Покончив с официальной частью, сержант обмяк лицом.
— Сколько можно, барыги хреновы, — пробурчал он, обходя машину и бороздя гравий ножнами кавалерийской сабли. — Пацаны с вечера гостинцев ждут. У них построение через час.
— Всё здесь, мистер командир, всё здесь. — Пако выбрался из лоурайдера и сделал знак двоим бразильцам.
— Я тебе не мистер, балда. — Сержант пьяно качнулся. — К старшему инструктору обращаться «сэр».
Медведеподобный вояка оглядел автомобиль как поле боя. Завидев кислую гримасу Пепла, он нахмурился.
— Недоволен чем-то, сынок?
— Твоим знанием устава.
— Что?! — Военный сплюнул под дверцу.
Покинув машину, слингер шагнул сержанту навстречу. Тот лениво ждал. Стрелок открыл было рот, но тяжелая лапа торговца остановила его плечо.
— Никаких проблем. — Пако дружелюбно сверкнул зубом и прибавил: — Сэр.
— Как м-можно… — Вояка покосился на него, а затем скрутил под носом у слингера грушевидный кулак. — Р-работать на этих… которые отравляют. Отравой… твою родину.
— Отраву беру не я, — Пепел затянулся и выдохнул дым, — а твои люди.
— «Мои люди», — передразнил сержант, переставляя хмельные ноги. — А какие у меня люди? Сельские молокососы, вчера быкам хвосты крутили. На рассвете уйдут к Стенке. Знаешь, сколько оттуда вернется живьем?
Два бразильца, нагрузившись связками мешков, побрели в расположение части. Пако и Пепел остались с командиром наедине.
Армейский лагерь не спал. Тут и там, в темноте среди островков хохота и ругани тренькало банджо, мяукала губная гармошка, хлопали бутылочные пробки и поднимался костровый дым.
— Двое. — Сержант нагнулся к дверце и дохнул на Пепла винным перегаром. — Двое на пятьдесят.
Он выпрямился, сунув мексиканцу под нос три пальца, и едва не уселся в кювет суконной задницей, перехватив тяжелый рупор за портупею.
— А остальные в медных гробах вакуумных. И половина еще скребется внутри. Родители лицо открыть хотят, а нельзя, запрещено, заварено намертво, — произнес сержант, опершись на саблю для равновесия. Он постучал кулаком себе в грудь. — И я как командир, я — делаю всё, чтоб пацаны нагулялись, те, что так вернутся. Я ж не могу знать, кто как вернется, верно? Кому гулять, а кому нет?
Не дождавшись ответа, медведь-военный размашисто отдал честь.
— К вашим услугам, господа!
Он выполнил армейский разворот и удалился, с ревом и бранью продираясь сквозь придорожные кусты.
— Первый сержант мотокавалерии Макмиллан. — Пако ухмыльнулся ему вслед. — Хороший человек. А теперь ступай сюда и помоги, слингер.
Вместе они подняли тяжелую заднюю крышку. Пако зажег багажный фонарь и приподнял мешковину.
— Глянь-ка. — Он тряхнул головой. — А? Красавица? Что скажешь?
Среди автомобильного скарба и ветоши в багажнике покоилась телескопическая винтовка армейского образца. Пепел осторожно взял оружие. С ним воевали совсем недавно: камуфляжная бахрома местами обуглилась, а дорогой прицел из нулевого стекла оказался расколот.
— Армия не станет чинить паленое. — Американец покачал головой. — За это расстрел.
— А мы здесь и не для того, — оскалился Пако в свете багажного фонаря. Он обернулся, тренированным взглядом окинув темные заросли. — Эй! Эй, мальчик! Ты, иди сюда.
Из кустов неподалеку выбрался тощий солдатик. Он застенчиво улыбнулся Пеплу и оправил мундир.
— Мы как раз тут с другом спорили, — объявил мексиканец. — Он говорит, американский солдат не тот уже пошел. Одни пьянки, путас и чингадера. Да? Говорит, наш вонючий гринго без мундира на холоде пять минут не вытерпит. А мы-то — мы когда-то до самого Ри…
— Да чего. — Солдатик покраснел. — Я б вытерпел. Наверное.
— Вот и по рукам! — обрадовался Пако. — Опустим лоха на сотку. Выиграем — половина тебе.
— Пятьдесят баксов? — недоверчиво улыбнулся паренек, снова одернув форму. Двое его приятелей выбрались на дорогу и встали поодаль, передавая друг другу флягу и сдавленно в нее булькая.
— Снимай, — распорядился Пако и обернулся к слингеру. — Каску тоже. А ты время смотри по часам. Есть часы?
Пепел отрицательно качнул головой.
— Видали такое? Нортеамерикано — и нет часов. — Южанин цокнул языком. — Ладно, словами сосчитаем. Ну? — Он снова уставился на солдатика.
Тот замялся и оглянулся на давящихся вином товарищей.
— Разденься для них, Джимми! — заржали те.
— Так, так. — Пако выставил указательный палец. — Не шуметь, я засекаю время.
Он взял у паренька кавалерийский шлем и ухватил его наперевес.
Путаясь в застежках и пуговицах, тощий Джимми неуклюже стащил камзол и запрыгал на одной ноге, пытаясь избавиться от брюк.
— Потанцуй для них, Джимми!
— Сказал, НЕ ШУМЕТЬ, путос пендехос!
Солдаты притихли, как нашалившие школьники. Джимми застенчиво улыбнулся, протягивая торговцу стопку одежды.
— Молодец, — одобрил Пако и уложил кавалерийскую шляпу в багажник. — Мне тряпки — тебе деньги.
