостока, и стабильно привозит грузы. Наша цель — забрать этот бизнес себе. Это будет сложно, но нам нельзя сдавать позиции. Мир меняется, и я знаю это, как никто другой, ведь руковожу семьёй последние сорок лет. Времена «сухого закона» были приятными, ничто не приносило столько денег, сколько алкоголь, но чем это все закончилось? Те, кто вкладывался только в выпивку, постоянно наращивая производство, прогорели. Те, кто поступал умнее и вкладывал деньги с алкоголя в другие дела, остались на плаву и процветают. Доходы с порта позволят нам не только остаться на плаву, но и стать одной из сильнейших семей в Америке. Понимаете? Так что с сегодняшнего дня мы начнем работать. Мы не объявим войну русским, но уже начнем готовиться к ней. И я верю, и вы, джентльмены, верьте, мы победим.