В этот период змеи становятся особенно уязвимыми – и так их зрение не отличается остротой, а сейчас оно и вовсе практически пропадает. Линяют змеи регулярно, но вовсе не один раз в год, как иногда пишут в книжках. Число линек очень разное и зависит не только от вида, но и от возраста и состояния животного. Медлительные и крупные животные, такие как габонские гадюки или пестрые питоны, и вправду могут линять редко, раз в год. Активные, молодые и быстрорастущие проделывают это гораздо чаще. Больные или с поврежденной шкурой тоже линяют часто – идет активная регенерация, раны зарастают, и повреждения затягиваются. Обязательно линяют змеи перед периодом размножения, сбрасывая старую потускневшую кожу и словно обновляясь перед ответственным сезоном. Самки обычно линяют незадолго до родов. Линька начинается с головы – сначала тонкий верхний слой отделяется от губ и задирается на голову.
Змея, явно раздраженная уже мешающей старой кожей, трется мордой, стаскивая ее с себя и постепенно выползая из оболочки, которая в результате частенько скручивается – как чулок, если его не стаскивать, а скатывать с ноги. Глаза, освободившиеся от помутневшей кожи, вновь становятся прозрачными и внимательными, обновленная кожа блестит и сверкает свежими цветами. А шкура остается лежать где-нибудь под кустом. И если ее осторожно развернуть, можно узнать, какая именно змея ее тут оставила. Нет, конечно, на ней не остается полноцветного рисунка и сделать из нее кошелек нельзя. Сброшенная шкура быстро высыхает и становится подобна полупрозрачному хрупкому пергаменту, ломающемуся при любом неосторожном движении. Но влажную ее возможно развернуть и не только увидеть характерную форму змеи (длину и толщину), но и рассмотреть рисунок, слабо, но вполне различимо на ней проступающий. Такая шкура называется выползок – и впрямь, змея из нее натурально выползает.
Следует только помнить, что верхний слой змеиной кожи весьма эластичен и в процессе линьки растягивается, увеличиваясь чуть ли не на треть. Так что, найдя полутораметровую шкуру ужа поблизости от вашего любимого пруда с карасями, не пугайтесь, было в этом уже от силы метр с небольшим. Кстати, именно этим объясняются многие истории про совсем уж гигантских змей, обитающих в тропиках, и страх перед ними. Живет себе пятиметровый питон где-нибудь в пещере. Крупный, кто бы спорил. Но совсем не того еще размера, чтобы быть опасным для человека. А в один прекрасный день линяет, как ему и положено, оставив шкуру перед самым входом в свое убежище. Пытливый местный житель, наткнувшийся на нее, раскатывает выползок, меряет шагами и с ужасом обнаруживает, что в нем почти восемь метров! Вот вам и легенда про исполинскую змею, глотающую путников.
Но самым пугающим и известным приспособлением некоторые змеи обзавелись сравнительно недавно. Это их яд. И хотя ядовитых существ на планете необозримо много и многие из них гораздо более опасны, нежели змеи, при словах «ядовитые животные» люди в первую очередь вспоминают змей. Вероятно, все из-за того же внушенного страха перед ними, а возможно, и потому, что змеи являются самыми крупными активно ядовитыми созданиями. А ведь, казалось бы, моря полны невероятно опасных рыб, моллюсков и медуз, одно прикосновение к которым влечет смерть, на суше обитают иные паукообразные, членистоногие и лягушки, контакт с которыми не менее опасен, а леса изобилуют грибами и растениями, попробовать которые можно лишь единожды. Но большинство из них ядовиты лишь пассивно. Чтобы получить отравление, нужно или съесть их, или уколоться о торчащие шипы, или дотронуться до жалящих щупалец.
Активно ядовитых, способных по собственному усмотрению атаковать и наносить уколы или укусы, сопровождающиеся введением яда, все же меньшинство. И обычно они либо обитают там, где нам, жителям холодного климата, просто не приходится с ними встречаться, как с наводящими ужас на австралийцев кубомедузами, к примеру, либо слишком малы и в большинстве случаев не слишком ядовиты, что дает нам право ошибочно считать их малоопасными. Но стоит вспомнить, что в той же Австралии, населенной необычайно ядовитыми змеями, от укусов пчел и ос гибнет столько же людей, сколько и от укусов змей! Но только змей мы боимся как никого другого, и только змеи обзавелись уникальным приспособлением, делающим их не только активно ядовитыми, но порой и действительно смертельно опасными. Конечно, это ядовитые зубы, которые, по мнению людей, ничего в змеях не смыслящих, эти существа пускают в ход направо и налево и исключительно в силу зловредности характера. Ядовитый аппарат – система довольно сложная, состоящая не из одних только зубов – яд ведь не просто плещется во рту у злокозненной твари, его нужно где-то и хранить. И когда-то слюнные железы некоторых змей стали вырабатывать не просто слюну, но слюну с весьма сложным составом, ставшую токсичной для окружающих.
