— Я не против, — ответил он. — Квартира все равно съемная, вещей у меня практически нет. Могу переехать хоть завтра.
— Может лучше в мой район? — спросил Джо. — Там поспокойнее.
— Посмотрим, — сказал я. — У тебя же вроде с копами проблемы, а у меня все прикормлены. Да и вообще, надо сперва решить, где расположить производство. Желательно не делать это в наших районах, сам ведь понимаешь, вопросы возникнут. Что за фальшивомонетничество делают, знаешь?
— Знаю, — вздохнул мой напарник. — Ладно, решим что-нибудь.
— То есть, отличить твои подделки сложно? — спросил я.
— Сложно, — кивнул Фрэнки. — Но в банк я бы с ними не пошёл. Нужны каналы сбыта.
Все упирается в каналы сбыта, ну и в то, чтобы эти самые доходы отмывать. Налоговая-то не дремлет. Сейчас мы им не так интересны, но когда дела пойдут на десятки тысяч долларов в месяц…
Я знал, к кому обратиться за помощью. Единственный, кто нам может помочь с этим делом — это наш капо. Генри Бруни. Придётся идти к нему на поклон, что уж тут поделаешь.
Глава 5
Генри рассматривал новенькие хрустящие купюры, на которых был изображен Александр Гамильтон. Почему мы выбрали для печати именно десятки, а не напечатали бумажки с портретом Франклина? Ну, во-первых, потому что шанс, что их будут проверять, гораздо ниже, чем у банкнот крупных номиналов. А во-вторых, потому что это были самые свежие купюры. Новая их версия вышла в пятьдесят третьем, и никого не удивит то, что бумажка новенькая и хрустящая. Двадцатки, которые сейчас были в обращении, например, были выпущены в двадцатых.
Да, на Злых Улицах деньги менялись, и старели по мере того, как переходили из рук в руки. Их можно было даже порвать. Это не золотые монеты, как в фэнтезийных играх, легкие, несмотря на то, что золото очень тяжёлый металл, неуничтожимые, хотя он очень мягкий и легко затирается.
— Я бы не отличил, — сказал Бруни, возвращая мне купюру. — Вещь качественная. И сколько вы их можете производить? Ну, скажем, в месяц.
— Еще бы, подлинное клеймо. Мы не хотим торопиться, — ответил я. — Если будем делать много, то спалимся. Поэтому, скажем, четыре тысячи купюр в неделю.
— То есть, шестнадцать тысяч долларов в месяц? Приличная сумма. А от меня-то что требуется? Вы — члены Организации, можете вести дела, как хотите, разрешения моего вам не надо, главное — не забывайте засылать откат.
Я посмотрел на купюру. Раскрылось системное сообщение.
Десятидолларовая купюра (фальшивая). Копия законного платежного средства, изготовленная недобросовестными дельцами. Вероятность успешной проверки подлинности — 5 %.
Думаю, можно улучшить технологию, и довести ее до одного. Тогда будут распознавать одну купюру из ста, и это при условии, что их будут проверять. А большинству людей так и вообще наплевать. Такие вот дела.
Мастерскую можно было прокачивать, покупая новые устройства, или обеспечивая ее более качественным сырьем. Но у нас пока не было ни возможности, ни желания этого делать. С тем, что уже есть, разобраться бы.
Эту бумажку я взял с собой для демонстрации. На самом деле у Джо был с собой чемодан, в котором лежали первые шестнадцать сотен фальшивых купюр. Все, что мы изготовили за прошедший месяц.
— Нам нужны каналы сбыта, — сказал я. — У тебя есть нужные нам контакты. Мы можем поделиться с тобой выручкой, а ты сведешь нас с нужными людьми.
Бруни задумался, и принялся постукивать пальцами по столу. Либо думает, как решить проблему, либо уже знает решение, и думает, сколько за это запросить. Зная нашего капо, скорее всего второе.
— Половина, — сказал он. — Вы будете отдавать мне половину дохода. Тогда я сведу вас с нужными людьми.
— Половина? — спросил Джо. — Но ведь это восемь тысяч баксов! Не много ли бу…
— Твой стандартный откат с наших дел — десять процентов дохода, — прервал я своего напарника. — Мы готовы дать пятнадцать. Исключительно из уважения к тебе.
— Тридцать, — ответил он.
Не сбавил бы ты так резко стоимость своих услуг, я бы не стал торговаться дальше. Но у меня появилось стойкое ощущение, что Генри можно прогнуть. Треть от суммы — это больше пяти кусков баксов. Если считать на реальные деньги — месяц безбедной жизни. А то и больше.
Да, недавно мы радовались, если нам удавалось заработать двадцатку за день. А теперь… А ведь других доходов у нас никто тоже не отбирает: профсоюзы, дань из разных заведений, случайные приработки. Нормальная сумма в итоге скопится, жить можно, и совсем не бедно.
— Двадцать. Одна пятая. Весь риск на нас, от тебя требуется только свести нас с нужным человеком. Тебе все равно ничего не грозит.
— Двадцать пять. Четверть, и ни центом меньше. Так-то оно так, да только мне еще с доном делиться.
— Ты дону стандартный откат платишь. Но ладно, четверть, так четверть. Хорошо, мы согласны.
