Президент Абрахам Грей обещает отменить военное положение в ближайшие дни, Еврейский легион будет расформирован как независимое подразделение в связи с переподчинением общины Тель Хай городу Форт-Линкольн на правах пригорода, мэр Сидней Джонстон подал в отставку, врио столичного столоначальника назначен президентский полпред Норман Макферсон, работа портовых служб восстановлена на шестьдесят процентов, руководство нефтеперерабатывающего завода достигло соглашений с профсоюзом… В общем, дальше много слов и цифр, в которых я уже начинаю плавать, а суть — война закончилась, жизнь продолжается…
— Как-как община зовется, Тель Хай? — переспрашивает любимая. — А Еврейский легион небось был «имени Йозефа Трумпельдора»?
— Вот уж не знаю. Не написано. А что?
— Да была история…
И излагает.
Тыща девятьсот двадцатый год, тогда-еще-Палестина, маленькая деревушка Тель Хай на границе нынешнего Ливана. Деревушку осаждают арабы. Селяне обращаются за помощью к французам, те отводят войска и умывают руки. Жители в панике, ищут себе защитников, но находят только однорукого ветерана — Йозефа Трумпельдора. Бывший офицер русской императорской армии, кавалер ордена Святого Георгия, участник обороны Порт-Артура; в данный момент не у дел и не при деньгах — впрочем, с деньгами негусто и у селян, могут предложить только кров и стол.
Трумпельдор берет с собой несколько товарищей, отправляется в район деревни и обходит его вдоль и поперек. Пытается наладить оборону, причем у жителей деревни оружия нуль даже без маленькой тележки. А тут на горизонте всплывает изрядный арабский отряд, окружает Тель Хай, и командир отряда заявляет, что они хотят провести в поселении обыск, чтобы обнаружить скрывающихся французов. Начинается бой, в ходе которого Трумпельдор и семеро его товарищей погибают. Деревню удается спасти.
— Ничего не напоминает? — улыбается Сара.
Однако. Куросава навряд ли знал об этом эпизоде, но схожесть сюжета с его фильмом очевидна. Совпадения такие в истории действительно случаются — однако случаются, как по мне, именно с теми, кто о прошлом не знает и знать не желает. Как говаривал бессмертный горец Дункан Маклауд в сериале имени себя — «позабывший свое прошлое обречен пережить его вновь».
Ладно, возвращаясь из исторических штудий в день сегодняшний, что у нас там еще в заметке по Форт-Линкольну? Да по сути ничего. «Китайский», а тем более «московский» след во всем этом темном деле «Рупор Конфедерации» не поминает ни словом, ни намеком. У нас в подобном случае точно принялись бы искать длинную руку Запада, или Москвы, или кого угодно. Возможно, американцы такую версию тоже отрабатывают, однако выставлять ее напоказ пока сочли преждевременным.
Оно и к лучшему.
Территория России, протекторат Москвы,
окрестности г. Шалако
Вторник, 31/06/21 26:10
После переправы через Большую реку капитан Мятликов, сочтя, что подчиненные слишком долго прохлаждались, распоряжается увеличить скорость. По твердой как камень и относительно ровной почве саванны машины довольно легко выдают семьдесят верст в час (против опасений караван-баши, наш «самурай» испанской сборки такой темп выдерживает, хотя и ценой возросшего расхода бензина); облако пыли, правда, от колонны в таком режиме размером примерно с Говерлу, но вопрос скрытности омоновцев не беспокоит. Еще бы, на готовые к бою броневики лезть без танка будут только самоубийцы, а на личный танк, даже купленный на вес по цене металлолома, ни у одной банды горючего не хватит… Однако вскоре дорога (если так ее можно назвать) выходит на морское побережье. Все тот же Большой залив, сколько помню карту, северо-западный его «угол». Вид великолепный: обрыв, скалы с пятнами зелени, внизу прибой, над волнами чайки — вернее, ящероптицы, вот называл же их старик Прескотт из Вако, истио-как-их-там-лосы… не, вылетело из головы. Одна беда: дорога идет почти по краю обрыва, она достаточно широкая, чтобы тут могли разъехаться три такие колонны, как наша, но «покрытие» заметно ухудшилось. Бугры, галька, а местами голый камень, выглаженный то ли ветрами, то ли строительной техникой, и все-таки явно не земля… по такому уже не погоняешь даже на «бэтре». Ни техника не выдержит, ни люди.
Границу между Американской и Русской Конфедерациями отмечает городок «Shalako» — откуда взялось такое имя, ведомо лишь основателю и аборигенам. Никакого погранконтроля я не наблюдаю; может, в городке он и водится, однако Мятликов огибает сей населенный пункт по окружной и без остановки следует дальше. Вскоре берег Большого залива остается в стороне, камни опять сменяются грунтовкой и караван-баши снова распоряжается «гнать по полной». Понимаю, близко родной дом и еще более родное начальство, которому надо сдать добычу без промедления, но у Сары от такой гонки уже плечи затекли. При первой возможности сменяю ее за баранкой.
Часа через два после Шалако, впрочем, становится совсем темно, и колонна останавливается на ночевку.
— В Москве будем завтра в десять с копейками, — обещает караван-баши, — тут всего ничего осталось.
