А вот флик — это особая статья.
Она понимала, что это будет сложно. Флик знает ее, знает ее автомобиль и, что не облегчает задачу, ездит на метро. Вот и следи за ним в таких условиях! Она видела, как он выходит из своего кабинета в уголовном розыске, и его несуразная фигура только укрепила ее в принятом решении — не нравятся ей люди такого типа. Она учуяла в нем упрямый характер. Она позволила ему широким шаркающим шагом отправиться по своим делам (будь я твоим начальником, так и пнула бы ногой под зад!), а сама пошла по его адресу в Обервилье.
Как-то раз для задания в Женеве она проникла в жилище своего объекта. Ничего сложного, Матильда застала того типа, когда он прятал ключ над дверным косяком. Вечером, когда он вернулся домой, она уже сидела в кресле у него в гостиной и, как только он зажег свет, всадила ему в брюхо две пули. В квартирах и в домах глушитель настоятельно необходим.
Прибыв на авеню Жана Жореса, она задумалась, удастся ли ей проникнуть к флику и подождать там, что, разумеется, оказалось невозможно. Неосуществимо уже из-за самого этого места. Входить надо было через просторный въезд, который когда-то, видимо, был снабжен впоследствии исчезнувшими деревянными воротами и вел в длинный двор, с одной стороны застроенный жилыми домами, а с другой — рядом гаражей. Пространство было достаточно широким, чтобы въехать на машине. Она понаблюдала за поведением жильцов. Им приходилось двигаться потихоньку, почти высунувшись в приоткрытую дверцу, чтобы не поцарапать кузов. Если бы долговязый придурок прибыл на автомобиле, это было бы идеально. Встать внутри, сразу за въездом. Клиент будет ехать осторожно; когда он окажется во дворе, ты воспользуешься тем, что он опустил стекло, всадишь пулю ему в голову и преспокойно выйдешь, вот ты уже и на улице: не пойман — не вор. Почти задачка из школьного учебника.
Только вот этот Русскофф катался на метро.
Поскольку это место по-прежнему оставалось наиболее выигрышным, Матильда решила приспособить свою стратегию к приходу пешком. Выезжающим автомобилям приходилось пересекать тротуар, чтобы оказаться на проезжей части, так что снаружи было установлено широкое зеркало заднего вида, которое позволяло водителям наблюдать за пешеходами. Воспользовавшись вечерним спокойствием, Матильда вошла во двор. Слева под большим навесом располагалась мастерская, где она заметила двоих часовщиков, вооруженных лупами и склонившихся над часовыми механизмами. По ночам, когда мастерская закрывается, навес погружается в полумрак и цементный подоконник небольшого окна становится вполне подходящим местом, чтобы выжидать в темноте. Оттуда она сможет наблюдать за прохожими на авеню, а значит, заметить появление долговязого флика. Если, когда он проникнет во двор, она встанет и пройдет метра два вперед, он окажется прямо перед ней и даже охнуть не успеет. Оставалась только одна проблема: она не знала ни его расписания, ни его привычек. Он возвращается домой один? Она не обратила внимания, есть ли у него обручальное кольцо. Интуитивно она не могла представить его женатым, с детьми. Скорее, он из тех, что на пороге сорокалетия все еще остаются девственниками. Поздно ли он возвращается? Очень вероятно, учитывая его работу.
Напрасно Матильда искала другие решения — это оставалось лучшим, наиболее надежным. Она выбрала классический «браунинг 7,65», вытащенный на свет из обувной коробки, — она уж и не помнила, при каких обстоятельствах прежде пользовалась им; должно быть, очень давно.
Часовая мастерская закрылась ровно в восемнадцать часов. Около восьми вечера, когда стемнело и въезд погрузился в полумрак, Матильда вышла из машины. Она следила за входом и знала, что долговязый флик еще не возвращался.
Сейчас она устроится во дворе.
Чтобы обеспечить достойную встречу.
Васильев еще раз заглянул в отдел, составил ежедневный рапорт и просмотрел отчеты коллег, которые ездили опрашивать клиентов парковки. Никому не удалось найти хоть что-то по-настоящему дельное. Ему сказали, что комиссар Оччипинти страшно раздражен, и Васильев с легкостью в это поверил. Эта история с парковкой, теперь вдобавок связанная с делом Кантена, будет большой обузой.
Накануне он не заглянул в Нейи. Ему показалось, что так скоро приехать вновь после разговора с Теви о предстоящей возможности видеться с ней не в доме Мсье, было бы дурным вкусом, как если бы он спешил убедиться, что данное ему обещание сдерживают.
Оказавшись в Нейи, он испытал только смущение. Он-то наивно полагал, что это обещание Теви будет читаться на ее лице. Однако она, как обычно, лучезарно улыбалась и встретила его теми же словами, будто разговора и не было. Так что он даже засомневался, правильно ли они поняли друг друга.
В тот вечер Мсье был оживленнее, чем в предыдущие дни.
— Добрый вечер, Рене, рад тебя видеть, — сказал он, но тотчас забыл о госте и отправился в спальню, где принялся что-то бормотать.
