Матильда останавливается, глушит двигатель, снимает туфли, с облегчением шевелит пальцами ног. Какое счастье!
Покончив со всеми этими неприятностями, она выберет комфорт. Не такой, как у дочери и ее мужа-идиота, а настоящий, на берегу моря, где-нибудь в теплых краях. Как знать, а вдруг Анри соблазнится на такое приключение? Они уже не в том возрасте, чтобы резвиться, как могли бы раньше, будь они менее зажатыми, но он ведь тоже начинает стареть, это надо признать…
Она направит разговор на эту тему.
Пока заправщик берет ключи и наполняет бак, Матильда снова надевает туфли, выходит из машины и, спокойно шагая, отдается видению низкого домика с камином на зиму, которая в любом случае будет мягкой, как весна их юности, и деревни с очень изысканным рестораном, куда она заставит Анри время от времени наведываться по вечерам, чтобы покончить с его привычками. Иногда, но не часто, они станут предаваться воспоминаниям. Она признается ему, что, вопреки его утверждениям, никогда не скучала с доктором Перреном (именно так она его всегда и называла, даже при жизни); просто она ничего не могла с ним делать — он был точно мертвый груз. И она сумеет вытянуть из Анри ответ на вопрос, который по-прежнему жжет ей губы: почему же, Анри, ты так никогда и не женился? Если немного повезет и он будет откровенен, то ответит, что единственная женщина его жизни — это она, Матильда, и их дни потекут в восхитительной безмятежности, между вечерним чтением на террасе, поглаживанием собаки — потому что она у них непременно будет — и изредка поездкой в казино, чтобы испытать пьянящее ощущение больших денег, которые они, и он, и она, заработали, а не украли!
Заправщик залил полный бак и принялся за лобовое стекло. Матильда подошла к магазину. Она слегка проголодалась. Она бродит между стеллажами и выбирает две пачки печенья, плевать на диету, потом откладывает их — все-таки надо быть осторожнее. Разумеется, ей уже никогда не соблазнить Анри своей сексуальной привлекательностью, зато он будет больше тронут все еще видной собой и элегантной Матильдой, нежели толстухой. Она видит свое отражение в окне лавки, поправляет упавшие на лоб пряди и посылает Анри улыбку, на которую отвечает служащий, в свою очередь улыбнувшись ей. И никакой заграницы, ясно? Мы во время той войны сражались как бешеные не для того, чтобы оказаться на Багамах или на Сардинии, разумеется, нет! Зато — тут Матильда хитро прищуривается — во избежание отупения время от времени полезно небольшое путешествие. Выходные во Флоренции или в Вене. Или круиз. Она никогда не была в круизе. Анри будет упрямиться, но она сумеет его убедить, это ей всегда удавалось. Она знает, как с ним обращаться.
— Круиз по Нилу.
— Простите, что?
Матильда смотрит на заправщика.
— Нет, ничего.
Таинственный Египет. Немного банально? И да, и нет.
Когда служащий снова обращается к ней, Матильде видится фигура Анри (до чего элегантный мужчина, и никогда не болеет, не то что ее муж-доктор, нет, Анри — это сплошное здоровье, тем лучше, значит, у нее не будет необходимости накрывать на стол, заваленный рецептами и рекомендациями по уходу, или есть в одиночестве, а вечера напролет слушать, как он ходит там, наверху, у себя в кабинете, чтобы успокоить боль). Да, фигура Анри, с его вечным платочком в расстегнутом вороте безукоризненной сорочки, ну ладно, да, тоже банально, если ты об этом, Анри! И море, солнце, камин, пирамиды, собака и немного музыки, с вас сто тридцать франков, мадам.
Матильда достает из сумки купюры, берет сдачу и уходит.
Она могла бы быть в Тулузе в середине дня, но ей там нечего делать, так что стоит передохнуть по дороге. Проехать еще несколько километров и поискать местечко, чтобы позволить себе короткий сон. Чтобы убедить Анри, найти нужные слова, нынче вечером надо быть в форме. Приподняв юбку, чтобы не помять ее еще больше, она забирается в машину, ставит сумку на пассажирское сиденье и трогается в путь.
И тут ее одолевает сомнение.
Держа одной рукой руль, другой она хватает сумку, открывает, роется во внутреннем кармашке, куда положила сдачу. Выкладывает все себе на юбку и, глядя одним глазом на дорогу, а другим на сдачу, пересчитывает. Недостает пятидесяти франков. Там должна быть пятидесятифранковая купюра, а ее нет. В другое время Матильда смирилась бы, деньги не имеют никакого значения, однако у нее есть принципы. К тому же это, вероятно, усталость, или же она немного не в духе, — во всяком случае, ее охватывает внезапный приступ строптивости. Она продолжает рулить, хотя ее сознание буквально затмила мысль об этих пятидесяти франках, которые заправщик забыл ей отдать или, хуже, попросту украл, видя, что она слегка не в себе.
Матильда в гневе искала место, где можно сделать разворот, сейчас она вернется на заправку и скажет этому типу все, что о нем думает. Она надеялась, что там не будет пусто, как недавно, там в это время будут клиенты, и все узнают, что этот заправщик вор и нет ему оправдания, она не уедет, пока он не отдаст ей деньги, черт возьми.