Сначала она действительно просто стекала по зубам, увеличившимся в размерах, и попадала в нанесенные ранки в достаточно небольшом количестве. Такой аппарат и сейчас имеется у единственных действительно ядовитых ящериц, ядозубов. Посмотрев на ядозуба, сразу можно понять, что это очень древняя рептилия – вся его форма говорит о том, что он не менялся многие миллионы лет. Его предки, точно такие же, как и современные ядозубы, неторопливо ползали еще между мощными лапами динозавров, не обращая внимания на текущее время и не считая необходимым хоть как-то усовершенствоваться.
Имея примитивный ядовитый аппарат, ядозубы для того, чтобы ввести жертве хоть сколько-нибудь значительное количество яда, должны не просто быстро укусить ее, но и вцепиться в нее подобно бульдогу и некоторое время буквально жевать, обволакивая рану ядовитой слюной. Весьма рискованная техника, ведь жертва может защищаться, нанося ответные укусы или удары. Впрочем, ядозубы, не сумевшие почему-то усовершенствовать ядовитый аппарат, приспособились к подобным рискам иначе – они покрылись невероятно прочной шкурой, прокусить которую и травмировать ящерицу почти невозможно.
А вот эволюция змей пошла иначе – по пути усовершенствования системы внедрения яда в организм жертвы. Слюнные железы, вырабатывающие уже не просто слюну, но сложный по составу яд, увеличились в размерах и постепенно переместились туда, где не мешают движению – за голову. Именно поэтому утверждается, что одним из отличий ядовитых змей от безопасных является треугольная форма головы – мощные ядовитые железы, расположенные сзади и по бокам, заметно ее расширяют. Правда, это характерно далеко не для всех. Внешняя оболочка желез покрылась мощной мускулатурой, способной мгновенно и сильно сдавливать саму железу, выдавливая из нее яд. Проток, отходящий от железы, теперь не просто выходит в пасть, а подведен к ядовитому зубу – потрясающему приспособлению, больше всего напоминающему иглу от шприца. Сами ядовитые зубы значительно увеличились в размере – чем длиннее зуб, тем глубже впрыскивается яд и тем быстрее он начинает действовать, меньше риск растратить его понапрасну, оставив в подкожном жировом слое жертвы. А тратить яд просто так змеи не любят – слишком уж это большая драгоценность, способная и защитить, и помочь в охоте. А восполняется растраченный ядовитый запас довольно долго – две – три недели. И требует от организма довольно много ресурсов. Поэтому яд змеи берегут и по пустякам стараются не расходовать.
Особой бережливостью отличаются некоторые кобры, которых многие народы считают благородными змеями. Собственно, даже знаменитая кобриная стойка делается исключительно из желания сэкономить драгоценный яд и поберечь хрупкие ядовитые зубы – кобра предупреждает врага о том, что находится на его пути, заметила его и не хочет, чтобы на нее случайно наступили. Но если противник не просто идет мимо, а собирается нападать, то она готова дать отпор, и лучше с ней не связываться. Именно этим пользовались во все времена факиры, выступающие с кобрами – отлично зная их повадки, они покачивались перед своими змеями, играя на дудочках с очень широким и ярким концом, за которым и следила неотрывно змея, готовая защищаться. И вовсе не музыка завораживала ее, как были уверены зеваки, кидающие мелочь в корзинку факира, а именно эта цветная воронка дудочки, качающаяся перед глазами на точно выверенном расстоянии. Факиры отлично знали, как удерживать непрерывное внимание змеи – отодвинь дудочку подальше, и змея успокоится, перестанет держать стойку и постарается уползти. Поднеси чуть поближе – кобра решит, что противник приблизился на слишком опасную дистанцию, и вынуждена будет атаковать. Поэтому и могли они целыми днями заунывно дудеть перед покачивающимися прямо перед ними кобрами, не давая тем ни расслабиться, ни обозлиться слишком сильно.
Змеи действительно стараются беречь яд и умеют тратить его экономно. При укусе мышцы, окружающие ядовитые железы, мгновенно сжимаются, по протокам, идущим к ядовитым зубам, яд мгновенно попадает в сами зубы и впрыскивается в жертву, как из шприца. Все это занимает доли секунды, но аппарат отлажен так, что впрыскивает лишь малую часть ядовитого запаса.
Змея вовсе не остается беззащитной, нуждающейся в нескольких неделях восстановления. Если одного укуса бывает достаточно, чтобы убить грызуна или дать отпор врагу, второго не последует. Но бывает и так, что враг оказывается особо упорным или жертва достаточно живучая. Тогда может быть нанесена целая серия укусов, каждый из которых содержит постепенно уменьшающуюся дозу яда. Порой змеи способны кусать до двадцати раз подряд, и каждый из этих укусов будет опасен – дозатор в ядовитой железе отлично отлажен и почти никогда не подводит. Но бывают ситуации, когда ядовитая змея не просто кусает, но и по-бульдожьи вцепляется в жертву. Такое происходит именно с добычей, но никогда при укусе нападающего противника – добыча может оказаться крупной и при быстром укусе успеть отбежать слишком далеко, чтобы ее потом найти. В этом случае змея действительно вцепляется в нее и вводит максимум яда, стараясь убить как можно быстрее. Видно, как она шевелит челюстями, вдавливая зубы как можно глубже, и поочередно напрягает ядовитые железы, впрыскивая все новые смертоносные дозы.