— Иду, Мсье, не нервничайте! — сказала Теви.
Васильев слышал, как она усаживает Мсье в кресло перед телевизором.
— У него не получилось вставить кассету в видеомагнитофон, — объяснила она, вернувшись в гостиную.
Рене прислушался. Он узнал музыку из фильма.
— Это ведь «Армия теней»[20], верно?
Теви кивнула.
— Разве он его еще не смотрел?
— Четыре раза на этой неделе. И всякий раз как впервые.
Забывчивость Мсье носила спорадический характер. И непредсказуемый.
— Он теряет память на час или два, а потом приходит в себя и до конца дня может оставаться в здравом уме.
— Вы ведь заметили это гораздо раньше, чем сказали мне, верно? — спросил Рене.
Теви покраснела. Рене поспешно продолжил:
— Это не упрек!
Он схватил ее за руку, и теперь, когда, удивляясь самому себе, держал эту руку в своей ладони, между ним и Теви установилось молчание, с которым они не знали, что делать. Так протекли долгие минуты. Затем Теви поднялась и пошла в спальню взглянуть, не нужно ли что-нибудь Мсье.
— Не поможете мне уложить его, Рене? Он уснул…
Уложив Мсье и погасив свет, они вернулись в гостиную.
— У нас есть суп и фрукты, — сказала Теви.
Просто удивительно, что такая порывистая женщина, как Матильда, обладает подобным терпением. Она действительно была создана для такой работы. Вот уже три часа она сидела на цементном подоконнике и, кроме мурашек в ногах, не ощущала никакого возбуждения, разве что немножко замерзла. Она поплотнее запахнула плащ и сунула руку в карман, чтобы нащупать пистолет. Затем подняла голову и снова принялась смотреть в зеркало заднего вида, показывающее редких в этот час прохожих на авеню Жана Жореса.
Во дворе было очень спокойно. Медленно въехали несколько машин. Владельцы подняли, а потом закрыли гаражные ворота. К двадцати двум часам в противоположном конце двора начали выставлять мусорные баки. На рассвете кто-то должен будет до приезда мусорщиков выкатить их на тротуар.
За весь вечер Матильду никто не потревожил, кроме холода, который постепенно крепчал и заставил ее тайком сделать несколько шагов и помахать руками, чтобы не дать им закоченеть. Она не могла ни на мгновение отойти от угла, откуда ей было видно зеркало: стоит ей удалиться, как наступит тот самый момент…
Вот он!
Никаких сомнений: это его тощая долговязая фигура. Матильда вынула пистолет. С начала засады она уже множество раз потренировалась: между мгновением, когда человек появляется в зеркале заднего вида, и тем, когда он проходит перед воротами, Матильде надо сосчитать до девяти.
Инспектор выходит из рамы зеркала. Матильда считает.
На счет шесть она сделает три шага вперед.
На счет девять инспектор пройдет в ворота.
На счет одиннадцать он окажется перед ней.
На счет двенадцать он будет мертв.
На счет пять слева раздались два голоса. Матильда отпрянула, вытянула вперед руку с оружием.
— Пошевеливайся, — произнес один голос.
Мальчишеский. Метрах в трех-четырех от нее.
Матильда автоматически продолжала считать. Она добралась до восьми, когда крыльцо внезапно осветилось. Спичка. Их было двое, парнишки лет двенадцати-тринадцати, которые принялись неистово затягиваться единственной сигаретой.
— Ба-бах!
Это был Васильев, который как раз вошел в зону видимости.
Он уже не в первый раз заставал этих двоих, и его это очень забавляло. Чтобы их не смущать, он отвернулся.
— Давай, последняя затяжка! — сказал один.
— Быстрей, мне пора домой!
Сигарета упала на пол и погасла под каблуком.
Мальчишки вслед за Васильевым побежали ко входу в здание.
Матильда была в ярости.
Если она немедленно не найдет возможности прикончить долговязого придурка, то будет всю жизнь жалеть, что в этот вечер не прихлопнула их всех: его и обоих мальчишек.
15 сентября 1985 года
Франсуа Бюиссон покинул предместье Брюсселя с первыми лучами зари за рулем фургона «Мерседес-L309D». Ему следовало быть в Мелёне к девяти часам. Заказ поступил поздно, а поддаваться спешке было не в его привычках. Собеседнику пришлось проявить настойчивость, а в этой области самый убедительный аргумент — деньги. Контракт стоил того, Бюиссон согласился. Убийца подобен коммерсанту — чрезвычайное положение увеличивает его состояние.
Фургон, бока которого украшал логотип никогда не существовавшей клининговой компании в Монсе, был заперт в боксе предместья. Бюиссон редко им пользовался, однако все постоянно было наготове, достаточно вставить ключ зажигания — и можно приступать к заданию.
Бюиссон никогда не сталкивался с непреодолимыми трудностями, однако за рулем всегда был начеку. Дорога туда редко представляла проблему, а вот возвращение требовало гораздо больше внимания и предосторожностей.
В отличие от командира, которого, впрочем, он никогда не видел, Бюиссон обожает автомобильное радио. И слушает его в течение всего путешествия. Он водит сд