Дорогу окаймляли поля, и обочина была узкой. Она удалялась все больше и больше, она потеряет время, а ведь Анри ее ждет, ему так не терпится увидеть ее, тем хуже этим пятидесяти франкам. Он не исключение, зато на обратном пути она заедет, чтобы высказать все этому типу в лицо. К тому же обмануть женщину в возрасте — это так низко…
Она была погружена в свои размышления, когда заметила уходящую в поля грунтовую дорогу. Это был знак судьбы. Разворот — и она уже едет обратно. Теперь, когда она повернула назад, гнев буквально вскипает в ее усталом сознании. В возбуждении, от которого кровь бросается ей в голову, она все сильнее жмет на газ. Прибыв на заправку, она резко тормозит. Никого. Тем хуже, она устроит скандал с глазу на глаз. Она паркуется перед магазином, выбирается из машины, захлопывает за собой дверь.
В магазине никого нет, она выходит.
— Вы что-то забыли, дамочка?
Она видит его в мастерской, на чем-то вроде носилок на колесиках, которые позволяют ему лежать под автомобилем. Он едва высунул голову из-под капота машины, которую ремонтирует. Это совсем молодой парень, она только что заметила. Глядя на его лицо, она думает, что он из тех типов, которые воображают, будто могут вытянуть пятьдесят франков у любой старушки. Она быстрым шагом направляется к нему. Он улыбается, не понимает, готов оказать услугу. Уцепившись за бампер, он отталкивается, чтобы носилки выкатились из-под автомобиля и он мог подняться на ноги, но не успевает, Матильда по пути хватает лежащую на канистре с маслом монтировку и, пока он еще лежит на спине, опираясь руками, чтобы встать, изо всех сил бьет железным ломом ему между ногами, а он испускает чудовищный вопль.
Матильда опять поднимает монтировку и разбивает ему голову, лом входит в череп минимум на десять сантиметров, все кончено. Сволочь!
Надеюсь, на сей раз он понял, говорит она себе. Порывшись в кармане заправщика, она вытягивает оттуда ворох банкнот, достает пятидесятифранковую купюру и кладет остальное на место. Матильда честная женщина.
Она возвращается к грузовичку, оборачивается. Из черепа вылезли куски мозга, видеть это неприятно. К счастью, она не испачкалась, только этого не хватало!
Она снова усаживается за руль, худо-бедно дает задний ход, она еще не привыкла к этим габаритам. Затем открывает заднюю погрузочную дверь, спокойно выдвигает электрическую платформу, подтягивает носилки на колесиках и грузит все в машину. Носилки вполне оправдывают свое название, говорит она себе, и помещаются точно возле скатанного ковра. Составите друг другу компанию.
После чего она выходит из автомобиля. Прямо посреди прохода лужа крови и мозгов и, к счастью, емкость, наполненная древесными опилками. Это опасно, кто-нибудь может поскользнуться и покалечиться, говорит она себе, горстями разбрасывая опилки. Затем опять садится за руль и покидает заправку.
Матильда снова пускается в путь и бросает взгляд на часы на приборной доске; хорошо бы найти тихое местечко, чтобы обрядить заправщика в рубаху покойника.
Двадцать минут спустя Матильда останавливается на дорожке, ведущей на лесную опушку. Ей хватает меньше получаса, чтобы засунуть заправщика в герметичный мешок и откачать воздух.
Носилки она бросает в лесные заросли.
Мешки уложены рядом на полу.
Безупречная штука — эти мешки, надо рассказать Анри.
Едва Матильда прибыла в Тулузу, как начался дождь. Она с удовольствием прошлась бы по лавочкам, но дождь все лил, настоящий потоп. Невозможно было выйти на улицу и не промокнуть с головы до ног.
Она остановилась на парковке в городе, выбрала первый попавшийся на пути приличный отель и забронировала номер на две ночи.
Дождь мешал ей выйти и отправиться куда глаза глядят, а о том, чтобы взять такси, не могло быть и речи: оставить следы, только этого не хватало…
Матильда переоделась (она мало что прихватила с собой, не стоит, чтобы ее пребывание затягивалось).
Вторая часть дня прошла в прогулках по окрестностям. В шесть часов вечера она нашла то, что искала, — тихое место. Она долго раздумывала и решила, что лучше и быть не может. Вернувшись в отель, она взялась за изучение карты, которую приобрела в канцелярском магазине.
Уединенное владение Анри было расположено неподалеку от деревни, в этом он весь. Он не смешивается с простонародьем, наш Анри, она улыбнулась, чертяка Анри. Она обвела в кружок ключевые места, проверила свой инвентарь: на этот раз сумка с инструментами получилась очень тяжелой; Матильда снова улыбнулась: можно подумать, она собралась на выставку оружия.
Выходить было лень, поэтому она поужинала в ресторане отеля, поднялась к себе в номер, приняла душ, развесила одежду и улеглась в постель.
Будильник на полночь.
Звонок вырвал ее из вязкого, мрачного, кишащего собаками сна. Ах да, сосед, мсье Лепуатевен… Она всякий раз решительно откладывает момент объяснения с ним, он даже не знает, как ему повезло получить такую отсрочку… Она снова и снова обдумывает эту историю с соседом — как же это печально, так просто было бы договориться друг с другом…