Хорошо бы. А то у любимой все мысли после таких дорог разрываются между «поспать» и «отлежаться в большой ванне с пеной». А это неправильно, у нас, между прочим, официальный медовый месяц!
Территория России, протекторат Москвы, г. Москва
Среда, 32/06/21 10:47
Перед въездом в Москву капитан Мятликов пропускает нас вперед. Вероятно, не хочет светить наше присутствие в служебной колонне, по крайней мере перед охраной периметра; начальству, конечно, будет доложено, все одно подчиненные у него не безъязыкие… ну да тут их внутриомоновские трудности, нас сие не касается.
— Удачи вам, — кивает омоновец, изымая служебный «Гранит».
— И вам, — посылает Сара воздушный поцелуй.
Мутную Москва-реку крупной не назовешь, чуть пошире Мормонской; зато основательный деревянный мост рассчитан на большегрузы, по такому и танк, пожалуй, пройдет. А прямо в конце моста расположен московский КПП. Охранники блокпоста носят обычный ментовский камуфляж, вооружены «калашами» в черном пластике — судя по габаритам и конусу пламегасителя, «сто четвертыми», как раз посредине между традиционной ментовской «ксюхой» и полноразмерным автоматом, только под «семерку»; пистолеты в поясных кобурах смахивают на пээмэмы. Ну и морды сии охранники имеют самые что ни на есть гаишно-таможенные.
— English only, — шепотом бросаю супруге. На всякий случай. В Старом Свете к «своим» у отечественных органов охраны правопорядка отношение еще с допетровских времен на два порядка хуже, чем к «чужим»; как здесь, не знаю, будем посмотреть.
Любимая понятливо улыбается:
— For sure.
С недоуменным видом моргает на традиционное «предъявляем документики, пожалуйста» и отвечает:
— I don't understand, sorry.
Ментовская морда не без напряга рожает «йор айди» и даже добавляет «плииз».
— Oh, ID! — ухмыляясь поглупее, восклицаю я. — Yes, yes, here they are!
Идекартами традиционно возят по сканеру. В «красном списке» личностей, находящихся в международном розыске, разумеется, владельцы не числятся, документы нам возвращают. Тем временем мент-охранник энергичным жестом подзывает другого, вполголоса сообщает, мол, тут нагличане пожаловали, а ты ж знаешь, у меня с этим делом три класса и два коридора — ну если и не дословно, то нечто в этом роде. Второй мент, натянув вежливую улыбку, обращается на вполне сносном английском:
— Будьте добры, какова цель вашего визита в Москву?
— Туризм, — отвечаю я.
— Медведи-водка-балалайка-Горбачев, — добавляет Сара.
Улыбка как-то блекнет. Что у него там крутится под черепом, понятно без всякой телепатии.
— Рекомендую взять гида-переводчика. Обратитесь в представительство Ордена, вам подскажут, в каких гостиницах оказывают эту услугу.
Совет для идиотов-туристов, в общем, правильный и разумный. Радостно киваю.
— Да-да, конечно. У нас есть карта! — тыкаю в дисплей тафбука со включенным «НьюВолдВьюэром», карта Москвы там действительно имеется. Насколько полная и подробная, вопрос, но уж орденское представительство и банк отмечены.
— Прекрасно, — человеку явно полегчало. — Личное оружие у вас имеется?
— Да, — соглашается супруга, — пистолет есть.
— Пистолеты в пределах города разрешено носить открыто, но только после регистрации. Все прочее обязано лежать в запечатанной сумке или сейфе отеля. За регистрацию, пожалуйста, уплатите пять экю с персоны.
Вот жуки, по всей Новой Земле сие бесплатно, и никакой регистрации. Ну да чтоб москвичи не нашли, за что драть с иногородних? Ладно, десятка не деньги. Достаю из кошелька синюю двадцатку, получаю честную сдачу и два картонных прямоугольника с зелеными штампиками, в которые мы под чутким руководством мента сами и вписываем «пистолеты системы Беретта М9». Карточки велено носить с собой и предъявлять вместе с Ай-Ди «властям»…
Формальности на этом заканчиваются, и перед нами наконец открывается город, по которому мы медленно едем, поворачивая «куда глаза глядят».
В заленточной Москве я бывал раза три, задерживаясь максимум на сутки, и вынес из этих визитов твердое убеждение, что люди там иногда бывают хорошими, но сам город — отвратительный. Не потому, что мегаполис: Нью-Йорк и Лос-Анджелес не меньше, да и мой родной Киев тоже пребывает в классе мегаполисов, хотя и раза в три поскромнее. Просто… неуютно. В весьма крупном и не менее столично-заносчивом Питере схожего ощущения у меня не возникало. Сара полностью со мной солидарна относительно превосходства Питера перед первопрестольной, хотя столь резкого неприятия заленточной столицы Эрэфии у нее нет.
Москва здешняя лично мне напоминает старый киевский Подол, где вместо типовых многоэтажек поставлены столь же типовые недохрущевки на два-три этажа, перемежаемые подворьями-особнячками состоятельных персон в духе «кто выпендрежнее» и барачно-складского типа ангарами в демонстративном обрамлении «егозы», заменяющей декоративные кустарники. Запах рыбы, свежей и копченой — весь северо-восточный сектор города упирается в Москва-реку, и очевидно, рыбалка в этом ручейке вполне годная.