В месте, где главное помещение, изгибаясь, уходило в сторону от входа, оно расширялось и выходило на площадку с небольшой поднятой платформой. Вокруг нее сидели три серых чешуйчатых земных создания: двое играли на струнных инструментах, а один – на связке деревянных дудочек. На платформе под музыку двигалась золотокожая земная женщина, одетая лишь в полупрозрачные полоски ткани; впрочем, выглядела она сонной. Танцы были еще одним занятием земных обитателей, которое Лун не понимал. Быстрые движения часто отвлекали и пробуждали в нем охотничий инстинкт, а от медленных ему становилось скучно. Смотреть, как пасутся травоеды, было гораздо интереснее.
Рядом стояла изящная подставка из металла, на которой лежала стеклянная сфера с голубой водой. Такие подставки, прикрепленные к основаниям в полу, были расставлены по всему помещению, и, похоже, именно они источали туман. Лун шагнул ближе и увидел внутри небольшое существо, крошечную амфибию с большими глазами и перистыми плавниками, с любопытством смотревшую на него в ответ. «Это что-то новенькое», – подумал он и снова оглядел зал и полубессознательных земных обитателей. Чем бы ни был этот туман, все посетители, похоже, надышались им до беспамятства и не могли им помочь. «Дари был образцом трезвости по сравнению с ними». Какая пугающая мысль.
Из тумана выступила женщина. Она подошла к Луну и вопросительно на него посмотрела.
– Хотите купить курева? – спросила она. Она была высокой, худой и изящной, ее кожа – ровного матово-черного цвета, а на голове у нее топорщился ежик коротких белых волос. Белые брови очерчивали ее темные глаза, а на лбу, носу и подбородке у нее были золотой краской нарисованы точки. Женщина куталась в шелковистые голубые одеяния, которые полностью покрывали ее тело, но выглядела она гораздо привлекательнее, чем сонная танцовщица. Луну потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что нужно ответить на ее вопрос.
– Эм-м, нет, курево не нужно. – Его реакция, похоже, позабавила, а не рассердила женщину, так что Лун прибавил: – Мы ищем место, где можно купить еды. – Он солгал, но это было хорошее оправдание тому, что они зашли сюда.
– Это не здесь. – Она кивнула в сторону двери. – Вам придется пойти обратно к гавани. На главной дороге найдете рынок.
– Извините. – Лун повернулся, чтобы уйти.
Она пошла рядом с ним.
– Ничего страшного. Мне нечасто удается поговорить с кем-то, кто не обкурился или не напился в стельку. – Утес, бродивший по темным углам, вернулся и встал рядом с Луном. Она смерила его взглядом и приподняла бровь. – Это твой отец?
– Дедушка, – поправил Утес и в свою очередь тоже смерил ее взглядом. Его слова были настолько близки к правде, насколько это было возможно: большинство земных обитателей не доживали до его возраста.
Ее губы приподнялись в улыбке.
– Любопытная у вас семейка.
Она, похоже, сочла их необычными, но не опасными, а на лучшее они, пожалуй, и не могли надеяться. Еще это означало, что они могли задавать вопросы и при этом не показаться еще более странными. Пока она вела их к выходу, Лун спросил:
– Мы ищем работу. В той башне не нанимают работников?
– Вам не стоит туда наниматься. Это странное место. Башня принадлежит магистру. А от них лучше держаться подальше. – Она остановилась у выхода, но прислонилась к косяку, не торопясь их отпускать. – Они любят поступать по-своему. Такие, как они, всегда опасны.
Тут она была права.
– А что такого странного он делает в своей башне?
– Он собирает разные вещи. – Она нахмурила брови, пытаясь объяснить. – Безделушки и произведения искусства. Трофеи из далеких мест. От некоторых мурашки бегут по коже. Вы сами можете посмотреть. Башня откроется в полдень.
– Откроется? – спросил Утес.
– Да, чтобы все могли пройти по нижним этажам, поглазеть на его коллекцию и предложить ему новые вещи. Он каждый день так делает. Наверное, ему нравится пугать других. – Она оттолкнулась от двери и отвернулась, чтобы вернуться внутрь. – Сходите посмотрите сами – только не просите там работу.
– Хорошо, – сказал Лун ей вслед. – Спасибо.
Было еще рано, и поэтому они отправились на рынок, о котором говорила женщина. Лун сомневался, что сможет каждый день летать за рыбами-прилипалами, а им обоим стоило по возможности оставаться сытыми и полными сил. Лун обменял один из солнечных камней поменьше на два горшочка с вареной рыбой и моллюсками и на небольшую груду металлической мелочи с оттиском – местными монетами. Они уселись на ступенях у края небольшой площади, чтобы разделить еду, и стали наблюдать за существами, бродившими по рынку.
А существ там толкалось немало. Ларьки стояли по обе стороны от мостков, под карнизами зданий. Помимо еды в них продавались изделия из металла, керамики и местной ткани, сделанной из сушеной рыбьей кожи, мягкой, как дорогая кожа животных, а еще торговали шелками и ароматическими маслами. Лун посмотрел на предлагаемые корешки и фрукты, но они были маленькими, несвежими и стоили гораздо больше, чем рыба. Впрочем, неудивительно, ведь все они привозились сюда торговыми кораблями.
Земные обитатели, разглядывавшие товары на прилавках, были одеты лучше, чем Рит, Энад и Тери, но настрой у них был такой же подавленный. Говорили они мало, а товары перебирали без особого энтузиазма.