Двенадцать тысяч долларов в месяц, минус пять процентов Фрэнки за работу, минус расходы на сырье, но это немного — долларов двести в месяц. Получается десять тысяч восемьсот долларов на двоих.
Сколько-то попросит посредник, платить ему придётся на постоянной основе. Но все равно много.
— У вас есть, что показать? — спросил Генри. — Или прикинуть пришли.
Я кивнул Джо, тот положил на стол дипломат, вскрыл замки, и развернул его так, чтобы продемонстрировать нашему капо содержимой. Аккуратные пачки, перевязанные бумажными ленточками. По сотне купюр в каждой, шестнадцать штук.
— Отлично, — Бруни встал с кожаного кресла, мы тоже поднялись. Он подошёл к вешалке, и принялся надевать пальто. — Поехали, сведу вас с кое-кем из жидов. Его зовут Моше, он крутит кучу финансовых операций для своей банды, но и приработками на стороне не брезгует. Кто-то вроде консильери. Ростовщичество, отмывание денег… Полезный человек, он помог мне купить клуб.
Генри больше не сидел в кафе «У Фрэдди», он действительно приобрел себе клуб-кабаре, где и встречал гостей. Девчонки, танцы, выпивка — все у него было. Место считалось респектабельным, то, что его владельцем был член Организации, добавляло ему баллов в глазах людей.
Нам тоже придется обзавестись бизнесом, постоянно платить бухгалтерам за отмывку денег не хотелось. Лучше уж начать свое дело, и нанять обычного НПС. Дешевле будет.
А еще лучше, если дело будет приносить дополнительный доход. Тогда получится совсем хорошо.
Мы прошли через второй этаж, где находили подобные помещения, и спустили вниз. Прошли через клуб, который в это время дня, естественно не работал, танцпол был пуст, и даже стулья перевернуты.
Вышли на улицу, и я повел всех к своей машине. Именно на ней мы и приехали к клубу. Вопреки обыкновению Генри сел на переднее сиденье. Видимо, собирался показывать дорогу.
Я завел двигатель, включил поворотник, дождался пока мимо проедет машина, а выезжать на дорогу будет безопасно. Тронулся с места и медленно покатил вперед.
— Где еврейский квартал знаешь? — спросил Генри.
— Да, — кивнул я.
Конечно, я ни разу не бывал в тех местах, что мне там делать, но в целом по городу покатался нормально, и много знал о его криминальной жизни. В особенности то, в какие районы лучше не соваться.
Еврейский квартал одним из них не был, у семью Гвидичи с жидами был строгий нейтралитет. Официально мы, конечно, не сотрудничали, но мир блюли. Оно и к лучшему.
Проехав по улице, я повернул, оказавшись на длинном проспекте, который идет почти через весь город. Подумал, повернул ручку на радио, и салон наполнился звуками музыки.
— Как в старые времена, да, Генри? — спросил Джо. — Мы снова тебя куда-то везём.
— Да, только теперь это нужно не мне, а вам, — ответил наш капо.
— Тебе оно тоже надо, — ответил я. — Чем больше мы платим, тем больше у тебя денег, разве нет?
— Да, но все равно примерно половину придётся отдавать дону, — на лице Генри не было никаких эмоций. — Такие дела, как фальшивомонетничество, он держит под своим контролем. Думаю, он и вас вызовет поговорить. Лучше послушать его.
— Без проблем, дон — головастый мужик, он ведь рулит семьей уже столько лет, — сказал Джо, разводя руками. — Так что мы только рады будем.
— Слушай, а этот Моше. Он НПС? — спросил я.
— Удивишься, но это игрок. Один из старейших игроков в «Злые улицы». Он играет уже пять лет.
— Пять лет, и ни разу не умирал? — спросил я. — Да еще и за еврея? Сам ведь знаешь, как к ним относятся.
Евреи были не просто одной из национальностей, но и чем-то вроде игрового класса. У них была куча бонусов к характеристикам, но вешался дебаф «социальная дискриминация», который никак нельзя было убрать.
Впрочем, у негров все было еще хуже, у них не было даже бонусов. Но их банды все равно были сильны и многочисленны. Наверное из-за поклонников рэпа и других элементов чёрной культуры.
— И за пять лет его ни разу не убивали? — спросил я.
— Насколько я знаю, он пережил с полдюжины покушений. Дважды был на грани смерти, но его вытаскивали доктора. Сами ведь знаете, там, что ни еврей, то доктор или адвокат.
— А как давно ты играешь? Спросил Джо. И как вступил в семью?
— Да года четыре, но на этом персонаже всего два с половиной. В семью попал… Да случайно, так же, как и вы. Спас своему бывшему капо жизнь, он стал работать со мной, в итоге я «сделал кости», и меня приняли. Ну и была там еще одна история, меня посадить пытались, а я никого не сдал. Вообще ничего копам не сказал.
«Сделать кости» — это убить кого-то. Обязательный ритуал для вступления в Организацию. Нам, правда, этого делать не пришлось, потому что засчитали убийство ирландского босса. Но мы и так немало народа покрошили для семьи.
Потихоньку мы добрались до еврейского квартала. Генри указывал дорогу, я рулил, особо не разгоняясь, чтобы не пропустить поворот.
Скоро мы доехали до нужного места, припарковал машину на обочине, и мы все дружно вышли из нее. Я заблокировал двери.