Он достал неровную пачку самых разных купюр и облигаций, отслюнил американскую зеленую, скомкал ее и щелчком отправил под ноги солдатику.
— Но… моя форма, сэр. Мистер, сэр… мне нужна форма! — запротестовал тот, переступая в расшнурованных ботинках. Его друзья хохотнули и одобрительно присвистнули — правда, не слишком громко, чтоб не злить дядю-бандита.
Как придется сложив мундир, Пако набросил его поверх винтовки и шлема.
— Скажешь сержанту, потерял. — Торговец дернул крышку двумя руками и с грохотом захлопнул ее. Он кивнул Пеплу. — Ты садись в машину, компа. Немного еще покатаемся.
Далекий Эль-Капитан уже окрасился розовым, предвещая солнечное утро. Еще миг — и меж суконных палаток выстрелила духовая колотушка. Под недовольный ор и хриплые команды армейские диффузоры затрубили зарю.
ЧОНГ! С каланчи ударил луч электрического света. Он мазнул по окрестностям и заметался по лагерю. Металлический голос пробубнил отовсюду сразу:
— ВНИМАНИЕ! Происходит хищение имущества вооруженных сил. Нарушители — двое лиц испанской наружности, перемещаются с опасным материалом, текущее местоположение и курс неизвестны. ВНИМАНИЕ…
Над сонным лагерем заквакала сирена.
Пако хлопнул американца по спине, торопливо усадил его в машину, сам прыгнул за руль и утопил две педали в пол, разогревая мотор.
Двое ватос-эрманос ящерицами взобрались к ним и забросили в машину груз. Тяжелая армейская фляга, полная чем-то сыпучим, свалилась Пеплу на колени, а на раме повисло две гирлянды непроданных мешков.
— Эй, стоять! — Двое новобранцев, насмехавшихся над голым Джимми, заподозрили неладное. Они стащили винтовки с плеч и рысью направились к лоурайдеру.
— Прыгай, мучачос, — распорядился Пако.
Двое мучачос прыгнули в лоурайдер, и он рванул с места, шрапнелью бросив гравий в лицо погоне. Юнцы заохали и уронили оружие. Голый Джимми всё терпел холод у обочины, так и не подобрав деньги и не завязав ботинок. Один миг — и лагерь остался позади. Машина быстро набирала скорость.
— Это что? — Стрелок потряс сыпучей флягой возле уха. Она была тяжелой и чуть маслянистой на ощупь.
— Сильней потряси, узнаешь, — пообещал мексиканец.
«Огнеупорная керамика», — определил Пепел. Во фляге наверняка пересыпались зерна стекла-ноль, в измельченном виде умевшего взрываться так, что куда там динамиту. Правда, в саперном деле всё равно революции не вышло бы: нулевки было мало, стоила она дорого, а главное, никто так и не смог установить точно, когда она взрывается, а когда нет.
Из кустов далеко позади одна за другой выползали боевые машины — и шагающие, и колесные, и гусеничные. Танки, тараны, артиллерийские платформы — машины шли цепью, по-страусиному навесив кабины поверх широких траков и механических ходуль. Их пружины были взведены до упора, а зеркала играли радугой в рассветных лучах.
Нулевое стекло использовалось в армии повсеместно. Кроме этих зеркал, его можно было найти в лабораторной посуде, в офицерских подзорных трубах, в оптике орудий и телескопических винтовок — таких, например, как лежала в багажнике позади.
Пако выжал педаль, и машина понеслась еще быстрее.
Ветроходы сбросить не удавалось. Они шли, вытянувшись цепью по обеим сторонам дороги, снося кочки, круша сухие травы, срезая кусты и вздымая пыль. Густое паровое облако катилось по прерии вслед за ними.
— Готовься, слингер! — Пако вцепился в руль и добавил что-то по-испански.
[ФОН] /// Popozuda Rock n Roll /// DE FALLA
Выбросив в небо струю пара, главная машина — шагатель высотой с пожарную каланчу — сократила разрыв и вышла на линию огня.
Вя-я-я, — рявкнула сирена в пасти ходячей башни, распространяя озоновую свежесть.
Лоурайдер вылетел на шоссе, перечеркнув его угольными следами шин. Озоновый выхлоп шагателя догнал машину в последний раз и растаял. Ветроход отчаянно правил курс, перебирая длинными лапами. Остальные машины перестроились в колонну и грохотали по бетонке, смыкая железные ряды.
— Дизельному средству! Немедленно остановиться! Это ваше первое предупреждение!
Вя-я-я.
— Пинче грингос путас! — пробормотал мексиканец за рулем. — Никак нельзя миром разойтись!
Он попытался выжать из автомобиля еще немного, но грязная солярка не могла тягаться с бешеным паром и неведомой силой зеркал. Погоня надвигалась медленно, но неуклонно.
— Это ваше второе предупреждение!
Вперед вырвался шагатель поменьше — четырехлапый кинетический паук с решетчатой гондолой, привешенной к медному брюху.
БУМ-дзинь! БУМ-дзинь! БУМ-дзинь!
Короткая митральеза, жужжавшая на паучьем загривке, трижды плюнула огнем, взметнув позади машины три известковых фонтанчика.
— Последнее предупреждение!
Лоурайдер вильнул, уходя от обстрела, и Пепел опустился ниже сидений. Поправив шляпу, он вынул револьвер, но укрывшийся рядом сольдадо окликнул его и качнул головой: нельзя.
Вперед вышла гусеничная машина, похожая на мокрицу. Эта стреляла на поражение. Порошок заструился из мешков на раме, и кабину преследователей заволокло белым облаком. Вентиляторы машины запыхтели, вбирая наркотик. Ее зеркало гнулось радугой и трещало на ветру.