Выспаться той ночью им не удалось, и на следующее утро они вышли из дупла промокшие и злые. Чтобы исправить ситуацию, Нефрита решила, что они разобьют лагерь на небольшой лесной платформе поблизости, рассудив, что набитые животы скрасят недостаток сна.
Нефрита, Елея и Песня остались в лагере, а остальные разбились на группы и отправились охотиться. Вслед за Луном и Звоном увязался Корень, и они отлетели от лагеря на приличное расстояние, прежде чем нашли достаточно большую платформу, где паслось стадо травоедов.
Они поймали большого самца, и Лун повесил тушу на ветвь, чтобы обескровить. Звон и Корень тем временем следили, чтобы к ним не подобрались хищники.
– Как думаешь, Утес уже долетел до дома? – спросил Звон. Он сидел рядом, а Корень бродил по ветви выше, рассматривая ее узлы и заглядывая в дупла.
Лун поразмыслил, прикидывая время, расстояние и огромную скорость Утеса.
– Нет, еще нет. – Они полетели от побережья к Туману Индиго напрямик, но Утес собирался остановиться в Изумрудных Сумерках. Он должен был добраться до них два или три дня назад и остановился бы по меньшей мере на ночь, чтобы поесть и выспаться. Он также наверняка рассказал бы им о семени и о том, как они его вернули, чтобы Изумрудные Сумерки поняли – Туман Индиго больше не был слабым двором на грани катастрофы. Нефрита думала, что это поможет наладить отношения между их дворами в будущем. – Ему понадобится еще где-то день.
– Остальные так обрадуются, что мы вернули семя. – Звон нахмурился. – Пока Утес не расскажет им о Цветике. – Он помотал головой. – По крайней мере, к тому времени, когда мы туда вернемся, все уже…
Лун поколебался, но Корень все еще сидел на верхней ветке, тыкал палкой в дыру и не подслушивал их. Он сказал:
– Это все равно будет тяжело. Они все захотят поговорить с тобой о ней.
– Я знаю. – Звон неловко пожал плечами. – Не то чтобы я не хотел о ней говорить, но просто… сейчас мне тяжело это делать. Мы давно знали, что она умирает, но мне все равно кажется, будто все произошло слишком быстро. Наверное, у меня слишком хорошо получалось не думать об этом и притворяться, что с ней все будет в порядке, если она только хорошенько отдохнет.
Лун перевернул тушу и сел на корточки, впившись пяточными когтями в древесину, чтобы не потерять равновесие.
– Ты успел поговорить с ней о том, что произошло внутри левиафана? О своих… – Он помахал рукой у головы. – Озарениях?
– Нет, к сожалению. – Звон посмотрел на Луна, беспокойно морща чешуйчатый лоб. – Эсом все хотел поговорить об этом. Он, похоже, думал, что я смогу чувствовать магию, как он. Я сказал ему, что я – не земной чародей и не стану им, что бы там со мной ни случилось.
– Разве стать земным чародеем так уж плохо?
Звон сердито посмотрел на него.
– Да. – Он оглянулся, посмотрев на запад. – Остальные летят сюда.
Лун встал и склонился над тушей, над которой поднимался пар, чтобы посмотреть, можно ли уже отправляться с ней в путь. Затем Звон сказал:
– Подожди. Кто это с… – Его голос стал резче. – Это не они.
– Что? – Лун посмотрел, выпрямившись. Четверо воинов… нет, пятеро воинов летели в их сторону через лес. Воины не того цвета и не того роста – это были незнакомцы.
– Мы примерно в дне полета от Изумрудных Сумерек. – Лун посмотрел на тушу, запоздало подумав, не нарушили ли они границы. – Мы что, охотимся на их территории?
– Да, но мы ведь просто мимо пролетаем. Никто бы на это и внимания не обратил. – Звон поднялся на ноги, глядя на приближающихся воинов.
Среди них было двое крупных воителей-мужчин с красно-медной чешуей, голубой воин поменьше и две воительницы, одна зеленая и одна бледно-желтая. Они явно направлялись к ним. Может быть, в местах, где находилась старая колония Тумана Индиго, на браконьеров никто и не обращал внимания, но в Пределах могли царить другие порядки. Лун сказал:
– Корень, спускайся сюда.
Корень спрыгнул с верхней ветви и приземлился рядом с Луном.
– Чего они хотят? – немного взволнованно спросил он.
– Мы не знаем. – Лун гадал, какое наказание грозит им за браконьерство, придется ли им драться и скольких воинов он сможет одолеть в одиночку. Звон был не самым лучшим бойцом, а Корень был еще молод и потому мелковат. Звон тревожно повел шипами и прошептал:
– Это плохо. Я многого не знаю о том, как должны вести себя воины, но мне кажется, им нельзя вот так приближаться к незнакомому консорту.
Лун тряхнул шипами в ответ.
– Если они из Изумрудных Сумерек, то знают, кто мы такие. Мы не незнакомцы.
– И все же… – пробормотал Звон.
Воины зашли на посадку, затем в последний момент разделились: трое приземлились на ветвь над ними, а двое рядом с ними, оказавшись в десяти шагах от Луна, Звона и Корня. Почему-то при виде этих воинов у Луна зачесались шипы. Он не помнил, чтобы видел хоть кого-то из них в Изумрудных Сумерках, но в том дворе было очень много воинов, и он почти не обращал внимания на тех, что крутились около молодых королев.