– Не очень-то здесь оживленно, – заметил Утес. Он не возмутился при мысли о том, что ему придется есть приготовленную рыбу, – что, в общем-то, было неудивительно, ведь по сравнению с другими раксура Утес был чудаковатым. Однако Луну пришлось напомнить ему, что не стоит грызть раковины моллюсков в присутствии посторонних.
– Местные не могут позволить себе купить корешки. – Лун соскреб остатки соуса. Владелец ларька пообещал дать им еще четыре монеты, если они вернут горшки. – Как и говорила Рит, скорее всего, большинство хотят уехать отсюда. – Они говорили на языке раксура, и Лун внимательно следил, чтобы никто не проявил к ним излишний интерес, но все, похоже, были заняты своими собственными заботами.
– Есть в этом что-то забавное. – Лун приподнял бровь, и Утес прибавил: – Помимо того, что они построили город на левиафане, пусть он тогда и спал.
– Так что тогда?
– Не знаю. – Утес выплюнул кусочек раковины моллюска. – Может быть, пойму, когда увижу Ардана.
– Хочешь долго и обстоятельно поговорить с ним? – спросил Лун. Они не могли позволить себе мстить; единственное, на что рассчитывал Лун, так это заполучить семя и выбраться отсюда.
– Серьезно поговорить, – сказал Утес и улыбнулся.
Глава 10
Когда солнце вышло в зенит – из-за плотного тумана и облаков Лун не увидел этого, а скорее почувствовал, – они вернулись обратно на площадь.
У башни собралась небольшая толпа. Туда пришли состоятельные местные жители в одеждах из дорогих тканей и сильно пахнувшие цветочными духами. Многие держали небольшие веера из слоновой кости, хотя день не был жарким. Веера и духи, вероятно, были нужны, чтобы отгонять влажный туман, усиливавший зловонный смрад левиафана и поглощавший все запахи города. Остальные, кто ждал открытия башни, были одеты в неброские одежды из грубой ткани и кожи – скорее всего, это были торговцы из гавани.
Лун и Утес встали в конце толпы. Несколько торговцев глянули на них, кто-то с задумчивым любопытством, кто-то с раздражением, словно боясь конкуренции. Местные жители не обратили на них внимания, что было к лучшему.
Прежде чем они ушли с рынка, Лун принял еще одну предосторожность. Он купил две пары потрепанных ботинок у старьевщика для себя и Утеса. Они представляли собой просто прямоугольники из рыбьей кожи, которые оборачивались вокруг стопы и лодыжки и завязывались. Утес надел их молча, но со страдальческим выражением на лице.
Раксура обычно не носили обувь. Даже в земном облике подошва их стоп была жесткой, и у Луна никогда не получалось перевоплотиться, если на нем были ботинки. Большинство земных обитателей не обращали на такую странность внимания, считая ее просто физической особенностью другой расы. Но если Ардан и его воры когда-нибудь видели живого раксура, они могли обратить внимание на столь заметное отличие.
Когда двери открылись, Лун принюхался, незаметно пробуя воздух на вкус. В потоке затхлых запахов он ощутил привкус разложения и смерти. Прежде чем Лун успел понять, не почудилось ли ему, запах растворился в миазмах левиафана, ароматах духов, запахе дыма, тумана и взволнованных земных созданий. Лун посмотрел на Утеса, но взгляд праотца был прикован к дверям. Магического барьера как не бывало. Либо его убрали, чтобы открыть двери, либо его выставляли только на ночь.
Они прошли за торговцами в вестибюль с арочным сводом и белыми стенами. На стенах был высечен рельеф, из-за которого они становились похожи на длинные портьеры. На равном расстоянии друг от друга стояли стражники в куртках из шкур рептилий, вооруженные короткими пиками с металлическими наконечниками. На поясах у них висело оружие – Лун разглядел его лишь мельком, но оно было похоже на небольшие арбалеты. «Ну здорово, – кисло подумал Лун. – Мало нам было земного шамана, теперь у них еще и метательное оружие».
Он ожидал, что внутри башня будет похожа на заброшенную, в которой они провели ночь, разве что окажется побольше и не такой запущенной. Но ее масштабы застали Луна врасплох.
Из вестибюля они вышли в большой круглый зал с широкой изогнутой лестницей, поднимавшейся на второй ярус. Стены были отделаны алебастровыми панелями, обрамленными имитацией тяжелых портьер, вырезанных из камня. Паровые лампы свисали с держателей, выкованных в виде морских гадов.
Группа земных обитателей, шедших перед ними, разошлась в стороны и потрясенно уставилась над собой. Лун поднял глаза и замер, почувствовав, как по его спине побежали мурашки.
Высоко под потолком висело гигантское водное создание с голубой чешуей и длиной в шестьдесят шагов. Существо походило наполовину на рыбу и наполовину на земного обитателя: руки его были такими же, как у земных созданий, а чешуйчатое туловище завершалось длинным хвостом с огромными ластами, размером с паруса небольших рыбацких судов. Его огромные когтистые руки безвольно висели, а голова была опущена, и остекленевшие глаза злобно смотрели прямо на вошедших. Распахнутые челюсти были настолько большими, что в них можно было войти, не пригнувшись, а на зубах виднелись желтые и черные пятна. Существо было мертво – иначе и быть не могло, – набито, превращено в чучело и теперь медленно разлагалось.