Толпа людей, направляющихся на празднество, вышла из деревни.
Вместе с ребятами шёл и Хамид. Иногда все они убегали вперёд. Затем, остановившись под каким-нибудь деревом, поджидали остальных. Почему взрослые идут так медленно? У Хами да будто выросли крылья. Разве он может когда-нибудь устать?
Вот и город. С обеих сторон дороги потянулись сады богачей. Вокруг них — каменные ограды. На деревьях висят плоды манго. Иногда какой-нибудь мальчишка, подняв с дороги камень, запускает его в сад. Из глубины сада с руганью появляется садовник. Ребята тотчас удирают. Они весело смеются: как ловко одурачили садовника!
А вот пошли большие здания. Это — суд, то — клуб, а там — колледж. Сколько мальчиков, наверно, учится в таком большом колледже! В школе Хамида есть несколько взрослых ребят, пользующихся дурной славой и бегающих от уроков. Их ежедневно бьют. И здесь, наверно, такие же парни, иначе и быть не может. В клубе, говорят, занимаются всяким колдовством. Там бывают и большие представления, но никому из ребят не разрешают входить туда. Здесь развлекаются знатные господа. Играют в мяч взрослые, бородатые люди. И дамы играют. Право же! Дать деревенской женщине эту самую… как её… ракетку, она держать-то её не сможет. Как только размахнётся ракеткой, сразу же упадёт.
— Клянусь аллахом, у нашей мамы руки, наверно, затрясутся! — сказал Махмуд.
— Затряслись, как же!
— Да наша мать десятки килограммов муки может перемолоть, — вмешался Мохасин. — Ты говоришь, если возьмёт маленькую ракетку, так у неё руки затрясутся? Да она сотни кувшинов воды каждый день достаёт из колодца! Одна буйволица выпивает пять вёдер. У какой-нибудь мадам в глазах потемнело бы, если бы ей пришлось набрать кувшин воды.
Двинулись дальше.
Теперь начались лавочки кондитеров. Все они сегодня тщательно украшены. И кто только съедает столько сладостей? Смотрите, в каждой лавке, наверно, целые пуды их.
— Я слышал, — говорит Мохасин, — что ночью приходят в лавки духи — джинны — и покупают всё. Сам отец говорил: в полночь в лавку приходит кто-то, взвешивает весь товар и оставляет настоящие деньги, совершенно такие же, как наши,
Хамид не поверил:
— Откуда возьмут джинны настоящие деньги?
— Разве мало денег у джиннов? — возразил Мохасин. — Да они в какую сокровищницу захотят, в такую и заберутся. Даже железные двери не могут их остановить. Почтенный, как вы заблуждаетесь! И алмазы и драгоценности есть у джиннов. Кем они довольны, тому дадут целые корзины драгоценных камней. А какие они быстрые!.. Сейчас сидят здесь, а через пять минут будут в Калькутте.
— Джинны, наверно, очень большие? — снова спросил Хамид.
— Каждый величиной до неба, не вру. Если станет на землю, то его голова касается неба. Но если захочет» то и в горшок влезет.
— А как люди могут им угодить? — поинтересовался Хамид. — Сказал бы кто-нибудь мне это заклинание, я бы делал так, чтобы джинны были довольны мною.
— Этого я сейчас и сам не знаю, — ответил Мохасин. — Но в подчинении у сахиба Чоудри есть очень много джиннов. Украдут что-нибудь, сахиб Чоудри обязательно об этом узнает и скажет даже имя вора. На днях пропал у Джумрати телёнок. Джумрати три дня волновался, нигде не мог найти его. Со слезами пришёл он к Чоудри. Тот сразу сказал, что телёнок в загоне для скота. Там его и нашли. Джинны ходят к нему и рассказывают новости со всего света.
Теперь Хамид сразу понял, почему у Чоудри такое-богатство и такой почёт.
Пошли дальше. Это плац. Здесь тренируются полицейские: вперёд, назад, направо, налево. Ночью они, бедняги, ходят повсюду, караулят, чтобы не было краж.
— Ты думаешь, полицейские караулят? — возразил Мохасин. — Много же ты знаешь! Будьте любезны послушать, ваше превосходительство: они помогают воровать. Сколько ни есть в городе воров и грабителей, все они действуют с ними заодно. Ночью полицейские говорят ворам: «Воруйте», — а сами уходят в другой квартал и кричат: «Слушай, слушай!» Поэтому-то к ним и плывёт столько денег. Мой дядя служит полицейским. в месяц получает двадцать рупий, а домой посылает пятьдесят. Клянусь аллахом! Один раз я спросил у него: «Откуда вы достаёте столько денег, дядя?» А он, засмеявшись, ответил: «Аллах даёт, сынок». Потом сам же и рассказал: «Если бы мы захотели, — говорит,-то в один день имели бы сотни тысяч. Мы берём лишь столько, чтобы не опозориться и не потерять службу».
— Если они воруют, то почему же никто их не поймает? — удивлённо спросил Хамид.
Мохасин, сжалившись над его наивностью, ответил:
— Эх ты, глупец! Кто же их будет ловить? Эти люди сами ловят. Но аллах их тоже здорово наказывает. Нажитое нечестно впрок не идёт… Несколько дней назад в доме дяди случился пожар. Всё имущество сгорело. Даже горшка не осталось. Несколько дней спали под деревом. Клянусь аллахом — под деревом! Потом неизвестно откуда дядя занял сто рупий и снова обзавёлся хозяйством.
— Сто больше пятидесяти? — спросил Хамид.