Зеленая воительница приземлилась на их ветви и спросила:
– Из какого вы двора?
В ее голосе не было ни злости, ни агрессии, и Корень со Звоном опустили встопорщившиеся шипы. Звон сказал:
– Мы возвращаемся в Туман Индиго. А вы из…
Что-то ударило Луна по лицу – влажная мембрана, наполненная жидкостью, которую бросил один из воинов сверху. Он отшатнулся на шаг, больше от неожиданности, чем от боли, и яростно огрызнулся, недоумевая. Корень, потрясенный, зарычал и присел, чтобы прыгнуть вверх. Но Звон попытался схватить Луна, крича:
– Нет, не вдыхай, не вдыхай!
Но тяжелые сладковатые пары растекшейся жидкости наполнили его легкие, и мысли Луна окутались туманом. Еще одна мембрана ударила Звона в висок, и он пошатнулся. Лун качнулся в сторону, тьма стремительно сомкнулась вокруг него, и он провалился вниз…
Лун медленно просыпался, ощущая во всем теле истому и тяжесть. Как ни странно, ему совсем не хотелось шевелиться. Он заставил себя повернуть голову, почувствовал, как под ним зашуршали и заскрипели листья и ветви, и ощутил терпкий запах смятой листвы. «Листвы?» – подумал он и вспомнил, как упал. Он открыл глаза.
Лун лежал на поверхности, сплетенной из ветвей и листьев. Другие ветви сходились над ним, держась вместе за счет вплетенных между ними широких лап папоротника. Рядом с ним, растянувшись на спине и прикрыв одной рукой глаза, лежал Звон. Они оба были в земном облике. Почему они оказались в укрытии, было очевидно – по крыше легонько стучал дождь. Свет, проникавший сквозь листья, был тусклым, и, похоже, день уже клонился к вечеру. Лун потер лоб, хмурясь. «Я не помню…» – ничего. Как они здесь оказались, как построили укрытие и где вообще это «здесь».
Позади него раздался шорох – рядом был кто-то еще. Лун с трудом перекатился на бок и приподнялся на руке.
У выхода из временного укрытия сидел молодой воин. Он был крепко сложен, со светло-медной кожей и рыжевато-коричневыми волосами. Из одежды на нем был выцветший золотистый жилет и штаны, а еще медные браслеты с полированными серо-белыми камнями. Лун уставился на него, безуспешно пытаясь вспомнить, кто он такой.
Затем воин благодушно улыбнулся и сказал:
– Не бойся.
– Что? – Лун инстинктивно попытался перевоплотиться. Но ощутил давление, мешавшее ему это сделать, а это означало, что поблизости находилась королева, нарочно не дававшая ему принять крылатый облик. «Ничего не понимаю… Стоп». Память вернулась к нему. Незнакомые воины. «Они меня одурманили». Жидкость, которую воин швырнул в него, была каким-то усыпляющим отваром. Лун зарычал, рванулся вперед и ударил воина по лицу основанием ладони.
Он двигался быстро, и воин не успел перевоплотиться. Вскрикнув, тот отшатнулся и схватился за разбитый нос. Лун оттолкнул его в сторону, спешно выкарабкался из укрытия и поднялся на ноги.
Они находились на платформе в верхних ярусах висячего леса, в небольшом лагере на поляне, окруженной ростками папоротниковых деревьев. Исполинское древо, поддерживавшее платформу, изгибалось и извивалось, возвышаясь над ними. Его гигантские ветви почти полностью закрывали место от дождя, и сверху капала лишь легкая морось. Здесь же стояли еще два укрытия, представлявшие собой простые, наспех сооруженные навесы; и воины, стоявшие вокруг, все разом уставились на Луна. Он насчитал по меньшей мере семерых, и все были в крылатом облике. Лагерь, похоже, был временный, но разбили его не на один день. Посреди него была вырыта небольшая яма для костра, и на углях грелся чеканный металлический чайник. Затем из тени одного из укрытий вышла королева.
Лун отчасти ожидал увидеть Золу – юную, заносчивую, до глупости упрямую Золу. Но это была не она.
На миг ему показалось, что перед ним Буря. Ее чешуя была такого же светло-голубого цвета, с таким же золотистым паутинчатым узором. Но телосложение этой королевы было более хрупким, а черты – более острыми. Лун снова попытался перевоплотиться – вдруг она ему позволит, – но давление, не дававшее ему это сделать, никуда не делось.
Королева взглянула на воина с разбитым носом, который, пошатываясь, поднялся на ноги, а затем, склонив голову набок, задумчиво посмотрела на Луна. Она сказала:
– Значит, слухи о том, что ты любишь подраться, были не преувеличены.
Звон выполз из убежища, попытался встать, но затем тяжело опустился на землю. Его взгляд сосредоточился на Луне, и он взволнованно и настороженно спросил:
– Что случилось?
Лун покачал головой, показывая, что не знает. Он спросил королеву:
– Кто ты такая? – Ее не представили вместе с остальными королевами в Изумрудных Сумерках, иначе Лун бы ее запомнил. «Разве что это она, а не Буря, стояла на балконе, когда Зола дралась с Нефритой». С такого расстояния отличить их друг от друга было бы трудно. – Это ты наблюдала за Золой в Изумрудных Сумерках?
Она склонила голову.
– Я удивлена, что ты меня заметил. Я – Тишина.