— Сравнил тоже — пятьдесят с сотней! Пятьдесят уместится в одном кошельке, а сто рупий даже в два кошелька не войдут…
Теперь дома пошли чаще. Стали попадаться группы людей, направляющихся на ярмарку. На каждом была нарядная одежда. Некоторые ехали в колясках, другие в автомобилях — важные, надушённые.
Маленькая группа деревенских жителей, захваченная общей радостью, продвигалась вперёд, не обращая внимания на опасность, которая грозила им со всех сторон. Всё в городе было необычным для детей. На что ни посмотрят, так и станут, раскрыв от удивления рот. Даже то и дело раздающиеся позади гудки машин не могли вывести их из этого состояния. А Хамид чуть-чуть не попал под автомобиль.
Неожиданно взору ребят открылся Идгах. Сверху падала тень от густых деревьев тамаринда. Внизу — мощёный пол, на котором расстелен огромный ковёр. А ряды пришедших на праздник, стоящих один за другим, тянулись очень далеко, и не видно было им конца. Люди стояли и там, где никакого ковра не было. Вновь прибывающие становились в задний ряд. Впереди уже не было места- И наши путешественники стали в последний ряд. Началось праздничное богослужение…
После общей молитвы люди обнимают друг друга и поздравляют с праздником. Затем все спешат к лавочкам и ларькам со сладостями и игрушками.
Группа деревенских жителей восторгается не меньше, чем дети.
Посмотрите сюда: качели. Заплатите одну пайсу и садитесь на них. Вам будет казаться, что вы то птицей взлетаете в небо, то камнем падаете на землю.
А это карусель. К шестам подвешены деревянные слоны, лошади, верблюды. Давайте одну пайсу, усаживайтесь на любое место.
Товарищи Хамида — Махмуд, Мохасин, Нуре и Самый — усаживаются на этих лошадей и верблюдов. Хамид стоит в сторонке. У него всего три пайсы. Он не может пожертвовать одну треть своего богатства ради удовольствия покружиться на карусели.
Но вот все оставляют карусели и направляются покупать игрушки. Здесь протянулся ряд лавок и ларьков, в которых имеются всевозможные игрушки: фигурки солдат и молочниц, раджей и адвокатов, водоносов, прачек и факиров. Ах, какие красивые игрушки! Так и хочется рассказать о них!
Махмуд берёт фигурку солдатика — мундир цвета хаки и красная чалма; на плече держит ружьё; кажется, что он сейчас совершает упражнения.
Мохасину понравился водонос. Водонос согнулся под тяжестью кувшина с водой, который он придерживает одной рукой за горлышко. Какой довольный! Наверно, напевает какую-нибудь песенку. Кажется, он намеревается вылить воду из кувшина.
Нуре приглянулся адвокат. Какая учёность написана на его лице! Чёрная мантия, под ней белоснежный полукафтан — ачкан, в переднем кармане ачкана — часы, золотая цепочка. В одной руке адвокат держит свод законов. Кажется, что он идёт из суда, где провёл допрос или принял участие в споре.
Все эти игрушки стоили по две пайсы за штуку.
У Хамида же всего три пайсы. Как ему купить такие дорогие игрушки? К тому же игрушки такая недолговечная веш;ь. Нечаянно уронишь её — разлетится вдребезги. Попадёт на неё капля воды — сойдёт вся краска. Что он будет делать с такими игрушками, на что они годны?
— Мой водонос будет носить воду каждый день — утром и вечером, — хвастается Мохасин.
— А мой солдат будет сторожить дом. Придёт какой-нибудь вор, он его раз — и застрелит из ружья.
— А мой судья будет здорово вести дела в суде…
— А моя прачка каждый день будет стирать бельё, — не отстаёт от товарищей Самми.
Хамид ругает игрушки: они же глиняные, упадут — разобьются вдребезги! А сам смотрит на них жадными глазами: если бы хоть потрогать их! Руки мальчика так и тянутся к ним. Но дети не знают чувства самопожертвования, особенно если дело идёт о новой игрушке. Желание Хамида так и остаётся неудовлетворённым.
Игрушки сменяют сладости. Один купил леденцов, другой — изюму, третий — конфет. Ребята с удовольствием поглощают их.
Хамид снова отделяется от приятелей. У бедняги всего три пайсы. Почему бы не взять немного сладостей? Он, жадно глотая слюни, смотрит на всех.
— Хамид! — кричит ему Мохасин. — На леденец! Такой ароматный!
Хамид колеблется. Он подозревает, что это всего лишь злая шутка — не так великодушен Мохасин, чтобы угостить его, — но, даже зная это, Хамид подходит к приятелю. Тот вынимает леденец и протягивает его Ха МИДу. Рука мальчика тянется к леденцу, но Мохасин быстро кладёт его в свой рот. Махмуд, Нуре и Самми весело хохочут. Хамид смущён.
— Ладно, на этот раз обязательно дам, Хамид, клянусь аллахом! Бери, — снова обращается к нему Мохасин.
— Ешь сам! Что, у меня денег, что ли, нет? — отвечает Хамид.
— Всего-то три пайсы, — смеётся Самми. — Что ты купишь на три пайсы?
— Возьми у меня изюму, Хамид, — предлагает Махмуд. — Мохасин — негодяй.
— Подумаешь, большая радость — сладости! — пытается возражать Хамид. — Сколько плохого написано о них в книгах.
— А про себя, наверно, думаешь: «Хорошо бы попробовать!» Почему не тратишь свои деньги? — поддразнивает его Мохасин.